Иосиф Бродский. Дебют
Сдав все свои экзамены, она
к себе в субботу пригласила друга,
был вечер, и закупорена туго
была бутылка красного вина.
А воскресенье началось с дождя,
и гость, на цыпочках прокравшись между
скрипучих стульев, снял свою одежду
с непрочно в стену вбитого гвоздя.
Она достала чашку со стола
и выплеснула в рот остатки чая.
Квартира в этот час еще спала.
Она лежала в ванне, ощущая
всей кожей облупившееся дно,
и пустота, благоухая мылом,
ползла в неё через еще одно
отверстие, знакомящее с миром.
Дверь тихо притворившая рука
была - он вздрогнул - выпачкана; пряча
её в карман, он услыхал, как сдача
с вина плеснула в недрах пиджака.
Проспект был пуст. Из водосточных труб
лилась вода, сметавшая окурки.
Он вспомнил гвоздь и струйку штукатурки,
и почему-то вдруг с набрякших губ
сорвалось слово (Боже упаси
от всякого его запечатленья),
и если б тут не подошло такси,
остолбенел бы он от изумленья.
Он раздевался в комнате своей,
не глядя на припахивавший потом
ключ, подходящий к множеству дверей,
ошеломлённый первым оборотом.
Сдав все свои экзамены, она
к себе в субботу пригласила друга,
был вечер, и закупорена туго
была бутылка красного вина.
А воскресенье началось с дождя,
и гость, на цыпочках прокравшись между
скрипучих стульев, снял свою одежду
с непрочно в стену вбитого гвоздя.
Она достала чашку со стола
и выплеснула в рот остатки чая.
Квартира в этот час еще спала.
Она лежала в ванне, ощущая
всей кожей облупившееся дно,
и пустота, благоухая мылом,
ползла в неё через еще одно
отверстие, знакомящее с миром.
Дверь тихо притворившая рука
была - он вздрогнул - выпачкана; пряча
её в карман, он услыхал, как сдача
с вина плеснула в недрах пиджака.
Проспект был пуст. Из водосточных труб
лилась вода, сметавшая окурки.
Он вспомнил гвоздь и струйку штукатурки,
и почему-то вдруг с набрякших губ
сорвалось слово (Боже упаси
от всякого его запечатленья),
и если б тут не подошло такси,
остолбенел бы он от изумленья.
Он раздевался в комнате своей,
не глядя на припахивавший потом
ключ, подходящий к множеству дверей,
ошеломлённый первым оборотом.
Joseph Brodsky. Debut
After passing all her exams, she
I invited a friend to my house on Saturday,
it was evening and it was tightly corked
there was a bottle of red wine.
And Sunday started with rain
and the guest, tiptoeing between
squeaky chairs, took off my clothes
with a precariously driven nail into the wall.
She took out a cup from the table
and threw the rest of the tea into her mouth.
The apartment was still asleep at this hour.
She lay in the bath feeling
peeling bottom with all skin,
and emptiness, fragrant with soap,
crawled into it through another
hole introducing the world.
The door that quietly closed the hand
it was - he shuddered - stained; hiding
into his pocket, he heard the change
with wine splashed in the bowels of his jacket.
The avenue was empty. From drainpipes
water poured, sweeping away the cigarette butts.
He remembered a nail and a trickle of plaster
and for some reason, suddenly, from swollen lips
the word broke (God forbid
from all his impressions),
and if a taxi hadn't come up here,
he would have been dumbfounded with amazement.
He undressed in his room,
without looking at the plowing
a key that fits many doors,
dazed by the first turn.
After passing all her exams, she
I invited a friend to my house on Saturday,
it was evening and it was tightly corked
there was a bottle of red wine.
And Sunday started with rain
and the guest, tiptoeing between
squeaky chairs, took off my clothes
with a precariously driven nail into the wall.
She took out a cup from the table
and threw the rest of the tea into her mouth.
The apartment was still asleep at this hour.
She lay in the bath feeling
peeling bottom with all skin,
and emptiness, fragrant with soap,
crawled into it through another
hole introducing the world.
The door that quietly closed the hand
it was - he shuddered - stained; hiding
into his pocket, he heard the change
with wine splashed in the bowels of his jacket.
The avenue was empty. From drainpipes
water poured, sweeping away the cigarette butts.
He remembered a nail and a trickle of plaster
and for some reason, suddenly, from swollen lips
the word broke (God forbid
from all his impressions),
and if a taxi hadn't come up here,
he would have been dumbfounded with amazement.
He undressed in his room,
without looking at the plowing
a key that fits many doors,
dazed by the first turn.
У записи 7 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Олечка Терехова
