Случайно взял с полки "Анну Каренину" и полностью утонул в чтении..
могу без сомнений, теперь, сказать, что Лев Толстой мгновенно стал моим любим писателем.
очень понравились описания женственности Анны:
"..Всякое слово в разговоре с нею получало особенное значение. И говорить с ней было приятно, еще приятнее было слушать ее. Анна говорила не только естественно, умно, но умно и небрежно, не приписывая никакой цены своим мыслям, а придавая большую цену мыслям собеседника."
....«Да, да, вот женщина!» – думал Левин, забывшись и упорно глядя на ее красивое подвижное лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное в своем спокойствии, ее лицо вдруг выразило странное любопытство, гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как бы вспоминая что-то....
И Левин увидал еще новую черту в этой так необыкновенно понравившейся ему женщине. Кроме ума, грации, красоты, в ней была правдивость. Она от него не хотела скрывать всей тяжести своего положения. Сказав это, она вздохнула, и лицо ее, вдруг приняв строгое выражение, как бы окаменело. С таким выражением на лице она была еще красивее, чем прежде; но это выражение было новое; оно было вне того сияющего счастьем и раздающего счастье круга выражений, которые были уловлены художником на портрете. Левин посмотрел еще раз на портрет и на ее фигуру, как она, взяв руку брата, проходила с ним в высокие двери, и почувствовал к ней нежность и жалость, удивившие его самого..."
могу без сомнений, теперь, сказать, что Лев Толстой мгновенно стал моим любим писателем.
очень понравились описания женственности Анны:
"..Всякое слово в разговоре с нею получало особенное значение. И говорить с ней было приятно, еще приятнее было слушать ее. Анна говорила не только естественно, умно, но умно и небрежно, не приписывая никакой цены своим мыслям, а придавая большую цену мыслям собеседника."
....«Да, да, вот женщина!» – думал Левин, забывшись и упорно глядя на ее красивое подвижное лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное в своем спокойствии, ее лицо вдруг выразило странное любопытство, гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как бы вспоминая что-то....
И Левин увидал еще новую черту в этой так необыкновенно понравившейся ему женщине. Кроме ума, грации, красоты, в ней была правдивость. Она от него не хотела скрывать всей тяжести своего положения. Сказав это, она вздохнула, и лицо ее, вдруг приняв строгое выражение, как бы окаменело. С таким выражением на лице она была еще красивее, чем прежде; но это выражение было новое; оно было вне того сияющего счастьем и раздающего счастье круга выражений, которые были уловлены художником на портрете. Левин посмотрел еще раз на портрет и на ее фигуру, как она, взяв руку брата, проходила с ним в высокие двери, и почувствовал к ней нежность и жалость, удивившие его самого..."
I accidentally took Anna Karenina from the shelf and completely drowned in reading ..
I can now say without a doubt that Leo Tolstoy instantly became my favorite writer.
loved the descriptions of Anna's femininity:
".. Every word in conversation with her acquired a special meaning. And it was pleasant to talk to her, it was even more pleasant to listen to her. Anna spoke not only naturally, intelligently, but cleverly and carelessly, without attributing any value to her thoughts, but attaching great value the thoughts of the interlocutor. "
.... "Yes, yes, here is a woman!" Thought Levin, forgetting himself and stubbornly looking at her beautiful, mobile face, which now suddenly has completely changed. Levin did not hear what she was talking about, leaning over to her brother, but he was struck by the change in her expression. Previously so beautiful in its calmness, her face suddenly expressed a strange curiosity, anger and pride. But this only lasted one minute. She narrowed her eyes, as if remembering something ...
And Levin saw another new feature in this woman, whom he liked so extraordinarily. Besides intelligence, grace, beauty, she had truthfulness. She did not want to hide from him the full gravity of her situation. Having said this, she sighed, and her face, suddenly assuming a stern expression, seemed to turn to stone. With that expression on her face, she was even more beautiful than before; but this expression was new; it was beyond the circle of expressions shining with happiness and distributing happiness, which were captured by the artist in the portrait. Levin looked again at the portrait and at her figure as she, taking her brother's hand, walked with him through the high doors, and felt tenderness and pity for her, which surprised him ... "
I can now say without a doubt that Leo Tolstoy instantly became my favorite writer.
loved the descriptions of Anna's femininity:
".. Every word in conversation with her acquired a special meaning. And it was pleasant to talk to her, it was even more pleasant to listen to her. Anna spoke not only naturally, intelligently, but cleverly and carelessly, without attributing any value to her thoughts, but attaching great value the thoughts of the interlocutor. "
.... "Yes, yes, here is a woman!" Thought Levin, forgetting himself and stubbornly looking at her beautiful, mobile face, which now suddenly has completely changed. Levin did not hear what she was talking about, leaning over to her brother, but he was struck by the change in her expression. Previously so beautiful in its calmness, her face suddenly expressed a strange curiosity, anger and pride. But this only lasted one minute. She narrowed her eyes, as if remembering something ...
And Levin saw another new feature in this woman, whom he liked so extraordinarily. Besides intelligence, grace, beauty, she had truthfulness. She did not want to hide from him the full gravity of her situation. Having said this, she sighed, and her face, suddenly assuming a stern expression, seemed to turn to stone. With that expression on her face, she was even more beautiful than before; but this expression was new; it was beyond the circle of expressions shining with happiness and distributing happiness, which were captured by the artist in the portrait. Levin looked again at the portrait and at her figure as she, taking her brother's hand, walked with him through the high doors, and felt tenderness and pity for her, which surprised him ... "
У записи 10 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ми-Xa Gladshewhisky
