Отсюда со словами благодарности.
Мне очень везет на старых людей. Они со мной разговаривают, а я их внимательно слушаю.
Есть такая рубрика «Дети говорят». Я бы завела еще «Старики говорят». И тоже возраст указывала бы в скобочках.
-- Я, Аленушка, раньше думала: вот я стану старая, буду сидеть и целый день смотреть в окно. Зачем? Там жизнь катится. У меня трамвайчики из окна видны, и детская площадка, а на ней детишки катаются. Все едут куда-то. А я уже приехала.
Это я раньше так о себе думала. Умилялась себе, так сказать. А сейчас как встану утром, так столько дел, что пернуть с толком некогда. (Валентина Степановна, 72 года)
-- Я, значит, в первой городской лежал, там еще такая сестричка была заботливая, Надюша... Да... Лежал, значит, и думал - отомщу ему. Не сейчас, так через десять лет. А то через двадцать! Так оно даже и лучше будет. Читала графа Монте-Кристо? Вот я такой же, только без острова.
Десять лет не отомстил, двадцать не отомстил, тридцать... А недавно Надя спрашивает меня: «Помнишь Гаврилова? Я ему каждый день здоровья желаю, потому что если бы не он, ты бы не попал тогда к нам в больницу».
Это, значит, другой угол зрения у нее, понимаешь? Как шандарахнуло меня об этот угол... Я раньше думал: Монте-Кристо умный, а я дурак. А теперь что-то сомневаться начал. (Игорь Ерофеевич, 71 год)
-- Я хотела на операцию к хирургу, чтобы он мне вот здесь поднял и вот здесь. На консультацию сходила, стала сильно думать. Пройду мимо зеркала, посмотрюсь - и снова думать. Пройду, посмотрюсь и думаю. Надоело мне это дело, я зеркало сняла и за дверь поставила. Хожу, себя не вижу, думать-то и не о чем. И так мне вдруг стало хорошо... Думаю: зеркало-то снять дешевле операции выходит. (Алевтина Андреевна, 65 лет)
-- Вот говорят: не делай добра - не получишь зла. А я для себя давным-давно так решила: в таком зле ничего страшного нет. Оно как испытание. Как будто Бог смотрит на тебя и спрашивает: что, испугаешься делать добро? Или нет? Вроде как предупреждает, что для добра надо запастись душевной силой /эту фразу я долго осмысливала, но не смогла понять/ (Надежда Михайловна, 78 лет).
-- Ладно, уговорила она меня, завели собаку. Чихуашку. Такая собачушка - кот поссыт, она утонет. Пирожное с вишенкой, а не собака. Валька ей так радовалась, натурально в детство впала. А я сразу сказал: гулять с ней не буду! Хоть режь меня, лучше с тараканами пойду на улицу, бантиков им навяжу. А чего ты смеешься? Так и сказал. Тараканов-то у нас, правда, не было... А собачушку я предупредил: смотри, придет моя очередь! Отведу на тебе душу!
Ладно, живем. Собачушка эта, Ронька, вечно дрожала, как припадочная. И глазки пучила. Я на нее свистнул один раз, так у нее от ужаса чуть глазинапы не вывалились. Я Вальке говорю: давай ей на морду фиксирующую повязку наденем, чтоб зенки не выпали. А Валька говорит: давай лучше тебе на морду фиксирующую повязку наденем, чтоб ты языком не трепал. Всякий раз она за Роньку заступалась. И не свистни дома, и не крикни... Как в тюрьме! А чего ты смеешься? Натурально тюрьма.
Ну ладно... А вот как Валю-то я похоронил, пришел домой, смотрю: сидит эта финтифлюшка под стулом. Боится меня, видно. Глазками моргает. Я ее вытащил, посадил на колени. Ну что, говорю, вот и пришла моя очередь. Раньше тебя Валя любила, а теперь я буду. Уж как смогу. Отведу душу на тебе, как и обещал.
Ронька! Ронька, иди сюда, падла! Ах ты моя хорошая... ну тихо, тихо... языком своим! Попоночку снимем... Вот... Ну, беги. Поцокала... А ты что, плачешь, что ли? Вот те раз. Ну-у, сырость развела! Я тебе сейчас Роньку принесу, она хорошо успокаивает. Я по первости после похорон каждый день ей плакал. (Николай Владимирович, 75 лет)
Мне очень везет на старых людей. Они со мной разговаривают, а я их внимательно слушаю.
Есть такая рубрика «Дети говорят». Я бы завела еще «Старики говорят». И тоже возраст указывала бы в скобочках.
-- Я, Аленушка, раньше думала: вот я стану старая, буду сидеть и целый день смотреть в окно. Зачем? Там жизнь катится. У меня трамвайчики из окна видны, и детская площадка, а на ней детишки катаются. Все едут куда-то. А я уже приехала.
Это я раньше так о себе думала. Умилялась себе, так сказать. А сейчас как встану утром, так столько дел, что пернуть с толком некогда. (Валентина Степановна, 72 года)
-- Я, значит, в первой городской лежал, там еще такая сестричка была заботливая, Надюша... Да... Лежал, значит, и думал - отомщу ему. Не сейчас, так через десять лет. А то через двадцать! Так оно даже и лучше будет. Читала графа Монте-Кристо? Вот я такой же, только без острова.
Десять лет не отомстил, двадцать не отомстил, тридцать... А недавно Надя спрашивает меня: «Помнишь Гаврилова? Я ему каждый день здоровья желаю, потому что если бы не он, ты бы не попал тогда к нам в больницу».
Это, значит, другой угол зрения у нее, понимаешь? Как шандарахнуло меня об этот угол... Я раньше думал: Монте-Кристо умный, а я дурак. А теперь что-то сомневаться начал. (Игорь Ерофеевич, 71 год)
-- Я хотела на операцию к хирургу, чтобы он мне вот здесь поднял и вот здесь. На консультацию сходила, стала сильно думать. Пройду мимо зеркала, посмотрюсь - и снова думать. Пройду, посмотрюсь и думаю. Надоело мне это дело, я зеркало сняла и за дверь поставила. Хожу, себя не вижу, думать-то и не о чем. И так мне вдруг стало хорошо... Думаю: зеркало-то снять дешевле операции выходит. (Алевтина Андреевна, 65 лет)
-- Вот говорят: не делай добра - не получишь зла. А я для себя давным-давно так решила: в таком зле ничего страшного нет. Оно как испытание. Как будто Бог смотрит на тебя и спрашивает: что, испугаешься делать добро? Или нет? Вроде как предупреждает, что для добра надо запастись душевной силой /эту фразу я долго осмысливала, но не смогла понять/ (Надежда Михайловна, 78 лет).
-- Ладно, уговорила она меня, завели собаку. Чихуашку. Такая собачушка - кот поссыт, она утонет. Пирожное с вишенкой, а не собака. Валька ей так радовалась, натурально в детство впала. А я сразу сказал: гулять с ней не буду! Хоть режь меня, лучше с тараканами пойду на улицу, бантиков им навяжу. А чего ты смеешься? Так и сказал. Тараканов-то у нас, правда, не было... А собачушку я предупредил: смотри, придет моя очередь! Отведу на тебе душу!
Ладно, живем. Собачушка эта, Ронька, вечно дрожала, как припадочная. И глазки пучила. Я на нее свистнул один раз, так у нее от ужаса чуть глазинапы не вывалились. Я Вальке говорю: давай ей на морду фиксирующую повязку наденем, чтоб зенки не выпали. А Валька говорит: давай лучше тебе на морду фиксирующую повязку наденем, чтоб ты языком не трепал. Всякий раз она за Роньку заступалась. И не свистни дома, и не крикни... Как в тюрьме! А чего ты смеешься? Натурально тюрьма.
Ну ладно... А вот как Валю-то я похоронил, пришел домой, смотрю: сидит эта финтифлюшка под стулом. Боится меня, видно. Глазками моргает. Я ее вытащил, посадил на колени. Ну что, говорю, вот и пришла моя очередь. Раньше тебя Валя любила, а теперь я буду. Уж как смогу. Отведу душу на тебе, как и обещал.
Ронька! Ронька, иди сюда, падла! Ах ты моя хорошая... ну тихо, тихо... языком своим! Попоночку снимем... Вот... Ну, беги. Поцокала... А ты что, плачешь, что ли? Вот те раз. Ну-у, сырость развела! Я тебе сейчас Роньку принесу, она хорошо успокаивает. Я по первости после похорон каждый день ей плакал. (Николай Владимирович, 75 лет)
From here with words of gratitude.
I am very lucky with old people. They talk to me, and I listen to them carefully.
There is such a heading "Children say." I would have started another "old men say." And also the age would indicate in parentheses.
- I, Alyonushka, used to think: here I will become old, I will sit and look out the window all day. What for? There life is rolling. I can see the trams from the window, and the playground, and the kids on it ride. Everyone is going somewhere. And I have already arrived.
This is what I used to think about myself. I was fond of myself, so to speak. And now, as I get up in the morning, there are so many things to do that there’s really no time to fart. (Valentina Stepanovna, 72 years old)
- I, means, in the first city lay, there still such sister was caring, Nadia ... Yes ... I lay, it means, I thought - I will take revenge on him. Not now, after ten years. And then in twenty! So it will be even better. Read the count of Monte Cristo? Here I am, just without the island.
He did not take revenge for ten years, he did not take revenge for twenty, thirty ... And Nadia recently asked me: “Do you remember Gavrilov? I wish him health every day, because if it were not for him, you wouldn’t get to our hospital then. ”
This means that she has a different angle of view, understand? How I got rid of this corner ... I used to think: Monte Cristo is smart, and I am a fool. And now he began to doubt something. (Igor Erofeevich, 71 years old)
- I wanted an operation for a surgeon to bring me here and here. I went to the consultation, I began to think hard. I will pass by the mirror, look - and think again. I will go and look and think. I'm sick of this business, I took off the mirror and put it behind the door. I go, I do not see myself, there is nothing to think about. And so suddenly I felt good ... I think: a mirror is cheaper to remove the operation. (Alevtina Andreevna, 65 years old)
- They say: do not do good - you will not get evil. And for myself I decided so long ago: in this evil there is nothing terrible. It is like a test. As if God is looking at you and asking: what, you will be afraid to do good? Or not? It seems to be a warning that, for good, one must stock up with spiritual strength / I interpreted this phrase for a long time, but could not understand / (Nadezhda Mikhailovna, 78 years old).
- Okay, she persuaded me, got a dog. Chihuashka Such a doggie is a cat, it will sink. Cake with a cherry, not a dog. Valka was so happy for her, naturally fell into childhood. And I immediately said: I will not walk with her! Though cut me, it's better to go with cockroaches on the street, I will tie bows to them. Why are you laughing? He said so. True, we didn’t have cockroaches ... And I warned the dog: look, my turn will come! I will take your soul!
Okay, we live. This little dog, Ronka, was always trembling, like an epileptic. And puffy eyes. I whistled to her once, so almost the eye-glasses did not fall out of her horror. I tell Valka: let her put a bandage on her face and put the zenks on. And Valka says: let's better put a patch on your face, so that you don’t use your tongue. Every time she stood up for Ronku. And do not whistle at home, and do not shout ... Like in prison! Why are you laughing? Naturally prison.
Well, okay ... And here is how Valya I buried, came home, I looked: this trinkets were sitting under a chair. Afraid of me, apparently. Eyes blink. I pulled it out, put it on my lap. Well, I say, here it is my turn. Valya loved you before, and now I will. As I can. I will take my soul on you, as promised.
Ronka! Ronka, come here, bastard! Oh my good ... well, quietly, quietly ... with your tongue! I'll take it off ... Here ... Well, run. Cracked ... And what are you crying, or what? Here are the times. Well, the dampness has divorced! I'll bring you Ronk now, she calms well. After the funeral, I cried to her every day. (Nikolai Vladimirovich, 75 years old)
I am very lucky with old people. They talk to me, and I listen to them carefully.
There is such a heading "Children say." I would have started another "old men say." And also the age would indicate in parentheses.
- I, Alyonushka, used to think: here I will become old, I will sit and look out the window all day. What for? There life is rolling. I can see the trams from the window, and the playground, and the kids on it ride. Everyone is going somewhere. And I have already arrived.
This is what I used to think about myself. I was fond of myself, so to speak. And now, as I get up in the morning, there are so many things to do that there’s really no time to fart. (Valentina Stepanovna, 72 years old)
- I, means, in the first city lay, there still such sister was caring, Nadia ... Yes ... I lay, it means, I thought - I will take revenge on him. Not now, after ten years. And then in twenty! So it will be even better. Read the count of Monte Cristo? Here I am, just without the island.
He did not take revenge for ten years, he did not take revenge for twenty, thirty ... And Nadia recently asked me: “Do you remember Gavrilov? I wish him health every day, because if it were not for him, you wouldn’t get to our hospital then. ”
This means that she has a different angle of view, understand? How I got rid of this corner ... I used to think: Monte Cristo is smart, and I am a fool. And now he began to doubt something. (Igor Erofeevich, 71 years old)
- I wanted an operation for a surgeon to bring me here and here. I went to the consultation, I began to think hard. I will pass by the mirror, look - and think again. I will go and look and think. I'm sick of this business, I took off the mirror and put it behind the door. I go, I do not see myself, there is nothing to think about. And so suddenly I felt good ... I think: a mirror is cheaper to remove the operation. (Alevtina Andreevna, 65 years old)
- They say: do not do good - you will not get evil. And for myself I decided so long ago: in this evil there is nothing terrible. It is like a test. As if God is looking at you and asking: what, you will be afraid to do good? Or not? It seems to be a warning that, for good, one must stock up with spiritual strength / I interpreted this phrase for a long time, but could not understand / (Nadezhda Mikhailovna, 78 years old).
- Okay, she persuaded me, got a dog. Chihuashka Such a doggie is a cat, it will sink. Cake with a cherry, not a dog. Valka was so happy for her, naturally fell into childhood. And I immediately said: I will not walk with her! Though cut me, it's better to go with cockroaches on the street, I will tie bows to them. Why are you laughing? He said so. True, we didn’t have cockroaches ... And I warned the dog: look, my turn will come! I will take your soul!
Okay, we live. This little dog, Ronka, was always trembling, like an epileptic. And puffy eyes. I whistled to her once, so almost the eye-glasses did not fall out of her horror. I tell Valka: let her put a bandage on her face and put the zenks on. And Valka says: let's better put a patch on your face, so that you don’t use your tongue. Every time she stood up for Ronku. And do not whistle at home, and do not shout ... Like in prison! Why are you laughing? Naturally prison.
Well, okay ... And here is how Valya I buried, came home, I looked: this trinkets were sitting under a chair. Afraid of me, apparently. Eyes blink. I pulled it out, put it on my lap. Well, I say, here it is my turn. Valya loved you before, and now I will. As I can. I will take my soul on you, as promised.
Ronka! Ronka, come here, bastard! Oh my good ... well, quietly, quietly ... with your tongue! I'll take it off ... Here ... Well, run. Cracked ... And what are you crying, or what? Here are the times. Well, the dampness has divorced! I'll bring you Ronk now, she calms well. After the funeral, I cried to her every day. (Nikolai Vladimirovich, 75 years old)
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Елена Виноградова
