У нас рядом с домом растет сливовое деревце: оно еще слишком мало, чтобы плодоносить. Когда вымахает, будет затенять песочницу. Соседство с домом не самое лучшее, но эта слива дорога мне.
Из года в год на этом месте вверх устремлялась сливовая поросль, и каждое лето ее грубо отсекали, не давая укоренится. Настырные ростки шли под землёй от большого старого дерева, которое в позапрошлом году пришлось спилить: оно высохло и почернело.
После того как расширили веранду это дерево стало костью в горле: ствол теперь находился вплотную к крыльцу, часть сучьев убрали - они мешали козырьку над рундуком.
Пока еще слива плодоносила, мы с отцом заботливо следили за сучьями, которые терлись об острые края крыши: ради одного из них пришлось даже прибить дощечку под самым козырьком - теперь сук терся об нее. Для мягкости между ними проложили кусок рубероида.
Теперь, когда старого дерева нет, меня особенно беспокоит судьба этого сливового деревца.
Однажды мне всё же удалось отстоять его право на жизнь...
Любо-дорого наблюдать за ним, как оно растёт, вытягиваясь и распускаясь по сторонам. Восхищают свежие продолжения веток - зеленые, будто с каждым днем удлиняющиеся, с каждым солнечным лучом хорошеющие.
... На днях, когда Лешка разворачивал свой велосипед, я испугался, что еще чуть-чуть и он заденет колесом за ветви.
Я крикнул сыну:
- Осторожнее! Дерево!
Думал, Лешка огрызнется или еще как-то болезнено отреагирут. Но сын удивил меня своим спокойствием. Только голову повернул в сторону сливы и мягко произнес:
- Это я.
- Почему?
- Вот это я, папа, - повторил сын, показывая на дерево. - Ты мне рассказывал....
"Надо же не забыл! " - обрадовался я.
... В то лето сливе пошёл второй год. Лёша был с неё ростом, и ещё любил играть в песок. Поэтому часто бегал вокруг деревца, наверное, даже задевал его слабые листики. Маме такое близкое соседство сливы с песочницей казалось опасным. "Ребенок побежит, споткнется и выколет себе глаз веткой!" - говорила она. Но я настоял на своём.
Жизнь деревца больше не висела на волоске.
Эту сливу я назвал Лешкой, в честь сына. Тогда ему было года четыре или пять, теперь уже не вспомнить...
Из года в год на этом месте вверх устремлялась сливовая поросль, и каждое лето ее грубо отсекали, не давая укоренится. Настырные ростки шли под землёй от большого старого дерева, которое в позапрошлом году пришлось спилить: оно высохло и почернело.
После того как расширили веранду это дерево стало костью в горле: ствол теперь находился вплотную к крыльцу, часть сучьев убрали - они мешали козырьку над рундуком.
Пока еще слива плодоносила, мы с отцом заботливо следили за сучьями, которые терлись об острые края крыши: ради одного из них пришлось даже прибить дощечку под самым козырьком - теперь сук терся об нее. Для мягкости между ними проложили кусок рубероида.
Теперь, когда старого дерева нет, меня особенно беспокоит судьба этого сливового деревца.
Однажды мне всё же удалось отстоять его право на жизнь...
Любо-дорого наблюдать за ним, как оно растёт, вытягиваясь и распускаясь по сторонам. Восхищают свежие продолжения веток - зеленые, будто с каждым днем удлиняющиеся, с каждым солнечным лучом хорошеющие.
... На днях, когда Лешка разворачивал свой велосипед, я испугался, что еще чуть-чуть и он заденет колесом за ветви.
Я крикнул сыну:
- Осторожнее! Дерево!
Думал, Лешка огрызнется или еще как-то болезнено отреагирут. Но сын удивил меня своим спокойствием. Только голову повернул в сторону сливы и мягко произнес:
- Это я.
- Почему?
- Вот это я, папа, - повторил сын, показывая на дерево. - Ты мне рассказывал....
"Надо же не забыл! " - обрадовался я.
... В то лето сливе пошёл второй год. Лёша был с неё ростом, и ещё любил играть в песок. Поэтому часто бегал вокруг деревца, наверное, даже задевал его слабые листики. Маме такое близкое соседство сливы с песочницей казалось опасным. "Ребенок побежит, споткнется и выколет себе глаз веткой!" - говорила она. Но я настоял на своём.
Жизнь деревца больше не висела на волоске.
Эту сливу я назвал Лешкой, в честь сына. Тогда ему было года четыре или пять, теперь уже не вспомнить...
We have a plum tree next to our house: it is still too small to bear fruit. When it grows out, it will shade the sandbox. Neighborhood with a house is not the best, but this plum is dear to me.
From year to year, plum shoots rushed up in this place, and every summer it was roughly cut off, not allowing it to take root. The stubborn sprouts went underground from a large old tree, which had to be cut down the year before last: it dried up and turned black.
After the veranda was widened, this tree became a bone in the throat: the trunk was now close to the porch, some branches were removed - they interfered with the visor over the locker.
While the plum was still bearing fruit, my father and I carefully watched the branches that rubbed against the sharp edges of the roof: for one of them we even had to nail a plank under the very peak - now the branch was rubbing against it. For softness, a piece of roofing material was laid between them.
Now that the old tree is gone, I am especially worried about the fate of this plum tree.
Once I still managed to defend his right to life ...
It is dear to watch it as it grows, stretching out and spreading out to the sides. Fresh extensions of the branches delight - green, as if lengthening every day, prettier with every sunbeam.
... The other day, when Leshka was unfolding his bicycle, I was afraid that a little more and he would hit the branches with the wheel.
I shouted to my son:
- Be careful! Wood!
I thought Leshka would snap back or react in some other painful way. But my son surprised me with his calmness. He just turned his head towards the plum and said softly:
- It's me.
- Why?
“This is me, dad,” the son repeated, pointing to the tree. - You told me ...
“I must have not forgotten!” - I was delighted.
... That summer the plum went into its second year. Lyosha was as tall as her, and he also loved to play with sand. Therefore, he often ran around the tree, probably even touched its weak leaves. To Mom, such a close proximity of a plum with a sandbox seemed dangerous. "The child will run, stumble and gouge out his eye with a branch!" she said. But I insisted on my own.
The life of the tree was no longer hanging by a thread.
I named this plum Leshka, in honor of my son. Then he was four or five years old, now I can't remember ...
From year to year, plum shoots rushed up in this place, and every summer it was roughly cut off, not allowing it to take root. The stubborn sprouts went underground from a large old tree, which had to be cut down the year before last: it dried up and turned black.
After the veranda was widened, this tree became a bone in the throat: the trunk was now close to the porch, some branches were removed - they interfered with the visor over the locker.
While the plum was still bearing fruit, my father and I carefully watched the branches that rubbed against the sharp edges of the roof: for one of them we even had to nail a plank under the very peak - now the branch was rubbing against it. For softness, a piece of roofing material was laid between them.
Now that the old tree is gone, I am especially worried about the fate of this plum tree.
Once I still managed to defend his right to life ...
It is dear to watch it as it grows, stretching out and spreading out to the sides. Fresh extensions of the branches delight - green, as if lengthening every day, prettier with every sunbeam.
... The other day, when Leshka was unfolding his bicycle, I was afraid that a little more and he would hit the branches with the wheel.
I shouted to my son:
- Be careful! Wood!
I thought Leshka would snap back or react in some other painful way. But my son surprised me with his calmness. He just turned his head towards the plum and said softly:
- It's me.
- Why?
“This is me, dad,” the son repeated, pointing to the tree. - You told me ...
“I must have not forgotten!” - I was delighted.
... That summer the plum went into its second year. Lyosha was as tall as her, and he also loved to play with sand. Therefore, he often ran around the tree, probably even touched its weak leaves. To Mom, such a close proximity of a plum with a sandbox seemed dangerous. "The child will run, stumble and gouge out his eye with a branch!" she said. But I insisted on my own.
The life of the tree was no longer hanging by a thread.
I named this plum Leshka, in honor of my son. Then he was four or five years old, now I can't remember ...
У записи 5 лайков,
1 репостов,
241 просмотров.
1 репостов,
241 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Ноябрь
