#стихикаждыйдень
Виталий Кальпиди
* * *
Глянь, нарядившись твоей сединою
я пробежал по двору.
Не представляю, что будет со мною,
если я завтра умру.
Жаль воробьёв, что не выучат идиш
в срок до девятого дня.
Ты состоишь из того, что не видишь
больше на свете меня.
Кто бы ни клацнул в прихожей ключами,
молча лежи на боку.
Я не хотел бы являться ночами,
но не прийти не смогу.
Буду шарахаться, биться о стену,
пыль за комодом жевать,
даже дыханье твоё как измену
жуткую переживать.
И не от вафельной мокрой салфетки
утром следы на щеке, —
просто так мёртвые делают метки,
схожие с меткой Пирке.
Смерть — новогодняя ёлка кривая
лестничной клетки в углу;
людям звонят, и они открывают
с острой гирляндой во рту, —
не дожидаясь, чтоб крика быстрее
лопнули слёз пузыри,
вносят в квартиру кошмар брадобрея
и застревают в двери.
Смерть — это самое раннее детство
вечности тёплой, как рот,
вот бы попробовать не отсидеться,
а перейти её вброд.
Ну, а с изнанки куда интересней:
только усядется грунт,
каждый из мёртвых захочет — воскреснет
сроком на сорок секунд.
Я их потрачу на гибкую вичку,
чтоб, как мальчишка-пастух,
в тополь (полёт загоняя в синичку)
гнать обезумевший пух.
Весь в седине тополиной, отвесной
я пробегу по двору.
Как же ты будешь мне не интересна,
если я завтра умру.
http://magazines.russ.ru/znamia/2016/12/sverdlovskie-stansy.html
Виталий Кальпиди
* * *
Глянь, нарядившись твоей сединою
я пробежал по двору.
Не представляю, что будет со мною,
если я завтра умру.
Жаль воробьёв, что не выучат идиш
в срок до девятого дня.
Ты состоишь из того, что не видишь
больше на свете меня.
Кто бы ни клацнул в прихожей ключами,
молча лежи на боку.
Я не хотел бы являться ночами,
но не прийти не смогу.
Буду шарахаться, биться о стену,
пыль за комодом жевать,
даже дыханье твоё как измену
жуткую переживать.
И не от вафельной мокрой салфетки
утром следы на щеке, —
просто так мёртвые делают метки,
схожие с меткой Пирке.
Смерть — новогодняя ёлка кривая
лестничной клетки в углу;
людям звонят, и они открывают
с острой гирляндой во рту, —
не дожидаясь, чтоб крика быстрее
лопнули слёз пузыри,
вносят в квартиру кошмар брадобрея
и застревают в двери.
Смерть — это самое раннее детство
вечности тёплой, как рот,
вот бы попробовать не отсидеться,
а перейти её вброд.
Ну, а с изнанки куда интересней:
только усядется грунт,
каждый из мёртвых захочет — воскреснет
сроком на сорок секунд.
Я их потрачу на гибкую вичку,
чтоб, как мальчишка-пастух,
в тополь (полёт загоняя в синичку)
гнать обезумевший пух.
Весь в седине тополиной, отвесной
я пробегу по двору.
Как же ты будешь мне не интересна,
если я завтра умру.
http://magazines.russ.ru/znamia/2016/12/sverdlovskie-stansy.html
#everyday
Vitaly Kalpidi
* * *
Look, dressed up in your gray hair
I ran through the yard.
I have no idea what will happen to me
if I die tomorrow.
It's a pity the sparrows won't learn Yiddish
up to the ninth day.
You are made up of what you don't see
more than me in the world.
Whoever claps the keys in the hallway
lie silently on your side.
I would not like to be nights
but I can’t not come.
I will shy away, hit the wall
chewing dust behind the chest of drawers,
even your breath is like treason
terrible experience.
And not from a waffle wet napkin
in the morning marks on the cheek, -
it's just that the dead make marks
similar to the Pirquet label.
Death is a Christmas tree curve
staircase in the corner;
people call and they open
with a sharp garland in his mouth, -
without waiting for the cry to be faster
the bubbles burst
bring the barber's nightmare into the apartment
and get stuck in the door.
Death is the earliest childhood
eternity warm as a mouth,
I wish I could try not to sit out,
and wade it.
Well, it's much more interesting from the inside out:
only the ground will sit down,
each of the dead wants - will rise
for a period of forty seconds.
I'll spend it on a flexible witch,
so that, like a shepherd boy,
into the poplar (driving into a titmouse)
chase the mad fluff.
All in gray poplar, sheer
I'll run through the yard.
How will you be not interesting to me
if I die tomorrow.
http://magazines.russ.ru/znamia/2016/12/sverdlovskie-stansy.html
Vitaly Kalpidi
* * *
Look, dressed up in your gray hair
I ran through the yard.
I have no idea what will happen to me
if I die tomorrow.
It's a pity the sparrows won't learn Yiddish
up to the ninth day.
You are made up of what you don't see
more than me in the world.
Whoever claps the keys in the hallway
lie silently on your side.
I would not like to be nights
but I can’t not come.
I will shy away, hit the wall
chewing dust behind the chest of drawers,
even your breath is like treason
terrible experience.
And not from a waffle wet napkin
in the morning marks on the cheek, -
it's just that the dead make marks
similar to the Pirquet label.
Death is a Christmas tree curve
staircase in the corner;
people call and they open
with a sharp garland in his mouth, -
without waiting for the cry to be faster
the bubbles burst
bring the barber's nightmare into the apartment
and get stuck in the door.
Death is the earliest childhood
eternity warm as a mouth,
I wish I could try not to sit out,
and wade it.
Well, it's much more interesting from the inside out:
only the ground will sit down,
each of the dead wants - will rise
for a period of forty seconds.
I'll spend it on a flexible witch,
so that, like a shepherd boy,
into the poplar (driving into a titmouse)
chase the mad fluff.
All in gray poplar, sheer
I'll run through the yard.
How will you be not interesting to me
if I die tomorrow.
http://magazines.russ.ru/znamia/2016/12/sverdlovskie-stansy.html
У записи 31 лайков,
7 репостов.
7 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Артём Морс
