- Ладно, слушай. - Штайнер сделал глубокую затяжку....

- Ладно, слушай. - Штайнер сделал глубокую затяжку. - Ничего особенного у меня не было. Сквозное ранение мышечных тканей. Боли почти не было.Но рядом лежал мой друг. Не какой-нибудь друг. Мой друг. Его ранило в живот осколком снаряда. Он лежал на койке и кричал. Ни грамма морфия, понимаешь? Морфия не хватало даже для офицеров. На второй день он так сильно охрип,что мог уже только стонать. Умолял меня прикончить его. Я бы это сделал, но не знал как. И вдруг на третий день на обед подали гороховый суп. Густой гороховый суп с салом, суп мирного времени. До того нас кормили какими-то ополосками. Ну, мы, конечно, давай жрать. Все страшно изголодались. Жрал и я. Жрал, как давно не кормленная скотина, с каким-то самозабвенным наслаждением. Уплетая суп и глядя поверх края миски, я видел лицо моего друга, его искусанные, разжатые губы, видел, как он умирает в муках. Через два часа его не стало... А я жрал и жрал, и никогда в жизни ничто не казалось мне вкуснее.
 Он сделал паузу.
- Ну и что ж, вы просто здорово изголодались, - сказал Керн.
- Не в этом суть. Тут другое. Кто-то подыхает рядом, а ты ничего не чувствуешь. Ну, допустим, тебе жалко человека. Но боли-то ты ведь все равно не чувствуешь! Твой живот цел - и в этом все дело. Рядом, в двух шагах от тебя кто-то гибнет, и мир рушится для него среди крика и мук... А ты ничего не ощущаешь. Вот ведь в чем ужас жизни! Запомни это, малыш. Вот почему мир так медленно движется вперед. И так быстро назад.
- Okay, listen. Steiner took a deep drag. - I had nothing special. Penetrating injury to muscle tissue. There was almost no pain, but my friend lay next to me. Not some friend. A friend of mine. He was wounded in the stomach by a shell fragment. He lay on the bed and shouted. Not a gram of morphine, you know? There was not enough morphine even for the officers. On the second day, he was so hoarse that he could only moan. Begged me to finish him off. I would have done it, but I didn't know how. And suddenly, on the third day, pea soup was served for lunch. Thick pea soup with lard, peacetime soup. Before that we were fed with some kind of rinsing. Well, we, of course, let's eat. Everyone was terribly hungry. I ate too. He ate like a cattle that had not been fed for a long time, with a kind of selfless pleasure. Going over the soup and looking over the edge of the bowl, I saw my friend's face, his bitten, unclenched lips, I saw him die in agony. Two hours later, he was gone ... And I ate and ate, and never in my life has anything tasted better to me.
He made a pause.
“Well, well, you're just really hungry,” Kern said.
- That's not the point. This is different. Someone is dying nearby, but you don't feel anything. Well, let's say you feel sorry for the person. But you still don’t feel pain! Your belly is intact - and that's the point. Nearby, two steps away from you, someone is dying, and the world is crumbling for him amid screams and anguish ... And you feel nothing. This is the horror of life! Remember this, kid. This is why the world is moving forward so slowly. And so quickly back.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Митя Ефимов

Понравилось следующим людям