Сегодня была вторая лекция цикла "Империя балерин", по сему случаю вот вам кусочек зала Шуваловского дворца, пойманный на бегу, перед выходом, под строгим взором охраны.
Сегодня историк балета, искусствовед Ольга Михайлова рассказывала о "Русских сезонах" Дягилева и следах, оставленных ими в европейской культуре - не только в искусстве, но и в повседневной жизни. Лекция получилась очень насыщенной фактами и синтезом разных видов искусства.
Взять хотя бы моду на смуглую загорелую кожу, накрывшую курорты Европы (в первую очередь, конечно, Лазурный берег) в 1910-х годах. Спросите, при чём тут балет и русские? Да при всём! Во втором "Русском сезоне" (вообще, он был уже и не вторым, до этого Париж уже несколько лет видел русскую живопись и оперу, но именно балетными "Сезоны" стали с 1909 года) Дягилев привёз во Францию балет "Шехеразада". В нём блистали Вацлав Нижинский и Ида Рубинштейн, не являвшаяся профессиональной танцовщицей, но зато, как сказали бы сейчас, "горячая" во всех отношениях красавица с яркой внешностью и пластикой. Помимо костюмов работы Леона Бакста, танцовщики были покрыты искусным гримом - он имитировал смуглую, покрытую узорами кожу героев. Публика была сражена яркими сочетаниями красок в убранстве сцены, чарующей атмосферой восточной сказки, роскошью парчовых и расшитых драгоценными бусинами костюмов, экзотической пластикой движений. Не удивительно, что в ближайший курортный сезон все модники перестали прятаться под пляжными зонтами и щеголяли загорелым телом.
А вот моду "a la russe" в Европу принёс представленный в следующем сезоне балет "Жар-Птица" на музыку Стравинского в постановке Фокина. Костюмы вновь создавал Бакст, и они принесли ему не только очередной успех, но и множество клиентов. Европейцев так впечатлили мотивы русских народных сказок в интерпретации художника, что его буквально забросали заказами на принты для текстиля. И вот Париж, а за ним и Лондон нарядились в платья с красными птицами и золотыми цветами. К слову, 28-летний Стравинский тоже получил свою долю славы и стал мировой знаменитостью именно после "Жар-Птицы".
Гремевшие по всей Европе больше десяти лет "Saison Russe" - наверное, самый впечатляющий пример торжества русского искусства (у меня так просто огромные мурашищи от одной мысли о размахе этой антрепризы, глубине и смелости талантов, привлечённых Дягилевым, этой эйфории мирных завоевателей, которым сдавались без боя столицы). Это какая-то отдельная вселенная, на целый век вперёд определившая развитие в первую очередь мирового балета, а за ним - живописи, театра, моды. Посмотрите на эскизы Бакста и скажите потом, что шмотки - это не искусство, там такая фантазия и игра фактур, что Dolce&Gabbana рядом с этим просто нервно курят; я теперь дико жалею, что профакала его выставку в Русском музее. Или афиши "Сезонов" работы Серова - там такое изящество и чистота линий, что плакать хочется. Короче, меня при этих мыслях накрывает невероятная волна гордости, потому что все эти люди были русскими. Этакий патриотический синдром Стендаля (да, я плачу, когда вижу красивое), вот уже подступает, так что закончу на сегодня.
Сегодня историк балета, искусствовед Ольга Михайлова рассказывала о "Русских сезонах" Дягилева и следах, оставленных ими в европейской культуре - не только в искусстве, но и в повседневной жизни. Лекция получилась очень насыщенной фактами и синтезом разных видов искусства.
Взять хотя бы моду на смуглую загорелую кожу, накрывшую курорты Европы (в первую очередь, конечно, Лазурный берег) в 1910-х годах. Спросите, при чём тут балет и русские? Да при всём! Во втором "Русском сезоне" (вообще, он был уже и не вторым, до этого Париж уже несколько лет видел русскую живопись и оперу, но именно балетными "Сезоны" стали с 1909 года) Дягилев привёз во Францию балет "Шехеразада". В нём блистали Вацлав Нижинский и Ида Рубинштейн, не являвшаяся профессиональной танцовщицей, но зато, как сказали бы сейчас, "горячая" во всех отношениях красавица с яркой внешностью и пластикой. Помимо костюмов работы Леона Бакста, танцовщики были покрыты искусным гримом - он имитировал смуглую, покрытую узорами кожу героев. Публика была сражена яркими сочетаниями красок в убранстве сцены, чарующей атмосферой восточной сказки, роскошью парчовых и расшитых драгоценными бусинами костюмов, экзотической пластикой движений. Не удивительно, что в ближайший курортный сезон все модники перестали прятаться под пляжными зонтами и щеголяли загорелым телом.
А вот моду "a la russe" в Европу принёс представленный в следующем сезоне балет "Жар-Птица" на музыку Стравинского в постановке Фокина. Костюмы вновь создавал Бакст, и они принесли ему не только очередной успех, но и множество клиентов. Европейцев так впечатлили мотивы русских народных сказок в интерпретации художника, что его буквально забросали заказами на принты для текстиля. И вот Париж, а за ним и Лондон нарядились в платья с красными птицами и золотыми цветами. К слову, 28-летний Стравинский тоже получил свою долю славы и стал мировой знаменитостью именно после "Жар-Птицы".
Гремевшие по всей Европе больше десяти лет "Saison Russe" - наверное, самый впечатляющий пример торжества русского искусства (у меня так просто огромные мурашищи от одной мысли о размахе этой антрепризы, глубине и смелости талантов, привлечённых Дягилевым, этой эйфории мирных завоевателей, которым сдавались без боя столицы). Это какая-то отдельная вселенная, на целый век вперёд определившая развитие в первую очередь мирового балета, а за ним - живописи, театра, моды. Посмотрите на эскизы Бакста и скажите потом, что шмотки - это не искусство, там такая фантазия и игра фактур, что Dolce&Gabbana рядом с этим просто нервно курят; я теперь дико жалею, что профакала его выставку в Русском музее. Или афиши "Сезонов" работы Серова - там такое изящество и чистота линий, что плакать хочется. Короче, меня при этих мыслях накрывает невероятная волна гордости, потому что все эти люди были русскими. Этакий патриотический синдром Стендаля (да, я плачу, когда вижу красивое), вот уже подступает, так что закончу на сегодня.
Today was the second lecture of the cycle "The Empire of Ballerinas", on this occasion, here is a piece of the Shuvalov Palace hall, caught on the run, before leaving, under the strict gaze of security.
Today ballet historian, art critic Olga Mikhailova talked about Diaghilev's Russian Seasons and the traces they left in European culture - not only in art, but also in everyday life. The lecture turned out to be very rich in facts and a synthesis of different types of art.
Take, for example, the fashion for the swarthy tanned skin that covered the resorts of Europe (first of all, of course, the Cote d'Azur) in the 1910s. Ask what ballet and Russians have to do with it? Yes with everything! In the second "Russian season" (in general, it was not the second, before that Paris had already seen Russian painting and opera for several years, but it was the ballet "Seasons" that began in 1909) Diaghilev brought the ballet "Scheherazade" to France. Václav Nijinsky and Ida Rubinstein shone in it, who was not a professional dancer, but, as they would say now, a beauty “hot” in all respects with a bright appearance and plasticity. In addition to costumes made by Leon Bakst, the dancers were covered with skillful make-up - it imitated the swarthy, patterned skin of the heroes. The audience was struck by the bright color combinations in the decoration of the stage, the enchanting atmosphere of an oriental fairy tale, the luxury of brocade and costumes embroidered with precious beads, and exotic plastic movements. Not surprisingly, in the coming holiday season, all fashionistas stopped hiding under beach umbrellas and sported a tanned body.
But the fashion "a la russe" was brought to Europe by the ballet "The Firebird" presented in the next season to the music of Stravinsky and staged by Fokine. The costumes were re-created by Bakst, and they brought him not only another success, but also many clients. Europeans were so impressed by the motives of Russian folk tales as interpreted by the artist that they literally bombarded him with orders for prints for textiles. And so Paris, and after it London, dressed up in dresses with red birds and golden flowers. By the way, 28-year-old Stravinsky also received his share of fame and became a world celebrity after the "Firebird".
Thundering throughout Europe for more than ten years, "Saison Russe" is probably the most impressive example of the triumph of Russian art (I just get huge goosebumps from the very idea of the scale of this entreprise, the depth and courage of the talents attracted by Diaghilev, this euphoria of peaceful conquerors who surrendered without a fight of the capital). This is some kind of separate universe, which for a whole century ahead determined the development, first of all, of world ballet, and behind it - painting, theater, fashion. Look at Bakst's sketches and say later that clothes are not art, there is such a fantasy and play of textures that Dolce & Gabbana just nervously smoke next to it; I am now wildly regretted that I missed his exhibition in the Russian Museum. Or the posters of "Seasons" by Serov - there is such grace and purity of lines that you want to cry. In short, with these thoughts, an incredible wave of pride comes over me, because all these people were Russian. A kind of patriotic Stendhal syndrome (yes, I cry when I see beautiful things) is already approaching, so I'll finish for today.
Today ballet historian, art critic Olga Mikhailova talked about Diaghilev's Russian Seasons and the traces they left in European culture - not only in art, but also in everyday life. The lecture turned out to be very rich in facts and a synthesis of different types of art.
Take, for example, the fashion for the swarthy tanned skin that covered the resorts of Europe (first of all, of course, the Cote d'Azur) in the 1910s. Ask what ballet and Russians have to do with it? Yes with everything! In the second "Russian season" (in general, it was not the second, before that Paris had already seen Russian painting and opera for several years, but it was the ballet "Seasons" that began in 1909) Diaghilev brought the ballet "Scheherazade" to France. Václav Nijinsky and Ida Rubinstein shone in it, who was not a professional dancer, but, as they would say now, a beauty “hot” in all respects with a bright appearance and plasticity. In addition to costumes made by Leon Bakst, the dancers were covered with skillful make-up - it imitated the swarthy, patterned skin of the heroes. The audience was struck by the bright color combinations in the decoration of the stage, the enchanting atmosphere of an oriental fairy tale, the luxury of brocade and costumes embroidered with precious beads, and exotic plastic movements. Not surprisingly, in the coming holiday season, all fashionistas stopped hiding under beach umbrellas and sported a tanned body.
But the fashion "a la russe" was brought to Europe by the ballet "The Firebird" presented in the next season to the music of Stravinsky and staged by Fokine. The costumes were re-created by Bakst, and they brought him not only another success, but also many clients. Europeans were so impressed by the motives of Russian folk tales as interpreted by the artist that they literally bombarded him with orders for prints for textiles. And so Paris, and after it London, dressed up in dresses with red birds and golden flowers. By the way, 28-year-old Stravinsky also received his share of fame and became a world celebrity after the "Firebird".
Thundering throughout Europe for more than ten years, "Saison Russe" is probably the most impressive example of the triumph of Russian art (I just get huge goosebumps from the very idea of the scale of this entreprise, the depth and courage of the talents attracted by Diaghilev, this euphoria of peaceful conquerors who surrendered without a fight of the capital). This is some kind of separate universe, which for a whole century ahead determined the development, first of all, of world ballet, and behind it - painting, theater, fashion. Look at Bakst's sketches and say later that clothes are not art, there is such a fantasy and play of textures that Dolce & Gabbana just nervously smoke next to it; I am now wildly regretted that I missed his exhibition in the Russian Museum. Or the posters of "Seasons" by Serov - there is such grace and purity of lines that you want to cry. In short, with these thoughts, an incredible wave of pride comes over me, because all these people were Russian. A kind of patriotic Stendhal syndrome (yes, I cry when I see beautiful things) is already approaching, so I'll finish for today.
У записи 14 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгения Кукина
