С любовью ко всему.
Разлилась как река, а берега все равно проглядываются. Разбилась, рассыпалась, а столько счастья в ресурсе, что уже и не спрятать. И жизнь!
А потом …мелом по стеклу и так отчаянно и кошмарно-пугательно. Хочется говна лопату. И вроде можно ее. И привычно. Все членораздельно, понятно, было, умею, а вот что-то другое уже поселилось. Яя. Яя поселилась. И всегда была, ходят слухи. Да только я Яе рот затыкала и делала вид, что не слышу, как Яя о меня бьется и гремит и плачет. И затыкала: чем умела, что под руку попадалось. Теперь обняла Яю, отогрела, самой страшно, но глажу по спине и наблюдаю. И Яя за мной украдкой. Вижу, что смотрит. Как теперь заткнуть, когда она в глаза заглянула? Живи Яя. Читай Мураками, кушай яблочки, смотри украдкой, подсказывай. А руку себе проколола и за спину убрала. Ну ту, которая тебе рот затыкала. Она наказана, но мы и ее потом с собой возьмем. Будем вместе яблочки есть и Харуки в подключичную ямку зарываться. Захотим расплачемся, захотим хохотать будем. Всего испугаемся, но не убежим. И ничего не будем забывать, все будем помнить и любить. Оно все наше, ничейное больше. Оно красивое. И игла у нас есть. Мы ею все руки накажем, которые нам из красиво в некрасиво. Каждую по одному разу, а потом обнимем. Не боли рука. Просто еще Тыю не слышишь.
Разлилась как река, а берега все равно проглядываются. Разбилась, рассыпалась, а столько счастья в ресурсе, что уже и не спрятать. И жизнь!
А потом …мелом по стеклу и так отчаянно и кошмарно-пугательно. Хочется говна лопату. И вроде можно ее. И привычно. Все членораздельно, понятно, было, умею, а вот что-то другое уже поселилось. Яя. Яя поселилась. И всегда была, ходят слухи. Да только я Яе рот затыкала и делала вид, что не слышу, как Яя о меня бьется и гремит и плачет. И затыкала: чем умела, что под руку попадалось. Теперь обняла Яю, отогрела, самой страшно, но глажу по спине и наблюдаю. И Яя за мной украдкой. Вижу, что смотрит. Как теперь заткнуть, когда она в глаза заглянула? Живи Яя. Читай Мураками, кушай яблочки, смотри украдкой, подсказывай. А руку себе проколола и за спину убрала. Ну ту, которая тебе рот затыкала. Она наказана, но мы и ее потом с собой возьмем. Будем вместе яблочки есть и Харуки в подключичную ямку зарываться. Захотим расплачемся, захотим хохотать будем. Всего испугаемся, но не убежим. И ничего не будем забывать, все будем помнить и любить. Оно все наше, ничейное больше. Оно красивое. И игла у нас есть. Мы ею все руки накажем, которые нам из красиво в некрасиво. Каждую по одному разу, а потом обнимем. Не боли рука. Просто еще Тыю не слышишь.
With love for everything.
It overflowed like a river, but the banks are still visible. Crushed, crumbled, and there is so much happiness in the resource that you can't even hide it. And life!
And then ... chalk on the glass, and so desperately and terrifyingly. I want a shovel shit. And it seems you can do it. And as usual. Everything was articulate, understandable, I knew how, but something else had already settled. Yaya. Yaya settled down. And there has always been, rumor has it. But I just shut up Yae and pretended not to hear Yaya hitting and rattling and crying about me. And she shut up: what she could do, what came to hand. Now she hugged Yaya, warmed her, most scared, but I stroke her back and watch. And Yaya stealthily followed me. I see what is looking. How to shut up now when she looked into the eyes? Live Yaya. Read Murakami, eat apples, look furtively, prompt. And she pierced her hand and removed it behind her back. Well, the one that shut your mouth. She is punished, but we will take her with us later. Let's eat apples together and bury Haruki in the subclavian fossa. We want to cry, we want to laugh. We will be afraid of everything, but we will not run away. And we will not forget anything, we will remember and love everything. It is all ours, nobody's more. It's beautiful. And we have a needle. We will punish all our hands with it, which from beautiful to ugly to us. Each one once, and then we will hug. No pain hand. You just don't hear you yet.
It overflowed like a river, but the banks are still visible. Crushed, crumbled, and there is so much happiness in the resource that you can't even hide it. And life!
And then ... chalk on the glass, and so desperately and terrifyingly. I want a shovel shit. And it seems you can do it. And as usual. Everything was articulate, understandable, I knew how, but something else had already settled. Yaya. Yaya settled down. And there has always been, rumor has it. But I just shut up Yae and pretended not to hear Yaya hitting and rattling and crying about me. And she shut up: what she could do, what came to hand. Now she hugged Yaya, warmed her, most scared, but I stroke her back and watch. And Yaya stealthily followed me. I see what is looking. How to shut up now when she looked into the eyes? Live Yaya. Read Murakami, eat apples, look furtively, prompt. And she pierced her hand and removed it behind her back. Well, the one that shut your mouth. She is punished, but we will take her with us later. Let's eat apples together and bury Haruki in the subclavian fossa. We want to cry, we want to laugh. We will be afraid of everything, but we will not run away. And we will not forget anything, we will remember and love everything. It is all ours, nobody's more. It's beautiful. And we have a needle. We will punish all our hands with it, which from beautiful to ugly to us. Each one once, and then we will hug. No pain hand. You just don't hear you yet.
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юля Вэ
