"Но я все время помню про одну..."
Но я все время помню про одну,
про первую блокадную весну.
. . . . . . . . . . . .
А сколько ржавых коек и кроватей
на улицах столпилось в эти дни!
Вокруг развалин горбились они,
бессмысленно пытаясь прикрывать их.
Костлявый их, угрюмый хоровод
кружил везде, где рыли огород...
И просто так толпились тут и там
на набережной —
черные, нагие,
как будто б отдыхала по ночам
на них сама врагиня Дистрофия.
Идешь, считаешь и — не сосчитать...
Не спать на них хозяевам, не спать!
Железным пухом ложе им стеля,
покоит их державная земля.
. . . . . . . . . . . .
Я столько раз сердца терзала ваши
неумолимым перечнем утрат.
Я говорила вслух о самом страшном,
о чем и шепотом не говорят.
Но Ленинград,
отец мой,
дом и путь,
все в новые пространства посылая,
ты говоришь мне:
— Только не забудь! —
И вот — ты видишь:
я не забываю.
Ольга Берггольц (1964)
Но я все время помню про одну,
про первую блокадную весну.
. . . . . . . . . . . .
А сколько ржавых коек и кроватей
на улицах столпилось в эти дни!
Вокруг развалин горбились они,
бессмысленно пытаясь прикрывать их.
Костлявый их, угрюмый хоровод
кружил везде, где рыли огород...
И просто так толпились тут и там
на набережной —
черные, нагие,
как будто б отдыхала по ночам
на них сама врагиня Дистрофия.
Идешь, считаешь и — не сосчитать...
Не спать на них хозяевам, не спать!
Железным пухом ложе им стеля,
покоит их державная земля.
. . . . . . . . . . . .
Я столько раз сердца терзала ваши
неумолимым перечнем утрат.
Я говорила вслух о самом страшном,
о чем и шепотом не говорят.
Но Ленинград,
отец мой,
дом и путь,
все в новые пространства посылая,
ты говоришь мне:
— Только не забудь! —
И вот — ты видишь:
я не забываю.
Ольга Берггольц (1964)
"But I always remember about one ..."
But I always remember about one,
about the first blockade spring.
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
And how many rusty beds and beds
the streets are crowded these days!
They hunched around the ruins,
pointlessly trying to cover them up.
Their bony, gloomy round dance
circled wherever they dug a vegetable garden ...
And just crowded here and there
on the embankment -
black, naked,
as if I was resting at night
on them the very enemy Dystrophy.
You go, count and - do not count ...
Do not sleep on them owners, do not sleep!
Iron down the bed they stele,
their sovereign land rests.
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
I have tormented your hearts so many times
an inexorable list of losses.
I spoke out loud about the worst
about which they do not speak in a whisper.
But Leningrad,
my father,
house and path,
sending everything to new spaces,
you're telling me:
- Do not forget! -
And now - you see:
I do not forget.
Olga Berggolts (1964)
But I always remember about one,
about the first blockade spring.
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
And how many rusty beds and beds
the streets are crowded these days!
They hunched around the ruins,
pointlessly trying to cover them up.
Their bony, gloomy round dance
circled wherever they dug a vegetable garden ...
And just crowded here and there
on the embankment -
black, naked,
as if I was resting at night
on them the very enemy Dystrophy.
You go, count and - do not count ...
Do not sleep on them owners, do not sleep!
Iron down the bed they stele,
their sovereign land rests.
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
I have tormented your hearts so many times
an inexorable list of losses.
I spoke out loud about the worst
about which they do not speak in a whisper.
But Leningrad,
my father,
house and path,
sending everything to new spaces,
you're telling me:
- Do not forget! -
And now - you see:
I do not forget.
Olga Berggolts (1964)
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Дарья Гороховская
