Ахматова неожиданно останавливается и обращается не к Лурье, а ко мне:
— Я тоже хочу проводить вас. Ночь такая чудесная. Жаль расставаться с ней. Идемте!
В лунном сиянии ее лицо кажется мне нереальным, будто это не ее живое лицо, а моя мечта о нем.
Я иду с ней нога в ногу, боясь от радости, захлестнувшей меня всю, сбиться с шага. Теперь она говорит совсем по-новому, доверчиво и откровенно, о чувстве сохранности, никогда не покидавшем ее даже в самые страшные, самые черные ночи революции.
— Нет, я никогда не боялась. Я возвращалась одна домой по совершенно пустым, глухим улицам. Я знала, что Бог хранит меня, и со мной ничего не может случиться. Других грабят, других убивают, но меня, я верила и знала, это не касается.
У меня сжимается сердце. Ведь и я тоже испытывала чувство сохранности и уверенности, что со мной ничего дурного не может случиться, я тоже ничего не боялась.
(Ирина Одоевцева "На берегах Невы")
— Я тоже хочу проводить вас. Ночь такая чудесная. Жаль расставаться с ней. Идемте!
В лунном сиянии ее лицо кажется мне нереальным, будто это не ее живое лицо, а моя мечта о нем.
Я иду с ней нога в ногу, боясь от радости, захлестнувшей меня всю, сбиться с шага. Теперь она говорит совсем по-новому, доверчиво и откровенно, о чувстве сохранности, никогда не покидавшем ее даже в самые страшные, самые черные ночи революции.
— Нет, я никогда не боялась. Я возвращалась одна домой по совершенно пустым, глухим улицам. Я знала, что Бог хранит меня, и со мной ничего не может случиться. Других грабят, других убивают, но меня, я верила и знала, это не касается.
У меня сжимается сердце. Ведь и я тоже испытывала чувство сохранности и уверенности, что со мной ничего дурного не может случиться, я тоже ничего не боялась.
(Ирина Одоевцева "На берегах Невы")
Akhmatova suddenly stops and turns not to Lurie, but to me:
- I also want to accompany you. The night is so wonderful. It's a pity to part with her. Come on!
In the moonlight, her face seems to me unreal, as if it was not her living face, but my dream of him.
I walk with her toe-to-toe, afraid of the joy that overwhelmed me all, to lose my step. Now she speaks in a completely new way, trustingly and frankly, about a sense of safety that never left her even on the most terrible, blackest nights of the revolution.
- No, I was never afraid. I was returning home alone along completely empty, back streets. I knew that God was keeping me safe and nothing could happen to me. Others are robbed, others are killed, but I, I believed and knew, did not concern me.
My heart contracts. After all, I also felt a sense of safety and confidence that nothing bad could happen to me, I was not afraid of anything either.
(Irina Odoevtseva "On the banks of the Neva")
- I also want to accompany you. The night is so wonderful. It's a pity to part with her. Come on!
In the moonlight, her face seems to me unreal, as if it was not her living face, but my dream of him.
I walk with her toe-to-toe, afraid of the joy that overwhelmed me all, to lose my step. Now she speaks in a completely new way, trustingly and frankly, about a sense of safety that never left her even on the most terrible, blackest nights of the revolution.
- No, I was never afraid. I was returning home alone along completely empty, back streets. I knew that God was keeping me safe and nothing could happen to me. Others are robbed, others are killed, but I, I believed and knew, did not concern me.
My heart contracts. After all, I also felt a sense of safety and confidence that nothing bad could happen to me, I was not afraid of anything either.
(Irina Odoevtseva "On the banks of the Neva")
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юлия Разумовская
