"НАЗНАЧЬ МНЕ СВИДАНЬЕ..."
Но всё же Марию Петровых настигла любовь, большая и грозная, как судьба.
Это было новое, захватившее её чувство. Любовь к человеку известному, талантливому, женатому на звезде МХАТа Ангелине Степановой. Это был Александр Фадеев, знаменитый в те годы писатель, автор «Разгрома», а позже «Молодой гвардии», возглавлявший долгие годы Союз советских писателей.
Последняя любовь Марии — любовь счастливая, тайная, мучительная, запретная, трагически оборвавшаяся с его смертью.
Некоторые мемуаристы недоумевали, почему Мария Петровых отвергла влюблённого в неё Мандельштама, а перед Фадеевым не устояла. Трудно представить себе более странную пару: так не похожи по судьбам и по творческому пути, да и по социальному положению и дружеским связям были эти люди. Круг Марии Петровых — это та русская интеллигенция, которая была вне официоза, которая хотя и не противопоставляла себя власти, не числилась в диссидентах, но шла своим путём, отстаивала свою внутреннюю свободу и право на свой голос, а это было в те времена подвигом. Ахматова, Пастернак, Мандельштам — это были не просто её друзья, они были родственны по духу...
Как же вдруг среди них оказался Александр Фадеев? «Писательский министр», фаворит Сталина, убеждённый большевик, партийный функционер. Что могло быть общего у них с Петровых? А вот стал он самой большой её любовью. Значит, что-то было ещё в этом синеглазом, таком ясном и несгибаемом верном ленинце, что могло их сблизить, ведь и конец его был странен и невероятен для прожжённого большевика: самоубийство, как гласила официальная версия, «под влиянием приступа депрессии, вызванного длительным алкоголизмом».
Долгие годы Фадеев страдал от раздвоения личности. Человек, принимавший непосредственное участие в репрессиях в литературной среде, сломавший жизни многим выдающимся писателям, одновременно помогал многим гонимым и затравленным материально и физически: и Михаилу Зощенко, и Андрею Платонову, и другим.
Чужая душа — потёмки, но главное, чтобы она была, душа.
Наверное, Марии Петровых была открыта какая-то другая, тайная сторона его личности. Ведь она смотрела глазами, полными любви. В её стихах Александр Фадеев предстает совсем иным, не похожим на всем известного. Любовь преображает, таинственная и непостижимая, она без нашего ведома соединяет несоединимое.
Она посвятила Фадееву много стихов. Но самое пронзительное из них — «Назначь мне свиданье…» — Анна Ахматова назвала «шедевром русской любовной лирики 20 века». Это стихотворение о любви, захватившей всего человека, вошедшей в душу, плоть и кровь его. Это стихотворение — и откровение, и заклинание.
Оно было написано в 1953 году в городе Дубулты, где влюблённые провели несколько незабываемых дней.
Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!
Назначь мне свиданье
в том городе южном,
Где ветры гоняли
по взгорьям окружным,
Где море пленяло
волной семицветной,
Где сердце не знало
любви безответной.
Ты вспомни о первом свидании тайном,
Когда мы бродили вдвоем по окраинам,
Меж домиков тесных,
по улочкам узким,
Где нам отвечали с акцентом нерусским.
Пейзажи и впрямь были бедны и жалки,
Но вспомни, что даже на мусорной свалке
Жестянки и склянки
сверканьем алмазным,
Казалось, мечтали о чем-то прекрасном.
Тропинка все выше кружила над бездной…
Ты помнишь ли тот поцелуй
поднебесный?..
Числа я не знаю,
но с этого дня
Ты светом и воздухом стал для меня.
Пусть годы умчатся в круженье обратном
И встретимся мы в переулке Гранатном…
Назначь мне свиданье у нас на земле,
В твоем потаенном сердечном тепле.
Друг другу навстречу
по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим,
Пока еще видим,
Пока еще дышим,
И я сквозь рыданья
Тебя заклинаю:
назначь мне свиданье!
Назначь мне свиданье,
хотя б на мгновенье,
На площади людной,
под бурей осенней,
Мне трудно дышать, я молю о спасенье…
Хотя бы в последний мой смертный час
Назначь мне свиданье у синих глаз.
Раз услышав, это стихотворение забыть уже невозможно. Оно поразило и Ахматову, и Лидию Чуковскую, и Маршака — всех, кто его слышал, тем, что голос автора звучит в нём запредельно высокой нотой (то, что давалось только перу Цветаевой).
Сейчас даже школьники знают эти прекрасные строки, они бесконечно цитируются.
Весной 1956 года Александр Фадеев застрелился.
К твоей могиле подойду.
К плите гранитной припаду.
Здесь кончился твой путь земной,
Здесь ты со мной, здесь ты со мной.
Но неужели только здесь?
А я? А мир окрестный весь?
А небо синее? А снег?
А синева ручьев и рек?
А в синем небе облака?
А смертная моя тоска?
А на лугах седой туман?..
Не сон и не самообман:
Когда заговорит гроза,
Вблизи блеснут твои глаза —
Их синих молний острия…
И это вижу только я.
1959
Мария Петровых
Она не была самой главной любовью Фадеева. Её синеглазый любимый имел большой успех у женщин и был известен как самый отъявленный ловелас. В его возлюбленных числились и Елена Сергеевна Булгакова, вдова Михаила Булгакова, и поэтесса Маргарита Алигер, родившая от него дочь, и многие другие не столь знаменитые женщины. И всё это крутилось и закручивалось одновременно с тайным романом с Петровых. Знала она об этом или нет? Неизвестно, она скрывала их отношения, и только в стихах её чувство раскрывалось страстно и безудержно.
Но всё же Марию Петровых настигла любовь, большая и грозная, как судьба.
Это было новое, захватившее её чувство. Любовь к человеку известному, талантливому, женатому на звезде МХАТа Ангелине Степановой. Это был Александр Фадеев, знаменитый в те годы писатель, автор «Разгрома», а позже «Молодой гвардии», возглавлявший долгие годы Союз советских писателей.
Последняя любовь Марии — любовь счастливая, тайная, мучительная, запретная, трагически оборвавшаяся с его смертью.
Некоторые мемуаристы недоумевали, почему Мария Петровых отвергла влюблённого в неё Мандельштама, а перед Фадеевым не устояла. Трудно представить себе более странную пару: так не похожи по судьбам и по творческому пути, да и по социальному положению и дружеским связям были эти люди. Круг Марии Петровых — это та русская интеллигенция, которая была вне официоза, которая хотя и не противопоставляла себя власти, не числилась в диссидентах, но шла своим путём, отстаивала свою внутреннюю свободу и право на свой голос, а это было в те времена подвигом. Ахматова, Пастернак, Мандельштам — это были не просто её друзья, они были родственны по духу...
Как же вдруг среди них оказался Александр Фадеев? «Писательский министр», фаворит Сталина, убеждённый большевик, партийный функционер. Что могло быть общего у них с Петровых? А вот стал он самой большой её любовью. Значит, что-то было ещё в этом синеглазом, таком ясном и несгибаемом верном ленинце, что могло их сблизить, ведь и конец его был странен и невероятен для прожжённого большевика: самоубийство, как гласила официальная версия, «под влиянием приступа депрессии, вызванного длительным алкоголизмом».
Долгие годы Фадеев страдал от раздвоения личности. Человек, принимавший непосредственное участие в репрессиях в литературной среде, сломавший жизни многим выдающимся писателям, одновременно помогал многим гонимым и затравленным материально и физически: и Михаилу Зощенко, и Андрею Платонову, и другим.
Чужая душа — потёмки, но главное, чтобы она была, душа.
Наверное, Марии Петровых была открыта какая-то другая, тайная сторона его личности. Ведь она смотрела глазами, полными любви. В её стихах Александр Фадеев предстает совсем иным, не похожим на всем известного. Любовь преображает, таинственная и непостижимая, она без нашего ведома соединяет несоединимое.
Она посвятила Фадееву много стихов. Но самое пронзительное из них — «Назначь мне свиданье…» — Анна Ахматова назвала «шедевром русской любовной лирики 20 века». Это стихотворение о любви, захватившей всего человека, вошедшей в душу, плоть и кровь его. Это стихотворение — и откровение, и заклинание.
Оно было написано в 1953 году в городе Дубулты, где влюблённые провели несколько незабываемых дней.
Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!
Назначь мне свиданье
в том городе южном,
Где ветры гоняли
по взгорьям окружным,
Где море пленяло
волной семицветной,
Где сердце не знало
любви безответной.
Ты вспомни о первом свидании тайном,
Когда мы бродили вдвоем по окраинам,
Меж домиков тесных,
по улочкам узким,
Где нам отвечали с акцентом нерусским.
Пейзажи и впрямь были бедны и жалки,
Но вспомни, что даже на мусорной свалке
Жестянки и склянки
сверканьем алмазным,
Казалось, мечтали о чем-то прекрасном.
Тропинка все выше кружила над бездной…
Ты помнишь ли тот поцелуй
поднебесный?..
Числа я не знаю,
но с этого дня
Ты светом и воздухом стал для меня.
Пусть годы умчатся в круженье обратном
И встретимся мы в переулке Гранатном…
Назначь мне свиданье у нас на земле,
В твоем потаенном сердечном тепле.
Друг другу навстречу
по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим,
Пока еще видим,
Пока еще дышим,
И я сквозь рыданья
Тебя заклинаю:
назначь мне свиданье!
Назначь мне свиданье,
хотя б на мгновенье,
На площади людной,
под бурей осенней,
Мне трудно дышать, я молю о спасенье…
Хотя бы в последний мой смертный час
Назначь мне свиданье у синих глаз.
Раз услышав, это стихотворение забыть уже невозможно. Оно поразило и Ахматову, и Лидию Чуковскую, и Маршака — всех, кто его слышал, тем, что голос автора звучит в нём запредельно высокой нотой (то, что давалось только перу Цветаевой).
Сейчас даже школьники знают эти прекрасные строки, они бесконечно цитируются.
Весной 1956 года Александр Фадеев застрелился.
К твоей могиле подойду.
К плите гранитной припаду.
Здесь кончился твой путь земной,
Здесь ты со мной, здесь ты со мной.
Но неужели только здесь?
А я? А мир окрестный весь?
А небо синее? А снег?
А синева ручьев и рек?
А в синем небе облака?
А смертная моя тоска?
А на лугах седой туман?..
Не сон и не самообман:
Когда заговорит гроза,
Вблизи блеснут твои глаза —
Их синих молний острия…
И это вижу только я.
1959
Мария Петровых
Она не была самой главной любовью Фадеева. Её синеглазый любимый имел большой успех у женщин и был известен как самый отъявленный ловелас. В его возлюбленных числились и Елена Сергеевна Булгакова, вдова Михаила Булгакова, и поэтесса Маргарита Алигер, родившая от него дочь, и многие другие не столь знаменитые женщины. И всё это крутилось и закручивалось одновременно с тайным романом с Петровых. Знала она об этом или нет? Неизвестно, она скрывала их отношения, и только в стихах её чувство раскрывалось страстно и безудержно.
"ASSIGN ME A DATE ..."
But still, Maria Petrovs was overtaken by love, big and formidable, like fate.
It was a new feeling that captured her. Love for a famous, talented person, married to the star of the Moscow Art Theater Angelina Stepanova. It was Alexander Fadeev, a well-known writer in those years, the author of "Defeat", and later "Young Guard", who headed the Union of Soviet Writers for many years.
Mary's last love is a happy, secret, painful, forbidden love, which tragically ended with his death.
Some memoirists wondered why Maria Petrovykh rejected Mandelstam, who was in love with her, and could not resist Fadeev. It is difficult to imagine a stranger couple: they are so different in fate and in their creative path, and in social status and friendly ties these people were. The circle of Maria Petrovs is the Russian intelligentsia that was outside the officialdom, which, although it did not oppose itself to the authorities, was not listed as a dissent, but went its own way, defended its inner freedom and the right to its voice, and that was a feat in those days. Akhmatova, Pasternak, Mandelstam - these were not just her friends, they were related in spirit ...
How did Alexander Fadeev suddenly find himself among them? "Writer's Minister", Stalin's favorite, convinced Bolshevik, party functionary. What could they have in common with the Petrovs? But he became her greatest love. This means that there was something else in this blue-eyed, such a clear and unbending faithful Leninist that could bring them closer together, because its end was strange and incredible for a hardened Bolshevik: suicide, as the official version said, “under the influence of an attack of depression caused by prolonged alcoholism. "
For many years, Fadeev suffered from a split personality. A man who took a direct part in the repressions in the literary environment, who broke the lives of many outstanding writers, at the same time helped many persecuted and persecuted materially and physically: Mikhail Zoshchenko, and Andrei Platonov, and others.
Someone else's soul is darkness, but the main thing is that it should be a soul.
Probably, some other, secret side of his personality was revealed to Maria Petrovs. After all, she looked with eyes full of love. In her poems, Alexander Fadeev appears completely different, not like everyone known. Love transforms, mysterious and incomprehensible, it unites the incompatible without our knowledge.
She dedicated many poems to Fadeev. But the most poignant of them - "Make me a date ..." - Anna Akhmatova called "a masterpiece of Russian love lyrics of the 20th century." This is a poem about love that captured the whole person, entered into his soul, flesh and blood. This poem is both a revelation and an incantation.
It was written in 1953 in the city of Dubulti, where the lovers spent several unforgettable days.
Make me a date
in this world.
Make me a date
in the twentieth century.
It's hard for me to breathe without your love.
Remember me, look around, call!
Make me a date
in that southern city,
Where the winds were driving
on the hillsides,
Where the sea captivated
seven-color wave,
Where the heart did not know
unrequited love.
Remember the first secret date
When we roamed the outskirts together
Between the small houses
along narrow streets,
Where we were answered with a non-Russian accent.
The landscapes were really poor and pitiful
But remember that even in a garbage dump
Tins and flasks
sparkling diamond
They seemed to be dreaming of something beautiful.
The path circled higher and higher over the abyss ...
Do you remember that kiss
celestial? ..
I don't know the numbers
but from this day
You became light and air for me.
Let the years rush off in reverse
And we will meet in Granatnoye Lane ...
Make an appointment for me on earth,
In your hidden warmth of the heart.
To meet each other
still get out,
We still hear
We still see
We are still breathing
And I through the sobs
I conjure you:
make me a date!
Make me a date
even for a moment
In a crowded square
under the autumn storm,
It's hard for me to breathe, I pray for salvation ...
At least in my last hour of death
Make me a date by the blue eyes.
Once heard, this poem can no longer be forgotten. It amazed Akhmatova, Lydia Chukovskaya, and Marshak, everyone who heard it, by the fact that the author's voice sounded in it with an extremely high note (something that was only given to Tsvetaeva's pen).
Now even schoolchildren know these beautiful lines, they are endlessly quoted.
In the spring of 1956, Alexander Fadeev shot himself.
I'll go to your grave.
To the slab of granite fit.
This is where your earthly path ended,
Here you are with me, here you are with me.
But is it really only here?
And I? And the whole world around?
Is the sky blue? And the snow?
And the blue of streams and rivers?
Are there clouds in the blue sky?
And my mortal longing?
And the gray fog on the meadows? ..
Not a dream and not self-deception:
When the thunderstorm speaks
Close up your eyes will shine -
Their blue lightning points ...
And only I can see it.
1959
Maria Petrov
She was not Fadeev's most important love. Her blue-eyed beloved had great success with women and was known as the most notorious ladies' man. In his beloved chi
But still, Maria Petrovs was overtaken by love, big and formidable, like fate.
It was a new feeling that captured her. Love for a famous, talented person, married to the star of the Moscow Art Theater Angelina Stepanova. It was Alexander Fadeev, a well-known writer in those years, the author of "Defeat", and later "Young Guard", who headed the Union of Soviet Writers for many years.
Mary's last love is a happy, secret, painful, forbidden love, which tragically ended with his death.
Some memoirists wondered why Maria Petrovykh rejected Mandelstam, who was in love with her, and could not resist Fadeev. It is difficult to imagine a stranger couple: they are so different in fate and in their creative path, and in social status and friendly ties these people were. The circle of Maria Petrovs is the Russian intelligentsia that was outside the officialdom, which, although it did not oppose itself to the authorities, was not listed as a dissent, but went its own way, defended its inner freedom and the right to its voice, and that was a feat in those days. Akhmatova, Pasternak, Mandelstam - these were not just her friends, they were related in spirit ...
How did Alexander Fadeev suddenly find himself among them? "Writer's Minister", Stalin's favorite, convinced Bolshevik, party functionary. What could they have in common with the Petrovs? But he became her greatest love. This means that there was something else in this blue-eyed, such a clear and unbending faithful Leninist that could bring them closer together, because its end was strange and incredible for a hardened Bolshevik: suicide, as the official version said, “under the influence of an attack of depression caused by prolonged alcoholism. "
For many years, Fadeev suffered from a split personality. A man who took a direct part in the repressions in the literary environment, who broke the lives of many outstanding writers, at the same time helped many persecuted and persecuted materially and physically: Mikhail Zoshchenko, and Andrei Platonov, and others.
Someone else's soul is darkness, but the main thing is that it should be a soul.
Probably, some other, secret side of his personality was revealed to Maria Petrovs. After all, she looked with eyes full of love. In her poems, Alexander Fadeev appears completely different, not like everyone known. Love transforms, mysterious and incomprehensible, it unites the incompatible without our knowledge.
She dedicated many poems to Fadeev. But the most poignant of them - "Make me a date ..." - Anna Akhmatova called "a masterpiece of Russian love lyrics of the 20th century." This is a poem about love that captured the whole person, entered into his soul, flesh and blood. This poem is both a revelation and an incantation.
It was written in 1953 in the city of Dubulti, where the lovers spent several unforgettable days.
Make me a date
in this world.
Make me a date
in the twentieth century.
It's hard for me to breathe without your love.
Remember me, look around, call!
Make me a date
in that southern city,
Where the winds were driving
on the hillsides,
Where the sea captivated
seven-color wave,
Where the heart did not know
unrequited love.
Remember the first secret date
When we roamed the outskirts together
Between the small houses
along narrow streets,
Where we were answered with a non-Russian accent.
The landscapes were really poor and pitiful
But remember that even in a garbage dump
Tins and flasks
sparkling diamond
They seemed to be dreaming of something beautiful.
The path circled higher and higher over the abyss ...
Do you remember that kiss
celestial? ..
I don't know the numbers
but from this day
You became light and air for me.
Let the years rush off in reverse
And we will meet in Granatnoye Lane ...
Make an appointment for me on earth,
In your hidden warmth of the heart.
To meet each other
still get out,
We still hear
We still see
We are still breathing
And I through the sobs
I conjure you:
make me a date!
Make me a date
even for a moment
In a crowded square
under the autumn storm,
It's hard for me to breathe, I pray for salvation ...
At least in my last hour of death
Make me a date by the blue eyes.
Once heard, this poem can no longer be forgotten. It amazed Akhmatova, Lydia Chukovskaya, and Marshak, everyone who heard it, by the fact that the author's voice sounded in it with an extremely high note (something that was only given to Tsvetaeva's pen).
Now even schoolchildren know these beautiful lines, they are endlessly quoted.
In the spring of 1956, Alexander Fadeev shot himself.
I'll go to your grave.
To the slab of granite fit.
This is where your earthly path ended,
Here you are with me, here you are with me.
But is it really only here?
And I? And the whole world around?
Is the sky blue? And the snow?
And the blue of streams and rivers?
Are there clouds in the blue sky?
And my mortal longing?
And the gray fog on the meadows? ..
Not a dream and not self-deception:
When the thunderstorm speaks
Close up your eyes will shine -
Their blue lightning points ...
And only I can see it.
1959
Maria Petrov
She was not Fadeev's most important love. Her blue-eyed beloved had great success with women and was known as the most notorious ladies' man. In his beloved chi
У записи 10 лайков,
1 репостов,
286 просмотров.
1 репостов,
286 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгений Марон
