Мои строгие и лаконичные конспекты к госэкзамену, доставшиеся от предыдущих поколений –это, помимо того, что сокровище, которое сложно переоценить, еще и богатый источник для переживаний. Я встречаю формулировку про «подавляемые, угнетенные социальные слои» в билете про, кажется, Древний Рим, и, забыв про периодизацию Рима, думаю о том, кто когда-то сформулировал фразу, пришедшую через годы комне в сто тысячной распечатке. Может, её написал кто-то, кто делал конспект по советскому учебнику? Может, её автор и вовсе оканчивал институт в каком-нибудь 89-м году, когда формулировки про угнетение слоев были еще актуальными?
(Тут следует вспомнить учебники и монографии, которые я читала последние 5 лет. Большинство,особенно, по специальности, написаны и изданы еще в советский период, живыми еще преподавателями историко-архивного, или уже приказавшими долго жить. Во всех этих книгах встречается привет марксизму-ленинизму и отсылки к мудрым изречениям этих крутых парней. Без этого же было никак. По вставленным в тексты(как правило, в предисловиях) цитатам Ленина можно, если вчитаться, определить степень идейности автора. Бывает, например, эти цитаты вставлены органично, заметно, что автор думал, как бы так сплести все воедино. А встречаются картинки формата: «текст– кстати, как говаривал Ильич – цитата – продолжение текста». И видно, что ленины эти вставлены искусственно, может – в последний момент, если их убрать –тексту хуже не будет).
Еще в конспектах я встречаю пометки из лекций – в скобках пишутся имена преподавателей. Немного странно встречать фамилии тех, кто уже умер, причем на моей памяти. Один такой, ветеран историко-архивного, читал нам вводную лекциюпро дух и традиции ИАИ. Я пришла слушать уже на третьем курсе, поэтому все ужезнала, а вот духа и традиций за пару лет не заметила, но слушала, затаив дыхание– старая школа, это вам не в форточку воробьям. А потом он умер. Еще один умер перед тем, как я должна была сдавать ему археографию – мне так и написали лаборанты из деканата: «К сожалению, *** на прошлой неделе скончался, поэтому пока не ясно, кто будет читать у вас лекцию. Сообщим позже». Прочитав это письмо, я нервно хихикала минут 15. «К сожалению, умер».
Но самая главная подножка, огибать которую мне стоило за время поедания гранита науки научиться – это образное мышление, которое порой включается, несмотря на сухость формулировок. «Германия включилась в борьбу за колонии», читаю я в конспекте про причины Первой Мировой, и вдруг, этого не выключить, начинаюсмотреть картинки. Я вижу солдатика, покрытого слоем пыли, в окопе, который непонимает зачем и как – это детский писатель Ремарк потом назовет таких «потерянным поколением». Я думаю о парне, который не успел позвонить подружке перед тем,как ушел на фронт, о другом парне, успевшем перед смертью узнать щедрую наласки (спасибо ей) деревенскую девушку – это уже что-то из Бёлля, и Вторая Мировая, Злата, 25-ый билет, а вовсе не 18-ый. Думаю о матерях, которые рожали вот не пойми зачем, чтобы дети погибли на войне - обидно рожать для такого. Зачем? Кому? Какая, нафиг, борьба за колонии?
И начинаю плакать, правда, реветь, в кафе у метро, куда пошла учить билеты. Осознавая, как это смешно и бессмысленно, оправдывая себя тем, что уж если я не профессор, а кислых щей, то я еще и девушка, которая может плакать за все корабли ушедшие в море, о том, что никто не придет назад. Я то уже знаю, что не придут – в билете все черным по белому написано.
(Тут следует вспомнить учебники и монографии, которые я читала последние 5 лет. Большинство,особенно, по специальности, написаны и изданы еще в советский период, живыми еще преподавателями историко-архивного, или уже приказавшими долго жить. Во всех этих книгах встречается привет марксизму-ленинизму и отсылки к мудрым изречениям этих крутых парней. Без этого же было никак. По вставленным в тексты(как правило, в предисловиях) цитатам Ленина можно, если вчитаться, определить степень идейности автора. Бывает, например, эти цитаты вставлены органично, заметно, что автор думал, как бы так сплести все воедино. А встречаются картинки формата: «текст– кстати, как говаривал Ильич – цитата – продолжение текста». И видно, что ленины эти вставлены искусственно, может – в последний момент, если их убрать –тексту хуже не будет).
Еще в конспектах я встречаю пометки из лекций – в скобках пишутся имена преподавателей. Немного странно встречать фамилии тех, кто уже умер, причем на моей памяти. Один такой, ветеран историко-архивного, читал нам вводную лекциюпро дух и традиции ИАИ. Я пришла слушать уже на третьем курсе, поэтому все ужезнала, а вот духа и традиций за пару лет не заметила, но слушала, затаив дыхание– старая школа, это вам не в форточку воробьям. А потом он умер. Еще один умер перед тем, как я должна была сдавать ему археографию – мне так и написали лаборанты из деканата: «К сожалению, *** на прошлой неделе скончался, поэтому пока не ясно, кто будет читать у вас лекцию. Сообщим позже». Прочитав это письмо, я нервно хихикала минут 15. «К сожалению, умер».
Но самая главная подножка, огибать которую мне стоило за время поедания гранита науки научиться – это образное мышление, которое порой включается, несмотря на сухость формулировок. «Германия включилась в борьбу за колонии», читаю я в конспекте про причины Первой Мировой, и вдруг, этого не выключить, начинаюсмотреть картинки. Я вижу солдатика, покрытого слоем пыли, в окопе, который непонимает зачем и как – это детский писатель Ремарк потом назовет таких «потерянным поколением». Я думаю о парне, который не успел позвонить подружке перед тем,как ушел на фронт, о другом парне, успевшем перед смертью узнать щедрую наласки (спасибо ей) деревенскую девушку – это уже что-то из Бёлля, и Вторая Мировая, Злата, 25-ый билет, а вовсе не 18-ый. Думаю о матерях, которые рожали вот не пойми зачем, чтобы дети погибли на войне - обидно рожать для такого. Зачем? Кому? Какая, нафиг, борьба за колонии?
И начинаю плакать, правда, реветь, в кафе у метро, куда пошла учить билеты. Осознавая, как это смешно и бессмысленно, оправдывая себя тем, что уж если я не профессор, а кислых щей, то я еще и девушка, которая может плакать за все корабли ушедшие в море, о том, что никто не придет назад. Я то уже знаю, что не придут – в билете все черным по белому написано.
My strict and concise notes for the state exam, inherited from previous generations, are, in addition to the fact that a treasure that is difficult to overestimate, is also a rich source for experience. I meet the wording “suppressed, oppressed social strata” in the ticket about, it seems, Ancient Rome, and, having forgotten about the periodization of Rome, I think about who once formulated a phrase that came through the years in a hundred thousandth printout. Maybe it was written by someone who did an abstract on the Soviet textbook? Maybe its author graduated from the institute at all in some 89th year, when the formulations about the oppression of the strata were still relevant?
(Here we should recall the textbooks and monographs that I read over the past 5 years. Most, especially by profession, were written and published back in the Soviet period, still alive as teachers of historical and archival history, or already ordered to live long. Greetings to Marxism are found in all these books - Leninism and references to the wise sayings of these tough guys. Without this there was nothing. According to the quotations of Lenin inserted into the texts (as a rule, in the prefaces), you can, if you read, determine the degree of the author's ideology. that the author thought how to weave everything together, but there are pictures of the format: “text - by the way, as Ilyich used to say - the quote is a continuation of the text.” And it’s clear that these Lenins were inserted artificially, maybe at the last moment, if you remove them - the text will not be worse).
Even in the notes, I see notes from lectures - the names of teachers are written in brackets. It's a bit strange to meet the names of those who have already died, and in my memory. One such veteran of the history and archives gave us an introductory lecture on the spirit and traditions of the IAI. I came to listen already in my third year, so I already knew everything, but I didn’t notice the spirit and traditions for a couple of years, but listened with bated breath - old school, this is not a window to the sparrows. And then he died. Another one died before I was supposed to take him archeography - the laboratory assistants from the dean's office wrote to me: “Unfortunately, *** died last week, so it is not yet clear who will be giving you a lecture. We will inform you later. " After reading this letter, I giggled nervously for about 15 minutes. "Unfortunately, he died."
But the most important step, which I had to go around while eating the granite of science, is figurative thinking, which sometimes turns on, despite the dryness of the formulations. “Germany joined the struggle for the colonies,” I read in the summary about the causes of the First World War, and suddenly, without turning it off, I start looking at the pictures. I see a soldier, covered with a layer of dust, in a trench that does not understand why and how - this is a children's writer Remarque will later call such a “lost generation”. I think about the guy who didn't have time to call his girlfriend before he went to the front, about another guy who managed to find out a generous (thanks to her) country girl before he died - this is already something from Böll, and World War II, Zlata, 25 ticket, not the 18th. I think about the mothers who gave birth, don't understand why, so that the children would die in the war - it's a shame to give birth for that. What for? To whom? What the fuck is the fight for the colonies?
And I start crying, though, crying, in a cafe near the metro, where I went to learn tickets. Realizing how ridiculous and senseless it is, justifying myself by the fact that if I am not a professor, but sour cabbage soup, then I am also a girl who can cry for all the ships that have gone to sea, that no one will come back. I already know that they won't come - everything is written in black and white on the ticket.
(Here we should recall the textbooks and monographs that I read over the past 5 years. Most, especially by profession, were written and published back in the Soviet period, still alive as teachers of historical and archival history, or already ordered to live long. Greetings to Marxism are found in all these books - Leninism and references to the wise sayings of these tough guys. Without this there was nothing. According to the quotations of Lenin inserted into the texts (as a rule, in the prefaces), you can, if you read, determine the degree of the author's ideology. that the author thought how to weave everything together, but there are pictures of the format: “text - by the way, as Ilyich used to say - the quote is a continuation of the text.” And it’s clear that these Lenins were inserted artificially, maybe at the last moment, if you remove them - the text will not be worse).
Even in the notes, I see notes from lectures - the names of teachers are written in brackets. It's a bit strange to meet the names of those who have already died, and in my memory. One such veteran of the history and archives gave us an introductory lecture on the spirit and traditions of the IAI. I came to listen already in my third year, so I already knew everything, but I didn’t notice the spirit and traditions for a couple of years, but listened with bated breath - old school, this is not a window to the sparrows. And then he died. Another one died before I was supposed to take him archeography - the laboratory assistants from the dean's office wrote to me: “Unfortunately, *** died last week, so it is not yet clear who will be giving you a lecture. We will inform you later. " After reading this letter, I giggled nervously for about 15 minutes. "Unfortunately, he died."
But the most important step, which I had to go around while eating the granite of science, is figurative thinking, which sometimes turns on, despite the dryness of the formulations. “Germany joined the struggle for the colonies,” I read in the summary about the causes of the First World War, and suddenly, without turning it off, I start looking at the pictures. I see a soldier, covered with a layer of dust, in a trench that does not understand why and how - this is a children's writer Remarque will later call such a “lost generation”. I think about the guy who didn't have time to call his girlfriend before he went to the front, about another guy who managed to find out a generous (thanks to her) country girl before he died - this is already something from Böll, and World War II, Zlata, 25 ticket, not the 18th. I think about the mothers who gave birth, don't understand why, so that the children would die in the war - it's a shame to give birth for that. What for? To whom? What the fuck is the fight for the colonies?
And I start crying, though, crying, in a cafe near the metro, where I went to learn tickets. Realizing how ridiculous and senseless it is, justifying myself by the fact that if I am not a professor, but sour cabbage soup, then I am also a girl who can cry for all the ships that have gone to sea, that no one will come back. I already know that they won't come - everything is written in black and white on the ticket.
У записи 5 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Злата Николаева
