Она поднялась в свою комнату, подошла к шкафу, достала из нижнего ящика свой белый платок, потом приставила голову мальчика к шее и так обвязала ее платком, что ничего не было видно; посадила затем мальчика у двери на стуле и сунула ему в руку яблоко.
Вскоре пришла Марленикен к своей матери на кухню, та стояла у печки, и была перед ней на плите кастрюля с горячей водой, и она все время ее помешивала.
— Матушка, — сказала Марленикен, — а братец сидит у двери, и такой он бледный-бледный, и яблочко у него в руке. Я попросила его дать мне яблочко, а он мне ничего не ответил, и стало мне так страшно.
— А ты ступай туда опять, — сказала мать, — если он тебе не ответит, ты ударь его по уху.
Пошла Марленикен и говорит:
— Братец, дай мне яблочко.
А он молчит, ничего не говорит. И ударила она его по уху, и покатилась голова наземь. Испугалась девочка, стала плакать и кричать; побежала к матери и говорит:
— Ох, матушка, я отбила брату голову! — и она плакала, плакала, и никак нельзя было ее утешить.
— Марленикен, — сказала мать, — что ж ты наделала?! Но смотри, молчи, чтоб никто не узнал об этом, теперь ничего уже не поделаешь, мы его в супе сварим.
Взяла мать маленького мальчика, порубила его на куски, положила их в кастрюлю и сварила в супе. А Марленикен тут же рядом стояла и плакала, плакала, и все ее слезы падали в кастрюлю, так что и соли не надо было класть.
Пришел домой отец, сел за стол и говорит:
— А где сын?
И принесла тогда мать большую-пребольшую кастрюлю с черной похлебкой, а Марленикен все плачет, никак не может от слез удержаться. А отец опять спрашивает:
— Где же мой сын?
— Ах, да он ушел, — отвечает мать, — к матушке нашего двоюродного дедушки; ему захотелось там немного погостить.
— И чего это ему там понадобилось? Даже со мной не попрощался!
— О, ему так хотелось туда пойти, и он отпросился у меня на шесть недель; ведь там ему будет хорошо.
— Эх, — сказал муж, — а мне чего-то так грустно; нехорошо, что он ушел, со мной даже не попрощавшись.
Принялся он за еду и говорит:
— Марленикен, о чем ты плачешь? Братец ведь скоро вернется.
— Ах, жена, — говорит он, — какая у тебя вкусная похлебка! Положи-ка мне еще. — И чем больше он ел, тем больше хотелось ему есть.
Вот он и говорит:
— Наложи-ка мне побольше, зачем оставлять, пусть она вся мне достанется.
И он ел и ел, а кости под стол бросал, пока всё не поел. А Марленикен подошла к своему комоду, достала из нижнего ящика свой самый лучший шелковый платок, собрала под столом все косточки, сложила и завязала их в шелковый платок, вынесла их из дому и залилась горькими слезами. Положила она косточки под можжевельником на зеленую траву; и только она их там положила, как стало ей вдруг так легко, и она перестала плакать.
И начал можжевельник покачиваться, стали ветки на нем то раздвигаться, то опять сходиться, будто кто радовался и размахивал рукой. И спустилось в это время с дерева облако, и в облаке будто пламя вспыхнуло. Вылетела из пламени красивая птица и так прекрасно запела, взлетела высоко-высоко на воздух, а когда она улетела, стал можжевельник такой же, как был прежде, а платок с костями исчез.
Стало Марленикен так легко и приятно, будто брат ее жив. Пошла она, радостная и веселая, домой, села за стол и начала есть. А птица улетела и села на крышу дома к одному золотых дел мастеру и запела:
Меня мачеха убила,
А отец меня поел,
А Марленикен-сестрица
Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала
Да под деревом сложила.
Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц!
А золотых дел мастер сидел в это время в своей мастерской и делал золотую цепь; услыхал он птицу, что сидела у него на крыше и пела, и показалось это ему таким прекрасным. Он встал, но у порога потерял туфлю. Вышел он так на улицу, в одной туфле и в одном чулке; был на нем рабочий передник, и держал он в руке золотую цепь, а в другой щипцы. А солнце на улице светило так ярко. Подошел он поближе, остановился и стал разглядывать птицу.
— Птица, — сказал он, — как ты хорошо поешь! Спой мне еще раз свою песенку.
— Нет, — говорит пт
Вскоре пришла Марленикен к своей матери на кухню, та стояла у печки, и была перед ней на плите кастрюля с горячей водой, и она все время ее помешивала.
— Матушка, — сказала Марленикен, — а братец сидит у двери, и такой он бледный-бледный, и яблочко у него в руке. Я попросила его дать мне яблочко, а он мне ничего не ответил, и стало мне так страшно.
— А ты ступай туда опять, — сказала мать, — если он тебе не ответит, ты ударь его по уху.
Пошла Марленикен и говорит:
— Братец, дай мне яблочко.
А он молчит, ничего не говорит. И ударила она его по уху, и покатилась голова наземь. Испугалась девочка, стала плакать и кричать; побежала к матери и говорит:
— Ох, матушка, я отбила брату голову! — и она плакала, плакала, и никак нельзя было ее утешить.
— Марленикен, — сказала мать, — что ж ты наделала?! Но смотри, молчи, чтоб никто не узнал об этом, теперь ничего уже не поделаешь, мы его в супе сварим.
Взяла мать маленького мальчика, порубила его на куски, положила их в кастрюлю и сварила в супе. А Марленикен тут же рядом стояла и плакала, плакала, и все ее слезы падали в кастрюлю, так что и соли не надо было класть.
Пришел домой отец, сел за стол и говорит:
— А где сын?
И принесла тогда мать большую-пребольшую кастрюлю с черной похлебкой, а Марленикен все плачет, никак не может от слез удержаться. А отец опять спрашивает:
— Где же мой сын?
— Ах, да он ушел, — отвечает мать, — к матушке нашего двоюродного дедушки; ему захотелось там немного погостить.
— И чего это ему там понадобилось? Даже со мной не попрощался!
— О, ему так хотелось туда пойти, и он отпросился у меня на шесть недель; ведь там ему будет хорошо.
— Эх, — сказал муж, — а мне чего-то так грустно; нехорошо, что он ушел, со мной даже не попрощавшись.
Принялся он за еду и говорит:
— Марленикен, о чем ты плачешь? Братец ведь скоро вернется.
— Ах, жена, — говорит он, — какая у тебя вкусная похлебка! Положи-ка мне еще. — И чем больше он ел, тем больше хотелось ему есть.
Вот он и говорит:
— Наложи-ка мне побольше, зачем оставлять, пусть она вся мне достанется.
И он ел и ел, а кости под стол бросал, пока всё не поел. А Марленикен подошла к своему комоду, достала из нижнего ящика свой самый лучший шелковый платок, собрала под столом все косточки, сложила и завязала их в шелковый платок, вынесла их из дому и залилась горькими слезами. Положила она косточки под можжевельником на зеленую траву; и только она их там положила, как стало ей вдруг так легко, и она перестала плакать.
И начал можжевельник покачиваться, стали ветки на нем то раздвигаться, то опять сходиться, будто кто радовался и размахивал рукой. И спустилось в это время с дерева облако, и в облаке будто пламя вспыхнуло. Вылетела из пламени красивая птица и так прекрасно запела, взлетела высоко-высоко на воздух, а когда она улетела, стал можжевельник такой же, как был прежде, а платок с костями исчез.
Стало Марленикен так легко и приятно, будто брат ее жив. Пошла она, радостная и веселая, домой, села за стол и начала есть. А птица улетела и села на крышу дома к одному золотых дел мастеру и запела:
Меня мачеха убила,
А отец меня поел,
А Марленикен-сестрица
Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала
Да под деревом сложила.
Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц!
А золотых дел мастер сидел в это время в своей мастерской и делал золотую цепь; услыхал он птицу, что сидела у него на крыше и пела, и показалось это ему таким прекрасным. Он встал, но у порога потерял туфлю. Вышел он так на улицу, в одной туфле и в одном чулке; был на нем рабочий передник, и держал он в руке золотую цепь, а в другой щипцы. А солнце на улице светило так ярко. Подошел он поближе, остановился и стал разглядывать птицу.
— Птица, — сказал он, — как ты хорошо поешь! Спой мне еще раз свою песенку.
— Нет, — говорит пт
She went up to her room, went to the closet, pulled out her white scarf from the lower drawer, then put the boy's head to her neck and tied it around her scarf so that nothing was visible; Then she sat the boy at the door on a chair and thrust an apple into his hand.
Soon Marleniken came to her mother in the kitchen, she was standing by the stove, and there was a pot of hot water on the stove in front of her, and she was stirring it all the time.
“Mother,” said Marleniken, “and the brother is sitting at the door, and he is so pale, pale, and an apple in his hand.” I asked him to give me an apple, but he did not answer me, and I became so scared.
“And you go there again,” said the mother, “if he does not answer you, you will hit him in the ear.”
Marleniken went and said:
- Brother, give me an apple.
But he is silent, does not say anything. And she hit him in the ear, and his head rolled to the ground. The girl was frightened, began to cry and scream; ran to her mother and said:
- Oh, mother, I hit my brother's head! - and she cried, cried, and there was no way to comfort her.
“Marleniken,” said the mother, “what have you done ?!” But look, shut up, so that no one knows about this, now nothing can be done, we will cook it in soup.
She took the mother of a little boy, chopped it into pieces, put them in a saucepan and cooked in soup. And Marleniken stood there and cried, cried, and all her tears fell into the pan, so there was no need to put salt.
Father came home, sat down at the table and said:
- Where is the son?
And then the mother brought a large, very large saucepan with black stew, and Marleniken is still crying, cannot help crying. And the father asks again:
- Where is my son?
“Ah, yes he left,” the mother replies, “to the mother of our cousin; he wanted to stay there a little.
“And why did he need it there?” He didn't even say goodbye to me!
- Oh, he so wanted to go there, and he asked me to leave for six weeks; because there he will be fine.
- Eh, - said the husband, - but something is so sad for me; it's not good that he left without even saying goodbye to me.
He took food and said:
- Marleniken, what are you crying about? Brother will be back soon.
“Oh, wife,” he says, “what a delicious soup you have! Give me some more. “And the more he ate, the more he wanted to eat.”
So he says:
- Give me more, why leave it, let me get it all.
And he ate and ate, and threw the bones under the table until he had eaten everything. And Marleniken went to her dresser, pulled out her best silk scarf from the bottom drawer, gathered all the bones under the table, folded and tied them into a silk scarf, carried them out of the house and burst into bitter tears. She laid the seeds under the juniper on the green grass; and as soon as she put them there, it suddenly became so easy for her, and she stopped crying.
And the juniper began to sway, the branches began to move apart, then converge again, as if someone was happy and waved his hand. And at that time a cloud descended from the tree, and in the cloud, like a flame, flared up. A beautiful bird flew out of the flame and sang so beautifully, flew high-high into the air, and when it flew away, the juniper became the same as it was before, and the scarf with bones disappeared.
It became Marleniken so easy and pleasant, as if her brother were alive. She went home, joyful and cheerful, sat down at the table and began to eat. And the bird flew away and sat on the roof of the house to a goldsmith and sang:
My stepmother killed me
And my father ate me
And Marleniken is a sister
Collected my bones
Tied in a silk scarf
Yes, she folded it under the tree.
Ah, bye-bye, bye-bye, bye-wit!
I am more beautiful than all birds!
And the goldsmith was sitting at that time in his workshop and making a gold chain; he heard a bird that sat on his roof and sang, and it seemed to him so beautiful. He got up, but at the threshold he lost his shoe. So he went out into the street, in one shoe and one stocking; there was a working apron on it, and he held in his hand a golden chain, and in the other tongs. And the sun outside was shining so brightly. He came closer, stopped and began to examine the bird.
“Bird,” he said, “how well you sing! Sing me your song again.
“No,” says Fri
Soon Marleniken came to her mother in the kitchen, she was standing by the stove, and there was a pot of hot water on the stove in front of her, and she was stirring it all the time.
“Mother,” said Marleniken, “and the brother is sitting at the door, and he is so pale, pale, and an apple in his hand.” I asked him to give me an apple, but he did not answer me, and I became so scared.
“And you go there again,” said the mother, “if he does not answer you, you will hit him in the ear.”
Marleniken went and said:
- Brother, give me an apple.
But he is silent, does not say anything. And she hit him in the ear, and his head rolled to the ground. The girl was frightened, began to cry and scream; ran to her mother and said:
- Oh, mother, I hit my brother's head! - and she cried, cried, and there was no way to comfort her.
“Marleniken,” said the mother, “what have you done ?!” But look, shut up, so that no one knows about this, now nothing can be done, we will cook it in soup.
She took the mother of a little boy, chopped it into pieces, put them in a saucepan and cooked in soup. And Marleniken stood there and cried, cried, and all her tears fell into the pan, so there was no need to put salt.
Father came home, sat down at the table and said:
- Where is the son?
And then the mother brought a large, very large saucepan with black stew, and Marleniken is still crying, cannot help crying. And the father asks again:
- Where is my son?
“Ah, yes he left,” the mother replies, “to the mother of our cousin; he wanted to stay there a little.
“And why did he need it there?” He didn't even say goodbye to me!
- Oh, he so wanted to go there, and he asked me to leave for six weeks; because there he will be fine.
- Eh, - said the husband, - but something is so sad for me; it's not good that he left without even saying goodbye to me.
He took food and said:
- Marleniken, what are you crying about? Brother will be back soon.
“Oh, wife,” he says, “what a delicious soup you have! Give me some more. “And the more he ate, the more he wanted to eat.”
So he says:
- Give me more, why leave it, let me get it all.
And he ate and ate, and threw the bones under the table until he had eaten everything. And Marleniken went to her dresser, pulled out her best silk scarf from the bottom drawer, gathered all the bones under the table, folded and tied them into a silk scarf, carried them out of the house and burst into bitter tears. She laid the seeds under the juniper on the green grass; and as soon as she put them there, it suddenly became so easy for her, and she stopped crying.
And the juniper began to sway, the branches began to move apart, then converge again, as if someone was happy and waved his hand. And at that time a cloud descended from the tree, and in the cloud, like a flame, flared up. A beautiful bird flew out of the flame and sang so beautifully, flew high-high into the air, and when it flew away, the juniper became the same as it was before, and the scarf with bones disappeared.
It became Marleniken so easy and pleasant, as if her brother were alive. She went home, joyful and cheerful, sat down at the table and began to eat. And the bird flew away and sat on the roof of the house to a goldsmith and sang:
My stepmother killed me
And my father ate me
And Marleniken is a sister
Collected my bones
Tied in a silk scarf
Yes, she folded it under the tree.
Ah, bye-bye, bye-bye, bye-wit!
I am more beautiful than all birds!
And the goldsmith was sitting at that time in his workshop and making a gold chain; he heard a bird that sat on his roof and sang, and it seemed to him so beautiful. He got up, but at the threshold he lost his shoe. So he went out into the street, in one shoe and one stocking; there was a working apron on it, and he held in his hand a golden chain, and in the other tongs. And the sun outside was shining so brightly. He came closer, stopped and began to examine the bird.
“Bird,” he said, “how well you sing! Sing me your song again.
“No,” says Fri
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Катя Лемешева
