Марина Цветаева.
Мы перестали писать такие письма. Эх.
"Друг, Вы поверили в меня, Вы сказали: «Вы всё можете», и я, наверное, всё могу. Вместо того, чтобы восхищаться моими земными недугами, Вы, отдавая полную дань иному во мне, сказали: «Ты еще живешь. Так нельзя», — и так действительно нельзя, потому что мое пресловутое «неумение жить» для меня — страдание. Другие поступали как эстеты: любовались, или как слабые: сочувствовали. Никто не пытался изменить. Обманывала моя сила в других мирах: сильный там — слабый здесь.
Люди поддерживали во мне мою раздвоенность. Это было жестоко. Нужно было или излечить — или убить. Вы меня просто полюбили"
Мы перестали писать такие письма. Эх.
"Друг, Вы поверили в меня, Вы сказали: «Вы всё можете», и я, наверное, всё могу. Вместо того, чтобы восхищаться моими земными недугами, Вы, отдавая полную дань иному во мне, сказали: «Ты еще живешь. Так нельзя», — и так действительно нельзя, потому что мое пресловутое «неумение жить» для меня — страдание. Другие поступали как эстеты: любовались, или как слабые: сочувствовали. Никто не пытался изменить. Обманывала моя сила в других мирах: сильный там — слабый здесь.
Люди поддерживали во мне мою раздвоенность. Это было жестоко. Нужно было или излечить — или убить. Вы меня просто полюбили"
Marina Tsvetaeva.
We stopped writing such letters. Eh.
“Friend, you believed in me, you said:“ You can do anything, ”and I probably can do anything. Instead of admiring my earthly ailments, you, paying full tribute to the other in me, said:“ You are still living. This is impossible "- and this really is impossible, because my notorious" inability to live "for me is suffering. Others acted like aesthetes: they admired, or like the weak: sympathized. Nobody tried to change. My strength in other worlds was deceiving: the strong is there. - weak here.
People supported my duality in me. It was cruel. It was necessary to either heal or kill. You just loved me "
We stopped writing such letters. Eh.
“Friend, you believed in me, you said:“ You can do anything, ”and I probably can do anything. Instead of admiring my earthly ailments, you, paying full tribute to the other in me, said:“ You are still living. This is impossible "- and this really is impossible, because my notorious" inability to live "for me is suffering. Others acted like aesthetes: they admired, or like the weak: sympathized. Nobody tried to change. My strength in other worlds was deceiving: the strong is there. - weak here.
People supported my duality in me. It was cruel. It was necessary to either heal or kill. You just loved me "
У записи 8 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анастасия Захарова
