http://esquire.ru/deletrix
Фотограф Жоан Фонткуберта (Joan Fontcuberta) разыскал в библиотеках и архивах старые книги, которые стали жертвами цензуры, а Esquire выяснил, что именно в некоторых из случаев решили скрыть цензоры.
Собрание греческих и латинских изречений, цитат, пословиц и выражений с комментариями; встречаются также комментарии на народные поговорки и библейские цитаты (adagium в переводе с латыни — «поговорка»). Эразм постоянно дописывал эту книгу: в первом издании «Адагий» 1500 года было 818 изречений; к последнему прижизненному изданию, вышедшему в 1536 году, их число достигло 4151. В адагии «Сладка война для неизведавшего войны» (№3001) разъяснение цитаты из «Гипорхемы фиванцам» Пиндара превращается в антивоенный памфлет.
Удалено цензурой:
«Если есть что-то в делах смертных, к чему нужно наименее стремиться и даже любым способом избегать, проклинать, отталкивать, — это точно войны. Нет ничего более нечестивого, разрушительного, а если смотреть шире — пагубного и сколь глубоко укореняемого, столь и полностью отвратительного для достойных людей, не говоря уж о христианах. Удивительно, насколько повсеместно, насколько спонтанно они возникают по любой причине, как масштабно и по-варварски их ведут, причем не только язычники, но и христиане, не только те, кто далек от церкви, но и священники с епископами; не только юнцы, что жизни не знают, но и зрелые, многоопытные во всем мужи; не только простой народ и чернь, по природе своей неспокойная, но также (и гораздо больше!) знатные и виднейшие люди, которые должны были бы мудростью и разумом смирять горячие порывы глупой толпы. И нет недостатка в правоведах и богословах, которые подносят факелы к этому очагу злодеяний, пока он еще холодный, и, можно сказать, растапливают его.
В этих условиях получается, что война стала настолько приемлемой, что удивляет существование людей, которым она претит; она стала столь одобряемой, что нечестивым и почти еретиком можно назвать человека, который осуждает ее больше, чем какое бы то ни было явление, — как самую преступную и как несущую самые великие несчастья. И насколько уместнее было бы удивляться тому, какой злой дух, какая чума, какое безумие, какая фурия впервые наделила сознание человека такими звериными чертами, что это беззлобное существо, которое природа произвела на свет для жизни в мире и благоденствии, одно из всех, кому она дала возможность спасения, диким зверем кинулось в пучину общей гибели в этом нездоровом припадке. Этому же еще больше удивится каждый, кто, отвлекшись от мнения толпы, обратит свой дух к рассмотрению самой сути и природы вещей и увидит образ человека и образ войны отдельно друг от друга, ненадолго взглянув на них глазами философа.
Во-первых, если обратить внимание на внешний вид и фигуру человеческого тела, не станет ли тут же понятно, что природа или, лучше сказать, Бог создал это существо не для войны, а для дружбы,
не для гибели, а для спасения, не для дурных дел, а для благодеяний? Его одного Он не снабдил оружием среди живого мира: быков Он вооружил рогами для нападения, яростных львов — когтями, кабанам дал грозные клыки, слонов, кроме толстой шкуры и массы тела, защитил наличием хобота, крокодила покрыл кожей, будто латами, дельфина превратил плавниками в метательный снаряд, ежей снабдил иголками, скатов — шипами, петухам дал шпоры; одних укрепил Он панцирем, других — толстой шкурой, третьих — непробиваемыми щитками на теле. Есть те, о безопасности которых Он позаботился с изяществом — например, голуби; есть и другие, кому он дал яд в качестве оружия. Он придал им безобразный, звериный вид; у них свирепые глаза и шипение вместо голоса; еще при рождении он посеял в них семена раздора.
В квадратных скобках указаны фрагменты текста, которые не были удалены цензурой или находятся на других страницах книг.
Одного только человека создал Он голым, слабым, нежным, беззащитным, с мягким телом и тонкой кожей. Нет в его строении ничего, что кажется подходящим для сражений и насилия, не говоря уже о том, что все прочие живые существа практически готовы к жизни, только родившись, и лишь только человек целиком зависит от помощи других, пока растет. Не знает он, ни как говорить, ни как ходить, ни как добывать пищу, лишь плачем может он звать на помощь, так что из этого могло бы получиться только живое существо, рожденное для дружбы, которой оно было бы сильнейшим образом связано с другими и в узы которой было бы заключено. Потому природа решила, чтобы человек распоряжался данным ему даром жизни не столько для себя, сколько во благо других, чтобы, вероятно, он понял, что предназначен для приятельских и дружеских отношений. И наружностью Природа наделила его не мрачной и не устрашающей, как остальных существ, а кроткою и смирной, с явственными приметами любви и доброжелательства. Дала дружелюбные глаза, знамена души. Дала руки для объятий. Дала чувство поцелуя, в котором как бы соприкасаются и соединяются души. Одному лишь ему дала смех, улику веселости. Одному — слезы, символ жалости и милосердия. И голос дала не грозный и страшный, как диким зверям, но ласковый и приветливый. Но это еще не все. Одного лишь его одарила Природа речью и рассудком, которыми, в первую очередь, и приобретается и сохраняется взаимное расположение, чтобы всякие отношения между людьми не строились на насилии. Посеяла ненависть к одиночеству, любовь к товариществу, занесла внутрь семена благожелательности. Сделала так, что то, что для человека самое полезное, для него же — самое приятное. Ведь что может быть лучше друга? И что так же необходимо? Поэтому, если бы и можно было с выгодой прожить жизнь без общих с кем-то дел, никому бы не показалась такая жизнь приятной, если только он не потерял бы человеческий облик и не обратился бы в дикого зверя.
Кроме того, природа наделила людей возможностью заниматься наукой и тягой к познанию, а это наилучшим образом отвращает человеческое сознание от любой дикости и оказывает огромное влияние на налаживание отношений. Ведь даже супружество и кровное родство не связывают людей узами дружбы так сильно и крепко, [как совместные занятия достойными делами]».
Фотограф Жоан Фонткуберта (Joan Fontcuberta) разыскал в библиотеках и архивах старые книги, которые стали жертвами цензуры, а Esquire выяснил, что именно в некоторых из случаев решили скрыть цензоры.
Собрание греческих и латинских изречений, цитат, пословиц и выражений с комментариями; встречаются также комментарии на народные поговорки и библейские цитаты (adagium в переводе с латыни — «поговорка»). Эразм постоянно дописывал эту книгу: в первом издании «Адагий» 1500 года было 818 изречений; к последнему прижизненному изданию, вышедшему в 1536 году, их число достигло 4151. В адагии «Сладка война для неизведавшего войны» (№3001) разъяснение цитаты из «Гипорхемы фиванцам» Пиндара превращается в антивоенный памфлет.
Удалено цензурой:
«Если есть что-то в делах смертных, к чему нужно наименее стремиться и даже любым способом избегать, проклинать, отталкивать, — это точно войны. Нет ничего более нечестивого, разрушительного, а если смотреть шире — пагубного и сколь глубоко укореняемого, столь и полностью отвратительного для достойных людей, не говоря уж о христианах. Удивительно, насколько повсеместно, насколько спонтанно они возникают по любой причине, как масштабно и по-варварски их ведут, причем не только язычники, но и христиане, не только те, кто далек от церкви, но и священники с епископами; не только юнцы, что жизни не знают, но и зрелые, многоопытные во всем мужи; не только простой народ и чернь, по природе своей неспокойная, но также (и гораздо больше!) знатные и виднейшие люди, которые должны были бы мудростью и разумом смирять горячие порывы глупой толпы. И нет недостатка в правоведах и богословах, которые подносят факелы к этому очагу злодеяний, пока он еще холодный, и, можно сказать, растапливают его.
В этих условиях получается, что война стала настолько приемлемой, что удивляет существование людей, которым она претит; она стала столь одобряемой, что нечестивым и почти еретиком можно назвать человека, который осуждает ее больше, чем какое бы то ни было явление, — как самую преступную и как несущую самые великие несчастья. И насколько уместнее было бы удивляться тому, какой злой дух, какая чума, какое безумие, какая фурия впервые наделила сознание человека такими звериными чертами, что это беззлобное существо, которое природа произвела на свет для жизни в мире и благоденствии, одно из всех, кому она дала возможность спасения, диким зверем кинулось в пучину общей гибели в этом нездоровом припадке. Этому же еще больше удивится каждый, кто, отвлекшись от мнения толпы, обратит свой дух к рассмотрению самой сути и природы вещей и увидит образ человека и образ войны отдельно друг от друга, ненадолго взглянув на них глазами философа.
Во-первых, если обратить внимание на внешний вид и фигуру человеческого тела, не станет ли тут же понятно, что природа или, лучше сказать, Бог создал это существо не для войны, а для дружбы,
не для гибели, а для спасения, не для дурных дел, а для благодеяний? Его одного Он не снабдил оружием среди живого мира: быков Он вооружил рогами для нападения, яростных львов — когтями, кабанам дал грозные клыки, слонов, кроме толстой шкуры и массы тела, защитил наличием хобота, крокодила покрыл кожей, будто латами, дельфина превратил плавниками в метательный снаряд, ежей снабдил иголками, скатов — шипами, петухам дал шпоры; одних укрепил Он панцирем, других — толстой шкурой, третьих — непробиваемыми щитками на теле. Есть те, о безопасности которых Он позаботился с изяществом — например, голуби; есть и другие, кому он дал яд в качестве оружия. Он придал им безобразный, звериный вид; у них свирепые глаза и шипение вместо голоса; еще при рождении он посеял в них семена раздора.
В квадратных скобках указаны фрагменты текста, которые не были удалены цензурой или находятся на других страницах книг.
Одного только человека создал Он голым, слабым, нежным, беззащитным, с мягким телом и тонкой кожей. Нет в его строении ничего, что кажется подходящим для сражений и насилия, не говоря уже о том, что все прочие живые существа практически готовы к жизни, только родившись, и лишь только человек целиком зависит от помощи других, пока растет. Не знает он, ни как говорить, ни как ходить, ни как добывать пищу, лишь плачем может он звать на помощь, так что из этого могло бы получиться только живое существо, рожденное для дружбы, которой оно было бы сильнейшим образом связано с другими и в узы которой было бы заключено. Потому природа решила, чтобы человек распоряжался данным ему даром жизни не столько для себя, сколько во благо других, чтобы, вероятно, он понял, что предназначен для приятельских и дружеских отношений. И наружностью Природа наделила его не мрачной и не устрашающей, как остальных существ, а кроткою и смирной, с явственными приметами любви и доброжелательства. Дала дружелюбные глаза, знамена души. Дала руки для объятий. Дала чувство поцелуя, в котором как бы соприкасаются и соединяются души. Одному лишь ему дала смех, улику веселости. Одному — слезы, символ жалости и милосердия. И голос дала не грозный и страшный, как диким зверям, но ласковый и приветливый. Но это еще не все. Одного лишь его одарила Природа речью и рассудком, которыми, в первую очередь, и приобретается и сохраняется взаимное расположение, чтобы всякие отношения между людьми не строились на насилии. Посеяла ненависть к одиночеству, любовь к товариществу, занесла внутрь семена благожелательности. Сделала так, что то, что для человека самое полезное, для него же — самое приятное. Ведь что может быть лучше друга? И что так же необходимо? Поэтому, если бы и можно было с выгодой прожить жизнь без общих с кем-то дел, никому бы не показалась такая жизнь приятной, если только он не потерял бы человеческий облик и не обратился бы в дикого зверя.
Кроме того, природа наделила людей возможностью заниматься наукой и тягой к познанию, а это наилучшим образом отвращает человеческое сознание от любой дикости и оказывает огромное влияние на налаживание отношений. Ведь даже супружество и кровное родство не связывают людей узами дружбы так сильно и крепко, [как совместные занятия достойными делами]».
http://esquire.ru/deletrix
Photographer Joan Fontcuberta looked for old books in libraries and archives that were victims of censorship, and Esquire found out that in some of the cases they decided to hide the censors.
Collection of Greek and Latin sayings, quotes, proverbs and expressions with comments; there are also comments on folk sayings and biblical quotes (adagium translated from Latin - “saying”). Erasmus constantly finished writing this book: in the first edition of Adagias in 1500 there were 818 sayings; to the last lifetime edition, published in 1536, their number reached 4151. In the adagia, “Sweet War for an Unknowing War” (No. 3001), the explanation of the quotation from Pindar's “Hyporhemes to Thebans” turns into an anti-war pamphlet.
Removed by censorship:
“If there is something in mortal affairs that should be least aspired to and even avoided, cursed, repelled in any way, it is definitely wars. There is nothing more wicked, destructive, and if you look more broadly - destructive and how deeply rooted, so completely disgusting for worthy people, not to mention Christians. It's amazing how ubiquitous, how spontaneously they arise for any reason, how large-scale and barbaric they are led, not only by pagans, but also by Christians, not only those who are far from the church, but also by priests and bishops; not only young people who do not know life, but also mature, highly experienced men in everything; not only the common people and the rabble, by their nature restless, but also (and much more!) noble and prominent people who should have humbled the hot impulses of the stupid crowd with wisdom and reason. And there is no shortage of jurists and theologians who bring torches to this hotbed of atrocities while it is still cold, and, one might say, melt it.
Under these conditions, it turns out that the war has become so acceptable that it surprises the existence of the people to whom it abhors; she has become so favored that a wicked and almost heretic can be called a person who condemns her more than any phenomenon - as the most criminal and as bearing the greatest misfortunes. And how much more pertinent it would be to be surprised at what kind of evil spirit, what plague, what madness, what fury for the first time endowed a person’s consciousness with such bestial traits that it is a harmless creature that nature has brought to light for life in peace and prosperity, one of all to whom she made it possible for salvation, a wild beast rushed into the abyss of general death in this unhealthy seizure. This will be even more surprising to everyone who, distracted from the opinion of the crowd, turns his spirit to an examination of the very essence and nature of things and sees the image of man and the image of war separately from each other, briefly looking at them through the eyes of a philosopher.
Firstly, if you pay attention to the appearance and shape of the human body, will it not immediately become clear that nature, or rather, God created this creature not for war but for friendship,
not for destruction, but for salvation, not for bad deeds, but for good deeds? He alone did not supply him with weapons among the living world: he armed bulls with horns for attack, furious lions with claws, wild boars gave formidable fangs, elephants, in addition to a thick skin and body weight, protected by the presence of a trunk, a crocodile covered with skin, as if with armor, a dolphin turned with fins into a projectile, he provided hedgehogs with needles, stingrays with thorns, and gave spurs to roosters; He strengthened some with armor, others with a thick hide, and still others with impenetrable shields on their bodies. There are those for whose safety He has taken care of with grace - for example, doves; there are others to whom he gave poison as a weapon. He gave them an ugly, bestial look; they have fierce eyes and a hiss instead of a voice; even at birth, he sowed the seeds of discord in them.
Fragments of text that have not been removed by censorship or are on other pages of books are indicated in square brackets.
He created man alone, naked, weak, tender, defenseless, with a soft body and thin skin. There is nothing in its structure that seems suitable for battles and violence, not to mention the fact that all other living beings are almost ready for life, only born, and only a person depends entirely on the help of others while he grows up. He does not know how to speak, or how to walk, or how to get food, only by crying he can call for help, so that only a living being born for friendship with which it would be in the strongest way connected with others and in whose bonds it would be concluded. Therefore, nature decided that a person should dispose of the gift of life given to him not so much for himself as for the benefit of others, so that, probably, he would understand that he is intended for friendly and friendly relations. And Nature endowed him with appearance not gloomy and not frightening, like other creatures, but meek and meek, with clear signs of love and goodwill. Gave friendly eyes, banners of the soul. Gave her arms for hugs. She gave a feeling of a kiss in which souls touch and unite. Only he was given laughter, evidence of gaiety. To one - tears, a symbol of pity
Photographer Joan Fontcuberta looked for old books in libraries and archives that were victims of censorship, and Esquire found out that in some of the cases they decided to hide the censors.
Collection of Greek and Latin sayings, quotes, proverbs and expressions with comments; there are also comments on folk sayings and biblical quotes (adagium translated from Latin - “saying”). Erasmus constantly finished writing this book: in the first edition of Adagias in 1500 there were 818 sayings; to the last lifetime edition, published in 1536, their number reached 4151. In the adagia, “Sweet War for an Unknowing War” (No. 3001), the explanation of the quotation from Pindar's “Hyporhemes to Thebans” turns into an anti-war pamphlet.
Removed by censorship:
“If there is something in mortal affairs that should be least aspired to and even avoided, cursed, repelled in any way, it is definitely wars. There is nothing more wicked, destructive, and if you look more broadly - destructive and how deeply rooted, so completely disgusting for worthy people, not to mention Christians. It's amazing how ubiquitous, how spontaneously they arise for any reason, how large-scale and barbaric they are led, not only by pagans, but also by Christians, not only those who are far from the church, but also by priests and bishops; not only young people who do not know life, but also mature, highly experienced men in everything; not only the common people and the rabble, by their nature restless, but also (and much more!) noble and prominent people who should have humbled the hot impulses of the stupid crowd with wisdom and reason. And there is no shortage of jurists and theologians who bring torches to this hotbed of atrocities while it is still cold, and, one might say, melt it.
Under these conditions, it turns out that the war has become so acceptable that it surprises the existence of the people to whom it abhors; she has become so favored that a wicked and almost heretic can be called a person who condemns her more than any phenomenon - as the most criminal and as bearing the greatest misfortunes. And how much more pertinent it would be to be surprised at what kind of evil spirit, what plague, what madness, what fury for the first time endowed a person’s consciousness with such bestial traits that it is a harmless creature that nature has brought to light for life in peace and prosperity, one of all to whom she made it possible for salvation, a wild beast rushed into the abyss of general death in this unhealthy seizure. This will be even more surprising to everyone who, distracted from the opinion of the crowd, turns his spirit to an examination of the very essence and nature of things and sees the image of man and the image of war separately from each other, briefly looking at them through the eyes of a philosopher.
Firstly, if you pay attention to the appearance and shape of the human body, will it not immediately become clear that nature, or rather, God created this creature not for war but for friendship,
not for destruction, but for salvation, not for bad deeds, but for good deeds? He alone did not supply him with weapons among the living world: he armed bulls with horns for attack, furious lions with claws, wild boars gave formidable fangs, elephants, in addition to a thick skin and body weight, protected by the presence of a trunk, a crocodile covered with skin, as if with armor, a dolphin turned with fins into a projectile, he provided hedgehogs with needles, stingrays with thorns, and gave spurs to roosters; He strengthened some with armor, others with a thick hide, and still others with impenetrable shields on their bodies. There are those for whose safety He has taken care of with grace - for example, doves; there are others to whom he gave poison as a weapon. He gave them an ugly, bestial look; they have fierce eyes and a hiss instead of a voice; even at birth, he sowed the seeds of discord in them.
Fragments of text that have not been removed by censorship or are on other pages of books are indicated in square brackets.
He created man alone, naked, weak, tender, defenseless, with a soft body and thin skin. There is nothing in its structure that seems suitable for battles and violence, not to mention the fact that all other living beings are almost ready for life, only born, and only a person depends entirely on the help of others while he grows up. He does not know how to speak, or how to walk, or how to get food, only by crying he can call for help, so that only a living being born for friendship with which it would be in the strongest way connected with others and in whose bonds it would be concluded. Therefore, nature decided that a person should dispose of the gift of life given to him not so much for himself as for the benefit of others, so that, probably, he would understand that he is intended for friendly and friendly relations. And Nature endowed him with appearance not gloomy and not frightening, like other creatures, but meek and meek, with clear signs of love and goodwill. Gave friendly eyes, banners of the soul. Gave her arms for hugs. She gave a feeling of a kiss in which souls touch and unite. Only he was given laughter, evidence of gaiety. To one - tears, a symbol of pity
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Молнар
