Я долго думал, как начать. С чего. С какого момента. Думал,с тех мест где мы были вместе, тех людей с кем работали, того ощущения котороебыло. Но в общем-то все осталось так же как и было. В этом городе все меняется,так как будто ничего не изменилось. Конечно, есть разница между Ленинградом иПетербургом, но между Петербургом и Петербургом разницы нет.
Когда, заходишь в лавку писателей на Невском, раздел собственно ленинградских писателей,среди всего многообразия книг всегда видишь только одно – петербург-ленинград-питер,и тому подобное. Те, кто называют себя питерскими писателями пишут только ободном, о своем городе, пишут упоенно, пишут самозабвенно, пишут об одном и томже. Ни в одном слове, нет ничего нового; они признаются в любви надоевшемумужу-жене, и кажется, почти по привычке говорят «я люблю тебя, люблю, вот этускладочку, вот эту улыбку», которая со временем стала беззубой, и убогой; ноэта же улыбка твоя, она дана тебе в ощущениях, как родная, а родных, невыбирают. Они не пытаются наступать на язвы, не хотят видеть плохого, и темпаче не хотят их ненавидеть.
Увы, со временем петербургскаяжурналистика стала такой же. Закостенелая или наоборот слишком молодая. Тупая,у которой нет ни опыта, ни желания, в ней уже ничего нет. И в первую очередь унее нет лица. У Петербурга, у всех его жителей, это лицо сохранилось, однако, ужурналистов, лица этого нет. Его смыли, вытерли. Оно превратилось в белуютряпку, лист, экран в кинотеатре, где не может быть складин – картинка должнабыть живой и без изъянов. Живой насколько может быть живым средний менеджер,пьющий по субботам в клубе, и заливающийся по пятницам где угодно, причем, толькопотому, что кто-то дал ему это право.
Журналисты стали такими жеклерками, даже не менеджерами, ведь менеджер это тот, кто сам раздает задания,сам управляет – а значит сам за что-то отвечает, за питерского журналиста ужеответили, кто, где, зачем и почему. Конечно, кто-то пытается. Но они не делают и не знаютглавного. Журналистики. Желание писать, рассказывать, показывать, вскрывать, наконец,исчезло, испарилось. Я буду противоречить сам себе, но желание может и есть, новот профессионализма нет. Я смотрю питерское ТВ и ужасаюсь, где хоть одиннормальный журналист. Человек, который может грамотно рассказать что-тоновое,влезть куда-то.
Когда-то журналистика быламужской профессией, профессией, и это я подчеркиваю, где нужны были силы, где нужно было желание,где мозг порой отсутствовал, где не думаешь о ближних, где нет принципов, илинаоборот эти принципы чрезмерно сильны. Где мужик, на первом месте, гдежурналист не пидор, и не баба; когда надо идти по свиным трупам, где надокопаться в грязном белье забрызганном блевотиной или кровью, и не важно чьей,где можно идти «нахрапом» не договариваясь, и не извиняясь, где менты иохранники ничего не значат, потому что ты пишешь, показываешь и рассказываешь Своеили Правду. Да бывает правда своя, или бывает правда, но и в то и другое тыобязан верить. А не врать себе в первую очередь
Журналист – он тот же офицер, укоторого есть и должны быть, честь, чувства, справедливость. Я не говорю, отехякобы офицерах, которые, ксожалению, имеют место в вооруженных силах, а о настоящих мужиках. Которыеотличают ложь от правды, те, кто знают, где пиздеж, а где художественныйвымысел.
Такиммужиком журналистики был Вадим Медведев. Человек, которого я не побоюсь назватьсвоим Учителем журналистики. Их было двое, Вадим Медведев и Игорь АлександровичПавлихин. Обоих уже нет на это свете. Они ушли, для меня практическиодновременно. С разницей в год, но фактически они были людьмиодного поколения. Поколения, которое чувствовало свободу, и этой свободе училидругих. Меня и моих друзей в частности. Я называю Игоря Александровича поимениотчеству не случайно – он был моимпреподавателем де-юре и де факте, и был моим профессором в Университете.Человек который заразил журналистикой. Он стоял у окна в университетскойаудитории, и рассказывал о Газете. Газете с большой буквы, том листке, которыйзаставлял людей думать. Ведь не тот факт, что убили кого то, а почему егоубили, что это значит для Читателя. Да для этого человека, кто увидит этуинформацию.Никогда не забуду, как он брал газету иподносил ее к нашим лицам, со словами «почувствуйте запах новостей», да это былзапах свинца, запах второсортной бумаги, но эта бумага, была запахом чегонового. Каждый новый номер, каждая новая газета, с новыми публикациями, это былтруд. и до сих пор, когда я вижу свою статью, со своей подписью, та что вышлана бумаге, я чувствую ту эйфорию, которую мне привил Игорь АлександровичПавлихин.
А вот Вадим Медведев – человек совсем другой. Он учил узнавать нас новостисовсем из разных источников. Собственно само понятие источник информации длянего не существовало. Ведь источники были повсюду, во дворе, в телефоннойбудке, разговорах в очереди, в метронаконец. Везде. Если Игорь Александрович научил меня жАру в журналистике,научил хотеть, то Вадим Владимирович, научил добывать эту информацию, иполучать кайф от ее нахождения, самого процесса.
Вместе с дядей Вадиком, как он сам себяназывал, мы не знали, что такое найти новость в Интернете. А откровенно говоря,и интернет был совсем другим.
В свою первую неделю в журналистике я бродилпо городу и просто искал новости. Заходил во все дворы, стоял в сбербанке медубабушек, делал все, как мне говорил Вадим Владимирович. И однажды, я принескакую-то третьсортную новость, но которой не было не в Интернете, о ней вообще нигденичего не было.
Но мы поехали и сняли. И тогда яузнал Вадима Медведева, узнал, что он человек, с которым в Петербурге, тоговремени, говорили с уважением, ему не могли врать, потому что знали - он лжи неприемлет. Он не смирится. Да, это сейчас звучит несколько романтично, но ВадимВладимирович, не приемлел вранья. с ним мы, ездили, забирались, ждали, лазалинаконец, хотя возраст, и желания, возможно у него уже не было, но он хотелпоказать нам, что в этом и есть журналистика, залезть туда, где твоей ноги ещене было. Он учил меня все брать «нахрапом», не звонить, не договариваться, апросто идти. Брать камеру, и нагло врываться – на похороны, или на свадьбу,раскачивать повешенного, или рассказывать о жизни железной дороги, которая былаего страстью, одним словом рассказывать все как есть.
Вадим Медведев – Человек. Я никогда не встречал в жизни ниодного, ктобыл бы достоин этого. Он былЧеловеком. Везде. Много раз мы сидели с ним в рюмочных, самых низких, куда быникогда не шагнула нога «интеллигента», но он был Человеком.
Вадим Медведев , в петербургской хронике, ленинградскийжурналист, но для меня и тех, кто с ним работал, навсегда останется, НастоящимЖурналистом. Возможно последним из той самой легендарной Ленинградской школы.
.
P.S.
Спасибо, Тебе, дядя Вадик, и Вам Игорь Александрович.
http://rutube.ru/tracks/2957962.html?v=5a87b346c0aa007cddce07988a2935f5
Когда, заходишь в лавку писателей на Невском, раздел собственно ленинградских писателей,среди всего многообразия книг всегда видишь только одно – петербург-ленинград-питер,и тому подобное. Те, кто называют себя питерскими писателями пишут только ободном, о своем городе, пишут упоенно, пишут самозабвенно, пишут об одном и томже. Ни в одном слове, нет ничего нового; они признаются в любви надоевшемумужу-жене, и кажется, почти по привычке говорят «я люблю тебя, люблю, вот этускладочку, вот эту улыбку», которая со временем стала беззубой, и убогой; ноэта же улыбка твоя, она дана тебе в ощущениях, как родная, а родных, невыбирают. Они не пытаются наступать на язвы, не хотят видеть плохого, и темпаче не хотят их ненавидеть.
Увы, со временем петербургскаяжурналистика стала такой же. Закостенелая или наоборот слишком молодая. Тупая,у которой нет ни опыта, ни желания, в ней уже ничего нет. И в первую очередь унее нет лица. У Петербурга, у всех его жителей, это лицо сохранилось, однако, ужурналистов, лица этого нет. Его смыли, вытерли. Оно превратилось в белуютряпку, лист, экран в кинотеатре, где не может быть складин – картинка должнабыть живой и без изъянов. Живой насколько может быть живым средний менеджер,пьющий по субботам в клубе, и заливающийся по пятницам где угодно, причем, толькопотому, что кто-то дал ему это право.
Журналисты стали такими жеклерками, даже не менеджерами, ведь менеджер это тот, кто сам раздает задания,сам управляет – а значит сам за что-то отвечает, за питерского журналиста ужеответили, кто, где, зачем и почему. Конечно, кто-то пытается. Но они не делают и не знаютглавного. Журналистики. Желание писать, рассказывать, показывать, вскрывать, наконец,исчезло, испарилось. Я буду противоречить сам себе, но желание может и есть, новот профессионализма нет. Я смотрю питерское ТВ и ужасаюсь, где хоть одиннормальный журналист. Человек, который может грамотно рассказать что-тоновое,влезть куда-то.
Когда-то журналистика быламужской профессией, профессией, и это я подчеркиваю, где нужны были силы, где нужно было желание,где мозг порой отсутствовал, где не думаешь о ближних, где нет принципов, илинаоборот эти принципы чрезмерно сильны. Где мужик, на первом месте, гдежурналист не пидор, и не баба; когда надо идти по свиным трупам, где надокопаться в грязном белье забрызганном блевотиной или кровью, и не важно чьей,где можно идти «нахрапом» не договариваясь, и не извиняясь, где менты иохранники ничего не значат, потому что ты пишешь, показываешь и рассказываешь Своеили Правду. Да бывает правда своя, или бывает правда, но и в то и другое тыобязан верить. А не врать себе в первую очередь
Журналист – он тот же офицер, укоторого есть и должны быть, честь, чувства, справедливость. Я не говорю, отехякобы офицерах, которые, ксожалению, имеют место в вооруженных силах, а о настоящих мужиках. Которыеотличают ложь от правды, те, кто знают, где пиздеж, а где художественныйвымысел.
Такиммужиком журналистики был Вадим Медведев. Человек, которого я не побоюсь назватьсвоим Учителем журналистики. Их было двое, Вадим Медведев и Игорь АлександровичПавлихин. Обоих уже нет на это свете. Они ушли, для меня практическиодновременно. С разницей в год, но фактически они были людьмиодного поколения. Поколения, которое чувствовало свободу, и этой свободе училидругих. Меня и моих друзей в частности. Я называю Игоря Александровича поимениотчеству не случайно – он был моимпреподавателем де-юре и де факте, и был моим профессором в Университете.Человек который заразил журналистикой. Он стоял у окна в университетскойаудитории, и рассказывал о Газете. Газете с большой буквы, том листке, которыйзаставлял людей думать. Ведь не тот факт, что убили кого то, а почему егоубили, что это значит для Читателя. Да для этого человека, кто увидит этуинформацию.Никогда не забуду, как он брал газету иподносил ее к нашим лицам, со словами «почувствуйте запах новостей», да это былзапах свинца, запах второсортной бумаги, но эта бумага, была запахом чегонового. Каждый новый номер, каждая новая газета, с новыми публикациями, это былтруд. и до сих пор, когда я вижу свою статью, со своей подписью, та что вышлана бумаге, я чувствую ту эйфорию, которую мне привил Игорь АлександровичПавлихин.
А вот Вадим Медведев – человек совсем другой. Он учил узнавать нас новостисовсем из разных источников. Собственно само понятие источник информации длянего не существовало. Ведь источники были повсюду, во дворе, в телефоннойбудке, разговорах в очереди, в метронаконец. Везде. Если Игорь Александрович научил меня жАру в журналистике,научил хотеть, то Вадим Владимирович, научил добывать эту информацию, иполучать кайф от ее нахождения, самого процесса.
Вместе с дядей Вадиком, как он сам себяназывал, мы не знали, что такое найти новость в Интернете. А откровенно говоря,и интернет был совсем другим.
В свою первую неделю в журналистике я бродилпо городу и просто искал новости. Заходил во все дворы, стоял в сбербанке медубабушек, делал все, как мне говорил Вадим Владимирович. И однажды, я принескакую-то третьсортную новость, но которой не было не в Интернете, о ней вообще нигденичего не было.
Но мы поехали и сняли. И тогда яузнал Вадима Медведева, узнал, что он человек, с которым в Петербурге, тоговремени, говорили с уважением, ему не могли врать, потому что знали - он лжи неприемлет. Он не смирится. Да, это сейчас звучит несколько романтично, но ВадимВладимирович, не приемлел вранья. с ним мы, ездили, забирались, ждали, лазалинаконец, хотя возраст, и желания, возможно у него уже не было, но он хотелпоказать нам, что в этом и есть журналистика, залезть туда, где твоей ноги ещене было. Он учил меня все брать «нахрапом», не звонить, не договариваться, апросто идти. Брать камеру, и нагло врываться – на похороны, или на свадьбу,раскачивать повешенного, или рассказывать о жизни железной дороги, которая былаего страстью, одним словом рассказывать все как есть.
Вадим Медведев – Человек. Я никогда не встречал в жизни ниодного, ктобыл бы достоин этого. Он былЧеловеком. Везде. Много раз мы сидели с ним в рюмочных, самых низких, куда быникогда не шагнула нога «интеллигента», но он был Человеком.
Вадим Медведев , в петербургской хронике, ленинградскийжурналист, но для меня и тех, кто с ним работал, навсегда останется, НастоящимЖурналистом. Возможно последним из той самой легендарной Ленинградской школы.
.
P.S.
Спасибо, Тебе, дядя Вадик, и Вам Игорь Александрович.
http://rutube.ru/tracks/2957962.html?v=5a87b346c0aa007cddce07988a2935f5
I thought for a long time how to start. Why. From which moment. I thought, from those places where we were together, those people with whom we worked, that sensation that was. But in general, everything remained the same as it was. In this city, everything is changing, as if nothing had changed. Of course, there is a difference between Leningrad and Petersburg, but there is no difference between Petersburg and Petersburg.
When you go to the writers' shop on Nevsky, the section of Leningrad writers proper, among the whole variety of books you always see only one thing - Petersburg-Leningrad-Peter, and the like. Those who call themselves St. Petersburg writers write only at one stroke, about their city, write enthusiastically, write selflessly, write about the same thing. Not a single word is nothing new; they confess their love to their boredom wife, and it seems almost out of habit they say "I love you, I love you, this little sweetie, that smile", which eventually became toothless and wretched; but this smile is yours, it is given to you in sensations as a native, but your relatives are not chosen. They do not try to step on the ulcers, they do not want to see the bad, and in the same way they do not want to hate them.
Alas, over time, St. Petersburg journalism has become the same. Stiff or too young. Dumb, who has neither experience nor desire, there is nothing in it. And first of all, there is no face. In Petersburg, in all its inhabitants, this face has been preserved, however, there are no journalists, this person is not. They washed it off, wiped it off. It turned into a white rag, a sheet, a screen in a movie theater, where there can be no storage facilities - the picture should be lively and without flaws. As lively as the average manager can be, drinking on Saturdays at the club, and pouring on Fridays anywhere, moreover, only because someone gave him this right.
Journalists have become such zhekler, not even managers, because the manager is the one who distributes the tasks himself, manages himself - which means he is responsible for something, they have already answered for the St. Petersburg journalist who, where, why and why. Of course, someone is trying. But they do not and do not know the main thing. Journalism The desire to write, tell, show, reveal, finally disappeared, evaporated. I will contradict myself, but there may be a desire, there is no news of professionalism. I watch St. Petersburg TV and am horrified where there is even a normal journalist. A person who can correctly tell something tone, get into somewhere.
Once upon a time, journalism was a man’s profession, a profession, and I emphasize this where strength was needed, where desire was needed, where the brain was sometimes absent, where you do not think about your neighbors, where there are no principles, or on the contrary, these principles are excessively strong. Where the man, in the first place, where the journalist is not a fag, and not a woman; when you have to go over pork corpses, where you can dig into dirty linen splattered with vomit or blood, and no matter whose, where you can go "in a snap" without agreeing, and without apologizing, where the cops and the guards mean nothing, because you write, show and tell They got their truth. Yes, sometimes it’s true, or it’s true, but you are obliged to believe in both. And do not lie to yourself first
A journalist - he is the same officer who has and should be, honor, feelings, justice. I am not saying that they are supposedly officers who, unfortunately, have a place in the armed forces, but about real men. Who distinguish falsehood from truth, those who know where the pussy is, and where the artistic fiction.
Such a man of journalism was Vadim Medvedev. A man whom I’m not afraid to call my journalism teacher. There were two of them, Vadim Medvedev and Igor Alexandrovich Pavlihin. Both are no longer in this world. They left, for me, almost simultaneously. With a difference of a year, but in fact they were people of the same generation. The generation that felt freedom, and this freedom was taught to others. Me and my friends in particular. I call Igor Alexandrovich by name not by chance - he was my de-jure and de facto lecturer, and was my professor at the University. The man who infected me with journalism. He stood by the window in a university auditorium and talked about the newspaper. To the newspaper with a capital letter, that leaflet that made people think. It is not the fact that they killed someone, but why they killed him, what does this mean for the Reader. Yes, for this person who sees this information. I will never forget how he took the newspaper and brought it to our faces with the words “smell the news”, it was the smell of lead, the smell of second-class paper, but this paper was the smell of chegon. Each new issue, each new newspaper, with new publications, it was a job. and still, when I see my article, with my signature, the one that was sent to the paper, I feel the euphoria that Igor Aleksandrovich Pavlikhin instilled in me.
But Vadim Medvedev is a completely different person. He taught us to recognize the news from all sources. Actually, the concept of a source of information for him did not exist. After all, the sources were everywhere, in the yard, in the telephone booth, in line, in the metro station. Everywhere. If Igor Alexandrovich taught me zhara in journalism, taught me how to want, then Vadim Vladimirovich taught me how to get this information and how to get high from it
When you go to the writers' shop on Nevsky, the section of Leningrad writers proper, among the whole variety of books you always see only one thing - Petersburg-Leningrad-Peter, and the like. Those who call themselves St. Petersburg writers write only at one stroke, about their city, write enthusiastically, write selflessly, write about the same thing. Not a single word is nothing new; they confess their love to their boredom wife, and it seems almost out of habit they say "I love you, I love you, this little sweetie, that smile", which eventually became toothless and wretched; but this smile is yours, it is given to you in sensations as a native, but your relatives are not chosen. They do not try to step on the ulcers, they do not want to see the bad, and in the same way they do not want to hate them.
Alas, over time, St. Petersburg journalism has become the same. Stiff or too young. Dumb, who has neither experience nor desire, there is nothing in it. And first of all, there is no face. In Petersburg, in all its inhabitants, this face has been preserved, however, there are no journalists, this person is not. They washed it off, wiped it off. It turned into a white rag, a sheet, a screen in a movie theater, where there can be no storage facilities - the picture should be lively and without flaws. As lively as the average manager can be, drinking on Saturdays at the club, and pouring on Fridays anywhere, moreover, only because someone gave him this right.
Journalists have become such zhekler, not even managers, because the manager is the one who distributes the tasks himself, manages himself - which means he is responsible for something, they have already answered for the St. Petersburg journalist who, where, why and why. Of course, someone is trying. But they do not and do not know the main thing. Journalism The desire to write, tell, show, reveal, finally disappeared, evaporated. I will contradict myself, but there may be a desire, there is no news of professionalism. I watch St. Petersburg TV and am horrified where there is even a normal journalist. A person who can correctly tell something tone, get into somewhere.
Once upon a time, journalism was a man’s profession, a profession, and I emphasize this where strength was needed, where desire was needed, where the brain was sometimes absent, where you do not think about your neighbors, where there are no principles, or on the contrary, these principles are excessively strong. Where the man, in the first place, where the journalist is not a fag, and not a woman; when you have to go over pork corpses, where you can dig into dirty linen splattered with vomit or blood, and no matter whose, where you can go "in a snap" without agreeing, and without apologizing, where the cops and the guards mean nothing, because you write, show and tell They got their truth. Yes, sometimes it’s true, or it’s true, but you are obliged to believe in both. And do not lie to yourself first
A journalist - he is the same officer who has and should be, honor, feelings, justice. I am not saying that they are supposedly officers who, unfortunately, have a place in the armed forces, but about real men. Who distinguish falsehood from truth, those who know where the pussy is, and where the artistic fiction.
Such a man of journalism was Vadim Medvedev. A man whom I’m not afraid to call my journalism teacher. There were two of them, Vadim Medvedev and Igor Alexandrovich Pavlihin. Both are no longer in this world. They left, for me, almost simultaneously. With a difference of a year, but in fact they were people of the same generation. The generation that felt freedom, and this freedom was taught to others. Me and my friends in particular. I call Igor Alexandrovich by name not by chance - he was my de-jure and de facto lecturer, and was my professor at the University. The man who infected me with journalism. He stood by the window in a university auditorium and talked about the newspaper. To the newspaper with a capital letter, that leaflet that made people think. It is not the fact that they killed someone, but why they killed him, what does this mean for the Reader. Yes, for this person who sees this information. I will never forget how he took the newspaper and brought it to our faces with the words “smell the news”, it was the smell of lead, the smell of second-class paper, but this paper was the smell of chegon. Each new issue, each new newspaper, with new publications, it was a job. and still, when I see my article, with my signature, the one that was sent to the paper, I feel the euphoria that Igor Aleksandrovich Pavlikhin instilled in me.
But Vadim Medvedev is a completely different person. He taught us to recognize the news from all sources. Actually, the concept of a source of information for him did not exist. After all, the sources were everywhere, in the yard, in the telephone booth, in line, in the metro station. Everywhere. If Igor Alexandrovich taught me zhara in journalism, taught me how to want, then Vadim Vladimirovich taught me how to get this information and how to get high from it
У записи 5 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Довгопол
