— Я имею на этот счет очень определенное убеждение, уверяю вас, — ответил я, а она закрылась от меня газетой, как бы не желая слушать. — По-моему, медицинские пункты, школы, библиотечки, аптечки, при существующих условиях, служат только порабощению. Народ опутан цепью великой, и вы не рубите этой цепи, а лишь прибавляете новые звенья — вот вам мое убеждение.
Она подняла на меня глаза и насмешливо улыбнулась, а я продолжал, стараясь уловить свою главную мысль:
— Не то важно, что Анна умерла от родов, а то, что все эти Анны, Мавры, Пелагеи с раннего утра до потемок гнут спины, болеют от непосильного труда, всю жизнь дрожат за голодных и больных детей, всю жизнь боятся смерти и болезней, всю жизнь лечатся, рано блекнут, рано старятся и умирают в грязи и в вони; их дети, подрастая, начинают ту же музыку, и так проходят сотни лет, и миллиарды людей живут хуже животных — только ради куска хлеба, испытывая постоянный страх. Весь ужас их положения в том, что им некогда о душе подумать, некогда вспомнить о своем образе и подобии; голод, холод, животный страх, масса труда, точно снеговые обвалы, загородили им все пути к духовной деятельности, именно к тому самому, что отличает человека от животного и составляет единственное, ради чего стоит жить. Вы приходите к ним на помощь с больницами и школами, но этим не освобождаете их от пут, а, напротив, еще больше порабощаете, так как, внося в их жизнь новые предрассудки, вы увеличиваете число их потребностей, не говоря уже о том, что за мушки и за книжки они должны платить земству и, значит, сильнее гнуть спину.
Она подняла на меня глаза и насмешливо улыбнулась, а я продолжал, стараясь уловить свою главную мысль:
— Не то важно, что Анна умерла от родов, а то, что все эти Анны, Мавры, Пелагеи с раннего утра до потемок гнут спины, болеют от непосильного труда, всю жизнь дрожат за голодных и больных детей, всю жизнь боятся смерти и болезней, всю жизнь лечатся, рано блекнут, рано старятся и умирают в грязи и в вони; их дети, подрастая, начинают ту же музыку, и так проходят сотни лет, и миллиарды людей живут хуже животных — только ради куска хлеба, испытывая постоянный страх. Весь ужас их положения в том, что им некогда о душе подумать, некогда вспомнить о своем образе и подобии; голод, холод, животный страх, масса труда, точно снеговые обвалы, загородили им все пути к духовной деятельности, именно к тому самому, что отличает человека от животного и составляет единственное, ради чего стоит жить. Вы приходите к ним на помощь с больницами и школами, но этим не освобождаете их от пут, а, напротив, еще больше порабощаете, так как, внося в их жизнь новые предрассудки, вы увеличиваете число их потребностей, не говоря уже о том, что за мушки и за книжки они должны платить земству и, значит, сильнее гнуть спину.
“I have a very definite conviction on this score, I assure you,” I replied, and she closed herself from me with a newspaper, as if not wanting to listen. - In my opinion, medical centers, schools, libraries, first-aid kits, under existing conditions, serve only enslavement. The people are entangled in a great chain, and you do not cut this chain, but only add new links - this is my conviction.
She looked up at me and smiled mockingly, while I continued, trying to catch my main point:
- It’s not important that Anna died from childbirth, but the fact that all of these Anne, Moors, Pelagia from early morning to dark bend their backs, get sick from overwork, they tremble for their hungry and sick children all their lives, they are afraid of death and disease all their lives , they treat their whole life, fade early, age early and die in the mud and in the stench; their children, growing up, start the same music, and so hundreds of years pass by, and billions of people live worse than animals - just for the sake of a piece of bread, experiencing constant fear. The whole horror of their situation is that they have no time to think about the soul, no time to remember their image and likeness; hunger, cold, animal fear, a lot of work, like snowfalls, blocked them all the way to spiritual activity, to the very thing that distinguishes a person from an animal and is the only thing worth living for. You come to their aid with hospitals and schools, but this does not free them from the fetters, but, on the contrary, enslave them even more, because by introducing new prejudices into their lives, you increase the number of their needs, not to mention the fact that for flies and for books they must pay the zemstvo and, therefore, bend their backs more.
She looked up at me and smiled mockingly, while I continued, trying to catch my main point:
- It’s not important that Anna died from childbirth, but the fact that all of these Anne, Moors, Pelagia from early morning to dark bend their backs, get sick from overwork, they tremble for their hungry and sick children all their lives, they are afraid of death and disease all their lives , they treat their whole life, fade early, age early and die in the mud and in the stench; their children, growing up, start the same music, and so hundreds of years pass by, and billions of people live worse than animals - just for the sake of a piece of bread, experiencing constant fear. The whole horror of their situation is that they have no time to think about the soul, no time to remember their image and likeness; hunger, cold, animal fear, a lot of work, like snowfalls, blocked them all the way to spiritual activity, to the very thing that distinguishes a person from an animal and is the only thing worth living for. You come to their aid with hospitals and schools, but this does not free them from the fetters, but, on the contrary, enslave them even more, because by introducing new prejudices into their lives, you increase the number of their needs, not to mention the fact that for flies and for books they must pay the zemstvo and, therefore, bend their backs more.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Альбина Засеева
