"24 сентября 1920 года в Кремль пришла телеграмма: в Нальчике скончалась от холеры Инесса Арманд.
Она тоже была жертвой Гражданской войны; тоже «сопутствующий ущерб».
Тело везли в Москву несколько недель. 11 октября Ленин встречал гроб на Казанском вокзале; к вагону ВИ прибыл с Крупской и делегацией от женотдела. Шутки про «следующую станцию Диктатура Пролетариата» и «alle aussteigen» отсутствовали. Ящик погрузили на катафалк, и траурная процессия прошла за ним несколько километров пешком – от Каланчевской площади до Колонного зала Дома союзов.
Коллонтай пишет, что Ленин брел будто с закрытыми глазами, помалкивая, и они боялись, что он споткнется. На следующий день состоялись похороны – у Кремлевской стены; Ленин нес гроб. Балабанова, отметившая, что Ленин даже не выступил с траурной речью, описала его состояние как шоковое: «Не только лицо Ленина, весь его облик выражал такую печаль, что никто не осмеливался даже кивнуть ему. Было ясно, что он хотел побыть наедине со своим горем. Он казался меньше ростом, лицо его было прикрыто кепкой, глаза, казалось, исчезли в болезненно сдерживаемых слезах…» Штука еще в том, что именно он отправил ее туда, где ее подстерегала смертельная опасность.
Из лучших побуждений. Изможденная, вечно полубольная, игнорировавшая высокую температуру, запустившая себя, проводившая в своем женотделе на Воздвиженке много больше времени, чем в неубранной и нетопленой квартире на Неглинной, она могла бы поехать в отпуск к себе во Францию, но Ленин честно предупредил, что ее могут арестовать как советскую чиновницу. Так она оказалась в Кисловодске, где тотчас же возникла угроза захвата белыми. Нужно было срочно эвакуироваться – так, во всяком случае, показалось Ленину, который пытался контролировать ситуацию – и настоял на этом своими приказами. Инесса Федоровна попала сначала во Владикавказ, потом в Беслан, потом в Нальчик. Все эти города и тогда могли считаться форпостами цивилизации лишь с большими оговорками; в Нальчике она заразилась холерой и умерла за два дня – так же тяжело и в муках, как прожила все последние годы. Ленин, по мнению одного из глубочайших своих исследователей, Р. Элвуда, ощущал не просто свою ответственность, но вину за эту смерть.
Инесса Федоровна Арманд была похожа на святую с иконы: чистая, безупречная женщина, отдавшая свою жизнь идее, которая спасет мир и сделает его лучше; всё, что о ней известно, говорит о том, что она была хорошим человеком и не захотела пережить стандартную эволюцию, которая ожидала всех ее коллег: из романтических агентов революции – в «старые большевички», номенклатурщицы и аппаратчицы".
Лев Данилкин. "Пантократор солнечных пылинок".
Она тоже была жертвой Гражданской войны; тоже «сопутствующий ущерб».
Тело везли в Москву несколько недель. 11 октября Ленин встречал гроб на Казанском вокзале; к вагону ВИ прибыл с Крупской и делегацией от женотдела. Шутки про «следующую станцию Диктатура Пролетариата» и «alle aussteigen» отсутствовали. Ящик погрузили на катафалк, и траурная процессия прошла за ним несколько километров пешком – от Каланчевской площади до Колонного зала Дома союзов.
Коллонтай пишет, что Ленин брел будто с закрытыми глазами, помалкивая, и они боялись, что он споткнется. На следующий день состоялись похороны – у Кремлевской стены; Ленин нес гроб. Балабанова, отметившая, что Ленин даже не выступил с траурной речью, описала его состояние как шоковое: «Не только лицо Ленина, весь его облик выражал такую печаль, что никто не осмеливался даже кивнуть ему. Было ясно, что он хотел побыть наедине со своим горем. Он казался меньше ростом, лицо его было прикрыто кепкой, глаза, казалось, исчезли в болезненно сдерживаемых слезах…» Штука еще в том, что именно он отправил ее туда, где ее подстерегала смертельная опасность.
Из лучших побуждений. Изможденная, вечно полубольная, игнорировавшая высокую температуру, запустившая себя, проводившая в своем женотделе на Воздвиженке много больше времени, чем в неубранной и нетопленой квартире на Неглинной, она могла бы поехать в отпуск к себе во Францию, но Ленин честно предупредил, что ее могут арестовать как советскую чиновницу. Так она оказалась в Кисловодске, где тотчас же возникла угроза захвата белыми. Нужно было срочно эвакуироваться – так, во всяком случае, показалось Ленину, который пытался контролировать ситуацию – и настоял на этом своими приказами. Инесса Федоровна попала сначала во Владикавказ, потом в Беслан, потом в Нальчик. Все эти города и тогда могли считаться форпостами цивилизации лишь с большими оговорками; в Нальчике она заразилась холерой и умерла за два дня – так же тяжело и в муках, как прожила все последние годы. Ленин, по мнению одного из глубочайших своих исследователей, Р. Элвуда, ощущал не просто свою ответственность, но вину за эту смерть.
Инесса Федоровна Арманд была похожа на святую с иконы: чистая, безупречная женщина, отдавшая свою жизнь идее, которая спасет мир и сделает его лучше; всё, что о ней известно, говорит о том, что она была хорошим человеком и не захотела пережить стандартную эволюцию, которая ожидала всех ее коллег: из романтических агентов революции – в «старые большевички», номенклатурщицы и аппаратчицы".
Лев Данилкин. "Пантократор солнечных пылинок".
"On September 24, 1920, a telegram came to the Kremlin: Inessa Armand died of cholera in Nalchik.
She, too, was a victim of the Civil War; also “collateral damage”.
The body was taken to Moscow for several weeks. On October 11, Lenin met the coffin at the Kazan station; VI arrived to the carriage with Krupskaya and a delegation from the women's department. There were no jokes about the “next station of the Dictatorship of the Proletariat” and “alle aussteigen”. The box was loaded onto the hearse, and the mourning procession followed him several kilometers on foot - from Kalanchevskaya Square to the Column Hall of the House of Unions.
Kollontai writes that Lenin was wandering with closed eyes, keeping quiet, and they were afraid that he would stumble. The next day, a funeral was held at the Kremlin wall; Lenin carried the coffin. Balabanova, who noted that Lenin had not even delivered a mourning speech, described his condition as shocking: “Not only Lenin’s face, his whole appearance expressed such sadness that no one dared even nod to him. It was clear that he wanted to be alone with his grief. He seemed smaller in stature, his face was covered with a cap, his eyes seemed to disappear in painfully restrained tears ... ”The thing is that it was he who sent her to where mortal danger lay in wait for her.
Well-intentioned. Emaciated, eternally half-sick, ignoring the heat, starting herself up, spending much more time in her female department on Vozdvizhenka than in the uncleaned and unheated apartment on Neglinnaya, she could go on vacation to her home in France, but Lenin honestly warned that she could arrest as a Soviet official. So she ended up in Kislovodsk, where immediately the threat of capture by white arose. It was urgent to evacuate - so, in any case, it seemed to Lenin, who was trying to control the situation - and insisted on this with his orders. Inessa Fedorovna first came to Vladikavkaz, then to Beslan, then to Nalchik. All these cities, even then, could be considered outposts of civilization only with great reservations; in Nalchik, she became infected with cholera and died in two days - just as hard and in agony as she had lived in recent years. Lenin, in the opinion of one of his most profound scholars, R. Elwood, felt not only his responsibility, but his guilt for this death.
Inessa Fedorovna Armand was like a saint from an icon: a pure, impeccable woman who gave her life to an idea that would save the world and make it better; all that is known about her suggests that she was a good person and did not want to survive the standard evolution that awaited all her colleagues: from the romantic agents of the revolution to the "old Bolsheviks", nomenclature and apparatchiks. "
Leo Danilkin. "Pantocrator of Solar Dust".
She, too, was a victim of the Civil War; also “collateral damage”.
The body was taken to Moscow for several weeks. On October 11, Lenin met the coffin at the Kazan station; VI arrived to the carriage with Krupskaya and a delegation from the women's department. There were no jokes about the “next station of the Dictatorship of the Proletariat” and “alle aussteigen”. The box was loaded onto the hearse, and the mourning procession followed him several kilometers on foot - from Kalanchevskaya Square to the Column Hall of the House of Unions.
Kollontai writes that Lenin was wandering with closed eyes, keeping quiet, and they were afraid that he would stumble. The next day, a funeral was held at the Kremlin wall; Lenin carried the coffin. Balabanova, who noted that Lenin had not even delivered a mourning speech, described his condition as shocking: “Not only Lenin’s face, his whole appearance expressed such sadness that no one dared even nod to him. It was clear that he wanted to be alone with his grief. He seemed smaller in stature, his face was covered with a cap, his eyes seemed to disappear in painfully restrained tears ... ”The thing is that it was he who sent her to where mortal danger lay in wait for her.
Well-intentioned. Emaciated, eternally half-sick, ignoring the heat, starting herself up, spending much more time in her female department on Vozdvizhenka than in the uncleaned and unheated apartment on Neglinnaya, she could go on vacation to her home in France, but Lenin honestly warned that she could arrest as a Soviet official. So she ended up in Kislovodsk, where immediately the threat of capture by white arose. It was urgent to evacuate - so, in any case, it seemed to Lenin, who was trying to control the situation - and insisted on this with his orders. Inessa Fedorovna first came to Vladikavkaz, then to Beslan, then to Nalchik. All these cities, even then, could be considered outposts of civilization only with great reservations; in Nalchik, she became infected with cholera and died in two days - just as hard and in agony as she had lived in recent years. Lenin, in the opinion of one of his most profound scholars, R. Elwood, felt not only his responsibility, but his guilt for this death.
Inessa Fedorovna Armand was like a saint from an icon: a pure, impeccable woman who gave her life to an idea that would save the world and make it better; all that is known about her suggests that she was a good person and did not want to survive the standard evolution that awaited all her colleagues: from the romantic agents of the revolution to the "old Bolsheviks", nomenclature and apparatchiks. "
Leo Danilkin. "Pantocrator of Solar Dust".
У записи 8 лайков,
1 репостов,
503 просмотров.
1 репостов,
503 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Константин Макаров
