Женщина, живущая в банкомате Альфа-банка, в конце операции сообщила, что «это было здорово!». Да, детка, никто не снимает 400 рублей так, как я! Немного подумав, сделал это второй раз.
На работу шел глубоко удовлетворенный, 800 рублей стольниками в левом кармашке согревали my wooden heart. Я старый торгаш эпохи нала. В те времена котлета мелких купюр «на сдачу» возбуждала не меньше, чем внезапное трехкратное перевыполнение плана. По уровню эмоций «раздобыть размен» проигрывало разве что торговле на ярмарке. Это когда ты прячешься за картонным прилавком (вообще он был довольно массивным, но в те моменты казался хлипким и ненадежным), а на тебя слева надвигается стая охотников, справа — косяк рыбаков. Суровые лица, кирзовые сапоги, пропахшие костром и тушками мертвых животных потертые куртки. И деньги, все суют деньги. Что-то грубо спрашивают, не дожидаются ответа и открывают кошельки.
Измотанные субботней торговлей мы считали бабло на заднем сидении директорской Мазды. Сначала спешно и как попало, потом деловито разбирая купюры по номиналу и собирая их в стопочки по 10-50-100 тысяч, наконец — уже больше для своего удовольствия — раскладывали банкноты строго одинаково, как карты. Чтобы мужик сверху, а город внизу.
— Сколько?
— Триста.
— Неплохо.
Триста тысяч — неплохо. Да, так и было. Старались сделать и четыреста, и пятьсот. Никто не удивлялся, не кидался на шею. А вот современных банкоматных барышень легко удивить четырьмястами рублями. Здорово ей было. Ха, ты бы знала, что мы вытворяли в молодости.
На работу шел глубоко удовлетворенный, 800 рублей стольниками в левом кармашке согревали my wooden heart. Я старый торгаш эпохи нала. В те времена котлета мелких купюр «на сдачу» возбуждала не меньше, чем внезапное трехкратное перевыполнение плана. По уровню эмоций «раздобыть размен» проигрывало разве что торговле на ярмарке. Это когда ты прячешься за картонным прилавком (вообще он был довольно массивным, но в те моменты казался хлипким и ненадежным), а на тебя слева надвигается стая охотников, справа — косяк рыбаков. Суровые лица, кирзовые сапоги, пропахшие костром и тушками мертвых животных потертые куртки. И деньги, все суют деньги. Что-то грубо спрашивают, не дожидаются ответа и открывают кошельки.
Измотанные субботней торговлей мы считали бабло на заднем сидении директорской Мазды. Сначала спешно и как попало, потом деловито разбирая купюры по номиналу и собирая их в стопочки по 10-50-100 тысяч, наконец — уже больше для своего удовольствия — раскладывали банкноты строго одинаково, как карты. Чтобы мужик сверху, а город внизу.
— Сколько?
— Триста.
— Неплохо.
Триста тысяч — неплохо. Да, так и было. Старались сделать и четыреста, и пятьсот. Никто не удивлялся, не кидался на шею. А вот современных банкоматных барышень легко удивить четырьмястами рублями. Здорово ей было. Ха, ты бы знала, что мы вытворяли в молодости.
A woman living at an Alfa Bank ATM said at the end of the operation that “it was great!” Yes, baby, no one takes 400 rubles like me! After a little thought, he did it a second time.
I was deeply satisfied at work, 800 rubles by the stewards in my left pocket warmed my wooden heart. I am an old cash merchant. In those days, a cutlet of small bills “for surrender” excited no less than a sudden three-time overfulfillment of the plan. In terms of emotions, “getting a bargain" was only losing to trade at the fair. This is when you hide behind a cardboard counter (in general it was quite massive, but at that moment it seemed flimsy and unreliable), and a flock of hunters was approaching you on the left, on the right - a school of fishermen. Harsh faces, tarpaulin boots, scruffy jackets reeked of bonfire and carcasses of dead animals. And money, everyone pops money. Something is roughly asked, they do not wait for an answer and open their wallets.
Exhausted by the Saturday trade, we considered the loot in the back seat of the director's Mazda. At first, hurriedly and haphazardly, then busily sorting banknotes at face value and collecting them into piles of 10-50-100 thousand, and finally - already more for your pleasure - they laid out banknotes in exactly the same way as cards. To a man above, and the city below.
- How many?
- Three hundred.
- Not bad.
Three hundred thousand is not bad. Yes, it was. They tried to make four hundred and five hundred. No one was surprised, did not throw on his neck. But it’s easy to surprise modern ATMs with four hundred rubles. She was healthy. Ha, you would know what we did when we were young.
I was deeply satisfied at work, 800 rubles by the stewards in my left pocket warmed my wooden heart. I am an old cash merchant. In those days, a cutlet of small bills “for surrender” excited no less than a sudden three-time overfulfillment of the plan. In terms of emotions, “getting a bargain" was only losing to trade at the fair. This is when you hide behind a cardboard counter (in general it was quite massive, but at that moment it seemed flimsy and unreliable), and a flock of hunters was approaching you on the left, on the right - a school of fishermen. Harsh faces, tarpaulin boots, scruffy jackets reeked of bonfire and carcasses of dead animals. And money, everyone pops money. Something is roughly asked, they do not wait for an answer and open their wallets.
Exhausted by the Saturday trade, we considered the loot in the back seat of the director's Mazda. At first, hurriedly and haphazardly, then busily sorting banknotes at face value and collecting them into piles of 10-50-100 thousand, and finally - already more for your pleasure - they laid out banknotes in exactly the same way as cards. To a man above, and the city below.
- How many?
- Three hundred.
- Not bad.
Three hundred thousand is not bad. Yes, it was. They tried to make four hundred and five hundred. No one was surprised, did not throw on his neck. But it’s easy to surprise modern ATMs with four hundred rubles. She was healthy. Ha, you would know what we did when we were young.
У записи 15 лайков,
1 репостов,
313 просмотров.
1 репостов,
313 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгений Романовский
