Как я люблю любить.
А вы когда-нибудь забываете, что любите, когда любите? Я никогда! Это как зубная боль, только наоборот, наоборотная зубная боль, только там ноет, а здесь и слова нет.
Какие они дикие дураки, те кто не любят , сами не любят, будто дело в том, чтоб тебя любили. Я не говорю конечно, устаешь, как в стену, но вы знаете, нет такой стены, которой я б не пробила.
А вы замечаете, как все они, даже самые целующие, даже самые как будто любящие боятся сказать это слово, как они его никогда не говорят. Мне один объяснял, что это грубо, отстало, что зачем слова, когда есть дела, т.е. поцелуи и т.д. А я ему: «Нет, дело еще ничего не доказывает, слово все». Мне ведь только этого от человека и нужно «люблю» и больше ничего, пусть потом как угодно не любит, что угодно делает- я делам не поверю, потому что слово было, я только этим словом и кормилась, оттого так и отощала.
А какие они скупые, расчетливые, опасливые. Мне всегда хочется сказать: «Ты только скажи, я проверять не буду», но не говорят, потому что думают , что это жениться, связаться, не развязаться .-«Если я первым скажу, то никогда уже первым не смогу уйти», они и вторым не говорят, ни которым, будто со мной можно не первому уйти.
Я в жизни, никогда не уходила первая, и сколько жизни мне еще Бог отпустит, первой не уйду. Я просто не могу. Я все делаю, чтоб другой ушел, потому что мне первой уйти- легче перейти через собственный труп. Какое страшное слово «совсем мертвая», поняла, это тот мертвый, которого никто никогда не любил. Но вы знаете, для меня и такого мертвого нет. Я и внутри себя, никогда не уходила первая, никогда первая не переставала любить, всегда до самой последней возможность, до самой последней капельки, как когда в детстве пьешь и уж жарко от пустого стакана, а ты все тянешь и тянешь , и только собственный пар.
Вы будете смеяться, я расскажу вам одну короткую историю:" в одному турне, не важно кто, совсем молодой и я безумно в него влюбилась ,он все вечера садился в первый ряд, и бедно одетый, не по деньгам садился, а по глазам. И на третий вечер так на меня смотрел, что либо глаза выскочат, либо сам вскочит на сцену. Говорю, двигаюсь, а сама все кошусь, ну что, еще сидит, только это нужно понять, потому что это не было: обычный, мужской, влюбленный, едящий взгляд, он был почти мальчик-это был пьющий взгляд. Он глядел, как завораженный, точно я его каждым словом, как на нитке-как на нитке, как на канате притягиваю. Это чувство должны знать русалки, а еще скрипачи, вернее смычки и реки, и пожары, что вот-вот вскочит в меня , как в костер. Я просто не знаю, когда играла, у меня все время было такое чувство, что в него, в эти глаза оступлюсь. И когда я с ним за кулисами, за этими несчастными кулисами- поцеловалась, зная , что это ужасная пошлость, у меня не было никакого чувства, кроме одного- спасена. Это длилось страшно коротко, говорить нам было не о чем, вначале я все время говорила-говорила, а потом замолчала , потому что нельзя , чтобы в ответ на мои слова, только глаза, только поцелуи. И вот лежу я утром, до утром, еще сплю-уже не сплю и все время себе что-то повторяю губами, словами , вслушалась и знаете, что это было : «еще понравься, еще чуточку, секундочку понравься». Только вы не думайте, я не его спящего просила, мы жили в разных местах и вообще, я воздух просила, может быть Бога просила, еще немножко вытянуть, вытянула, он не смог , я смогла и никогда не узнал. И строгий отец генерал в Москве, который не знает , что я играю, я как будто бы у подруги, а то вдруг вслед поедет, и никогда не забуду, вот это не наврала.
Потому что любовь любовью, а справедливость справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится, это не вина, а беда. Не его вина, а моя беда. Все равно , что разбить сервис и злиться , что не железный.
А вы когда-нибудь забываете, что любите, когда любите? Я никогда! Это как зубная боль, только наоборот, наоборотная зубная боль, только там ноет, а здесь и слова нет.
Какие они дикие дураки, те кто не любят , сами не любят, будто дело в том, чтоб тебя любили. Я не говорю конечно, устаешь, как в стену, но вы знаете, нет такой стены, которой я б не пробила.
А вы замечаете, как все они, даже самые целующие, даже самые как будто любящие боятся сказать это слово, как они его никогда не говорят. Мне один объяснял, что это грубо, отстало, что зачем слова, когда есть дела, т.е. поцелуи и т.д. А я ему: «Нет, дело еще ничего не доказывает, слово все». Мне ведь только этого от человека и нужно «люблю» и больше ничего, пусть потом как угодно не любит, что угодно делает- я делам не поверю, потому что слово было, я только этим словом и кормилась, оттого так и отощала.
А какие они скупые, расчетливые, опасливые. Мне всегда хочется сказать: «Ты только скажи, я проверять не буду», но не говорят, потому что думают , что это жениться, связаться, не развязаться .-«Если я первым скажу, то никогда уже первым не смогу уйти», они и вторым не говорят, ни которым, будто со мной можно не первому уйти.
Я в жизни, никогда не уходила первая, и сколько жизни мне еще Бог отпустит, первой не уйду. Я просто не могу. Я все делаю, чтоб другой ушел, потому что мне первой уйти- легче перейти через собственный труп. Какое страшное слово «совсем мертвая», поняла, это тот мертвый, которого никто никогда не любил. Но вы знаете, для меня и такого мертвого нет. Я и внутри себя, никогда не уходила первая, никогда первая не переставала любить, всегда до самой последней возможность, до самой последней капельки, как когда в детстве пьешь и уж жарко от пустого стакана, а ты все тянешь и тянешь , и только собственный пар.
Вы будете смеяться, я расскажу вам одну короткую историю:" в одному турне, не важно кто, совсем молодой и я безумно в него влюбилась ,он все вечера садился в первый ряд, и бедно одетый, не по деньгам садился, а по глазам. И на третий вечер так на меня смотрел, что либо глаза выскочат, либо сам вскочит на сцену. Говорю, двигаюсь, а сама все кошусь, ну что, еще сидит, только это нужно понять, потому что это не было: обычный, мужской, влюбленный, едящий взгляд, он был почти мальчик-это был пьющий взгляд. Он глядел, как завораженный, точно я его каждым словом, как на нитке-как на нитке, как на канате притягиваю. Это чувство должны знать русалки, а еще скрипачи, вернее смычки и реки, и пожары, что вот-вот вскочит в меня , как в костер. Я просто не знаю, когда играла, у меня все время было такое чувство, что в него, в эти глаза оступлюсь. И когда я с ним за кулисами, за этими несчастными кулисами- поцеловалась, зная , что это ужасная пошлость, у меня не было никакого чувства, кроме одного- спасена. Это длилось страшно коротко, говорить нам было не о чем, вначале я все время говорила-говорила, а потом замолчала , потому что нельзя , чтобы в ответ на мои слова, только глаза, только поцелуи. И вот лежу я утром, до утром, еще сплю-уже не сплю и все время себе что-то повторяю губами, словами , вслушалась и знаете, что это было : «еще понравься, еще чуточку, секундочку понравься». Только вы не думайте, я не его спящего просила, мы жили в разных местах и вообще, я воздух просила, может быть Бога просила, еще немножко вытянуть, вытянула, он не смог , я смогла и никогда не узнал. И строгий отец генерал в Москве, который не знает , что я играю, я как будто бы у подруги, а то вдруг вслед поедет, и никогда не забуду, вот это не наврала.
Потому что любовь любовью, а справедливость справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится, это не вина, а беда. Не его вина, а моя беда. Все равно , что разбить сервис и злиться , что не железный.
How I love to love.
Do you ever forget that you love when you love? I never! It’s like a toothache, just the opposite, the opposite is a toothache, it only aches there, and here there is no word.
What wild fools they are, those who do not love, do not love themselves, as if the point is to be loved. I don’t say, of course, you get tired like a wall, but you know, there is no wall that I wouldn’t break through.
And you notice how all of them, even the most kissing, even the most loving ones are afraid to say this word, as they never say it. One explained to me that it was rude, lagging behind, why words, when there are deeds, i.e. kisses, etc. And I told him: “No, the case still does not prove anything, the word is all.” After all, I only need to “love” this from a person and do nothing else, then I don’t like anything, do anything, I won’t believe anything, because there was a word, I only fed that word, that's why I was exhausted.
And what are they mean, prudent, cautious. I always want to say: “Just tell me, I won’t check,” but they don’t say, because they think it’s getting married, contacting, not unleashing .- “If I say the first, I can never leave first,” they and they don’t say to the second, nor to whom, as if it’s not the first to leave with me.
I’m in my life, the first never left, and how much more life God will give me, I won’t leave the first. I just can not. I do everything so that the other leaves because I am the first to leave, it’s easier to go through my own corpse. What a terrible word "completely dead," I realized, is that dead one that no one has ever loved. But you know, for me there is no such dead. Inside myself, I never left the first, never the first never stopped loving, always to the very last opportunity, to the very last drop, as when in childhood you drink and it’s hot from an empty glass, and you pull and pull, and only your own steam .
You will laugh, I’ll tell you one short story: “in one tour, it doesn’t matter who, very young and I fell madly in love with him, he sat in the front row all evening, and poorly dressed, sat down not by the money, but by the eyes. And on the third evening, he looked at me like that either his eyes would pop out, or he would jump onto the stage. in love, eating a gaze, he was almost a boy — it was a drinking gaze. He looked mesmerized, as if with every word I like him, like a thread, like a thread, like a rope I pull in. This feeling should be known to mermaids, and also violinists, or rather bows and rivers, and fires that are about to jump into me like a fire. I just don’t know when I played, I always had the feeling that I would stumble into those eyes and when I was with him behind the curtains, behind these unfortunate curtains- kissed, knowing that this is terrible vulgarity, I had no feeling, except for one- pasena. It lasted terribly short, we had nothing to talk about, at first I talked and talked all the time, and then became silent, because it is impossible to answer my words, only eyes, only kisses. And then I lay in the morning, until morning, still sleeping, no longer sleeping, and all the time I’m repeating something with my lips, in words, I listened and you know what it was: “like it again, a little more, like it a second”. Just don’t think, I didn’t ask him to sleep, we lived in different places and in general, I asked for air, maybe I asked for God, pull it out a little more, stretched it out, he couldn’t, I could and never knew. And the strict father is a general in Moscow, who doesn’t know what I'm playing, I’m like having a girlfriend, otherwise I’ll go after him and I’ll never forget, that’s not a lie.
Because love is love, and justice is justice. It’s not his fault that I don’t like him anymore, it’s not fault, but trouble. Not his fault, but my misfortune. Anyway, that break the service and get angry, that is not iron.
Do you ever forget that you love when you love? I never! It’s like a toothache, just the opposite, the opposite is a toothache, it only aches there, and here there is no word.
What wild fools they are, those who do not love, do not love themselves, as if the point is to be loved. I don’t say, of course, you get tired like a wall, but you know, there is no wall that I wouldn’t break through.
And you notice how all of them, even the most kissing, even the most loving ones are afraid to say this word, as they never say it. One explained to me that it was rude, lagging behind, why words, when there are deeds, i.e. kisses, etc. And I told him: “No, the case still does not prove anything, the word is all.” After all, I only need to “love” this from a person and do nothing else, then I don’t like anything, do anything, I won’t believe anything, because there was a word, I only fed that word, that's why I was exhausted.
And what are they mean, prudent, cautious. I always want to say: “Just tell me, I won’t check,” but they don’t say, because they think it’s getting married, contacting, not unleashing .- “If I say the first, I can never leave first,” they and they don’t say to the second, nor to whom, as if it’s not the first to leave with me.
I’m in my life, the first never left, and how much more life God will give me, I won’t leave the first. I just can not. I do everything so that the other leaves because I am the first to leave, it’s easier to go through my own corpse. What a terrible word "completely dead," I realized, is that dead one that no one has ever loved. But you know, for me there is no such dead. Inside myself, I never left the first, never the first never stopped loving, always to the very last opportunity, to the very last drop, as when in childhood you drink and it’s hot from an empty glass, and you pull and pull, and only your own steam .
You will laugh, I’ll tell you one short story: “in one tour, it doesn’t matter who, very young and I fell madly in love with him, he sat in the front row all evening, and poorly dressed, sat down not by the money, but by the eyes. And on the third evening, he looked at me like that either his eyes would pop out, or he would jump onto the stage. in love, eating a gaze, he was almost a boy — it was a drinking gaze. He looked mesmerized, as if with every word I like him, like a thread, like a thread, like a rope I pull in. This feeling should be known to mermaids, and also violinists, or rather bows and rivers, and fires that are about to jump into me like a fire. I just don’t know when I played, I always had the feeling that I would stumble into those eyes and when I was with him behind the curtains, behind these unfortunate curtains- kissed, knowing that this is terrible vulgarity, I had no feeling, except for one- pasena. It lasted terribly short, we had nothing to talk about, at first I talked and talked all the time, and then became silent, because it is impossible to answer my words, only eyes, only kisses. And then I lay in the morning, until morning, still sleeping, no longer sleeping, and all the time I’m repeating something with my lips, in words, I listened and you know what it was: “like it again, a little more, like it a second”. Just don’t think, I didn’t ask him to sleep, we lived in different places and in general, I asked for air, maybe I asked for God, pull it out a little more, stretched it out, he couldn’t, I could and never knew. And the strict father is a general in Moscow, who doesn’t know what I'm playing, I’m like having a girlfriend, otherwise I’ll go after him and I’ll never forget, that’s not a lie.
Because love is love, and justice is justice. It’s not his fault that I don’t like him anymore, it’s not fault, but trouble. Not his fault, but my misfortune. Anyway, that break the service and get angry, that is not iron.
У записи 4 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Svetlana Harlanenkova
![Олег Яковлев [ведущий]](https://sun9-51.userapi.com/s/v1/if1/pQOD8t9fo6cbzSK6Vie03RdjFbPEzgL3Yxgn8nFNmRvXfMXkVFPCs6Fc3E02qJ_66-IsXnUr.jpg?size=200x200&quality=96&crop=64,90,463,463&ava=1 "Олег Яковлев [ведущий]")
