Весеннее солнце сияет,
Грачи не по-русски галдят,
Мой дед по Берлину шагает,
В Германии русский солдат
На вид ему лет восемнадцать,
Он даже ещё не отец,
Блестят сапоги – ниибацца,
Гвардеец геройский – пиздец!
В руках ППШ, а не «Шмайсер»,
В глазах его – яркий огонь,
Висит за плечами Weltmeister,
Такой пианино-гармонь
Поправив медаль «За отвагу»
(За Прагу её получил),
Ефрейтор шагает к Рейхстагу,
Где Гитлер работал и жил.
При нём – не планшет и не каска,
Боец умудрился достать
Ведёрко с оранжевой краской,
Чтоб ей по Рейхстагу писать.
Всей ротой ему поручили,
Чтоб он отразил на стене,
Что всё, блядь, что мы – победили
В давно заебавшей войне.
Две немки стоят на балконе,
Красивые, ёбан мой рот!
Летят запряжённые кони
Поверх Бранденбургских ворот.
И вот уже стены Рейхстага:
Гулянье, веселье и гам
- С какого ты фронта, бродяга?
- С танкистами вмажешь сто грамм?
Он выбрал местечко повыше,
Чтоб было получше видать,
Он встал возле статуи в нише,
Чтоб память потомкам создать.
Он кистью макает в ведёрко,
Вдруг дёрнулось что-то в руке:
Он вспомнил сержанта Федорко
И бой на замёрзшей реке.
Федорко был парень пиздатый,
Но помер, тоскуй-не тоскуй.
И твёрдой рукою солдата
Дед вывел огромное «ХУЙ!»
Вы спросите, что тут случилось?
Вы скажете, это – хуйня?
Но слово само проявилось
Из памяти, слёз и огня.
«ХУЙ!» - значит «п*здец вам, фашисты!»,
«ХУЙ» - значит «мы всё-же дошли
И хуй моряка и танкиста
Вам в глотку задвинуть смогли!»
Мой дед рисовал нехуёво,
Он буквы раз пять обводил,
За ровное гордое слово
Сам Жуков его похвалил
Он парня окликнул сурово:
- Ты что материшься, боец!?
А впрочем, отличное слово,
Короче – не скажешь. Пиздец!
Дед смотрит на стену Рейхстага,
На летопись воинских дел
И вдруг он читает: «Бодяго,
Полковник, особый отдел»
Гвардейцы не знают испуга,
Не любят штабных доходяг,
Дед пишет: «Бодяго – ворюга,
Блядун, пидарас и мудак»
Пусть липы на Унтер ден Линден
И старый тиргартенский слон
Запомнят: Бодяго – скотина,
Расстрельщик и просто гондон!
Рассказывать дед мой не мастер,
Но в мае всегда достаёт
Свой красный трофейный Weltmeister
И «Синий платочек» поёт
Нагрянет лихая година –
Мой дед тихо скажет: «Не ссать!
Дойдём до любого Берлина,
А «ХУЙ!» мы умеем писать!
Грачи не по-русски галдят,
Мой дед по Берлину шагает,
В Германии русский солдат
На вид ему лет восемнадцать,
Он даже ещё не отец,
Блестят сапоги – ниибацца,
Гвардеец геройский – пиздец!
В руках ППШ, а не «Шмайсер»,
В глазах его – яркий огонь,
Висит за плечами Weltmeister,
Такой пианино-гармонь
Поправив медаль «За отвагу»
(За Прагу её получил),
Ефрейтор шагает к Рейхстагу,
Где Гитлер работал и жил.
При нём – не планшет и не каска,
Боец умудрился достать
Ведёрко с оранжевой краской,
Чтоб ей по Рейхстагу писать.
Всей ротой ему поручили,
Чтоб он отразил на стене,
Что всё, блядь, что мы – победили
В давно заебавшей войне.
Две немки стоят на балконе,
Красивые, ёбан мой рот!
Летят запряжённые кони
Поверх Бранденбургских ворот.
И вот уже стены Рейхстага:
Гулянье, веселье и гам
- С какого ты фронта, бродяга?
- С танкистами вмажешь сто грамм?
Он выбрал местечко повыше,
Чтоб было получше видать,
Он встал возле статуи в нише,
Чтоб память потомкам создать.
Он кистью макает в ведёрко,
Вдруг дёрнулось что-то в руке:
Он вспомнил сержанта Федорко
И бой на замёрзшей реке.
Федорко был парень пиздатый,
Но помер, тоскуй-не тоскуй.
И твёрдой рукою солдата
Дед вывел огромное «ХУЙ!»
Вы спросите, что тут случилось?
Вы скажете, это – хуйня?
Но слово само проявилось
Из памяти, слёз и огня.
«ХУЙ!» - значит «п*здец вам, фашисты!»,
«ХУЙ» - значит «мы всё-же дошли
И хуй моряка и танкиста
Вам в глотку задвинуть смогли!»
Мой дед рисовал нехуёво,
Он буквы раз пять обводил,
За ровное гордое слово
Сам Жуков его похвалил
Он парня окликнул сурово:
- Ты что материшься, боец!?
А впрочем, отличное слово,
Короче – не скажешь. Пиздец!
Дед смотрит на стену Рейхстага,
На летопись воинских дел
И вдруг он читает: «Бодяго,
Полковник, особый отдел»
Гвардейцы не знают испуга,
Не любят штабных доходяг,
Дед пишет: «Бодяго – ворюга,
Блядун, пидарас и мудак»
Пусть липы на Унтер ден Линден
И старый тиргартенский слон
Запомнят: Бодяго – скотина,
Расстрельщик и просто гондон!
Рассказывать дед мой не мастер,
Но в мае всегда достаёт
Свой красный трофейный Weltmeister
И «Синий платочек» поёт
Нагрянет лихая година –
Мой дед тихо скажет: «Не ссать!
Дойдём до любого Берлина,
А «ХУЙ!» мы умеем писать!
The spring sun is shining,
Rooks are not Russian,
My grandfather in Berlin walks,
In Germany, the Russian soldier
In appearance he is about eighteen,
He's not even the father yet
Shine boots - niibatstsa,
Hero guardsman - fucked up!
In the hands of PPSh, not “Schmeiser”,
In his eyes is a bright fire
Weltmeister hangs in the background,
Such a piano accordion
Having corrected the medal "For Courage"
(I received it for Prague),
The corporal steps toward the Reichstag,
Where Hitler worked and lived.
With him - not a tablet and not a helmet,
Fighter managed to get it
Orange paint bucket
To her on the Reichstag to write.
The whole company entrusted him
So that he reflected on the wall,
What the fuck are we won
In the long-awaited war.
Two Germans are on the balcony
Beautiful fucking my mouth!
Harnessed horses fly
On top of the Brandenburg Gate.
And now the walls of the Reichstag:
Festivities, fun and din
- From what front are you, tramp?
- With a tanker vstazh hundred grams?
He chose a higher place
To see better
He stood near the statue in the niche,
To memory descendants to create.
He dunks his brush in a bucket,
Suddenly something twitched in his hand:
He remembered Sergeant Fedorko
And the battle on the frozen river.
Fedorko was a fucking guy,
But died, grieve, do not grieve.
And with the firm hand of a soldier
Grandfather brought a huge "HUI!"
You ask what happened here?
You say this is garbage?
But the word itself manifested itself
From memory, tears and fire.
"HUY!" - means "n * zdets to you, fascists!",
"HUY" - means "we still reached
And the sailor and tankman's cock
You could push in the throat! "
My grandfather painted nehuyovo,
He circled the letters five times,
For the even proud word
Zhukov himself praised him
He called the boy sternly:
- What are you talking about, fighter !?
And yet, a great word,
In short - can not be said. Fucked up!
Grandfather looks at the wall of the Reichstag,
On the annals of military affairs
And suddenly he reads: "Bodylago,
Colonel Special Section »
Guards do not know the fright
Do not like staff income
The grandfather writes: “The thistle is a thief,
Damn, pidaras and asshole "
Let the linden on Unter den Linden
And the old Tiergarten elephant
They will remember: Bodyagos are cattle,
A skimmer and just a condom!
My grandfather is not a master,
But in May always gets
Own red trophy Weltmeister
And "Blue Handkerchief" sings
Comes on a dashing year -
My grandfather will quietly say: “Do not piss!
Let's get to any Berlin,
And “HUY!” We can write!
Rooks are not Russian,
My grandfather in Berlin walks,
In Germany, the Russian soldier
In appearance he is about eighteen,
He's not even the father yet
Shine boots - niibatstsa,
Hero guardsman - fucked up!
In the hands of PPSh, not “Schmeiser”,
In his eyes is a bright fire
Weltmeister hangs in the background,
Such a piano accordion
Having corrected the medal "For Courage"
(I received it for Prague),
The corporal steps toward the Reichstag,
Where Hitler worked and lived.
With him - not a tablet and not a helmet,
Fighter managed to get it
Orange paint bucket
To her on the Reichstag to write.
The whole company entrusted him
So that he reflected on the wall,
What the fuck are we won
In the long-awaited war.
Two Germans are on the balcony
Beautiful fucking my mouth!
Harnessed horses fly
On top of the Brandenburg Gate.
And now the walls of the Reichstag:
Festivities, fun and din
- From what front are you, tramp?
- With a tanker vstazh hundred grams?
He chose a higher place
To see better
He stood near the statue in the niche,
To memory descendants to create.
He dunks his brush in a bucket,
Suddenly something twitched in his hand:
He remembered Sergeant Fedorko
And the battle on the frozen river.
Fedorko was a fucking guy,
But died, grieve, do not grieve.
And with the firm hand of a soldier
Grandfather brought a huge "HUI!"
You ask what happened here?
You say this is garbage?
But the word itself manifested itself
From memory, tears and fire.
"HUY!" - means "n * zdets to you, fascists!",
"HUY" - means "we still reached
And the sailor and tankman's cock
You could push in the throat! "
My grandfather painted nehuyovo,
He circled the letters five times,
For the even proud word
Zhukov himself praised him
He called the boy sternly:
- What are you talking about, fighter !?
And yet, a great word,
In short - can not be said. Fucked up!
Grandfather looks at the wall of the Reichstag,
On the annals of military affairs
And suddenly he reads: "Bodylago,
Colonel Special Section »
Guards do not know the fright
Do not like staff income
The grandfather writes: “The thistle is a thief,
Damn, pidaras and asshole "
Let the linden on Unter den Linden
And the old Tiergarten elephant
They will remember: Bodyagos are cattle,
A skimmer and just a condom!
My grandfather is not a master,
But in May always gets
Own red trophy Weltmeister
And "Blue Handkerchief" sings
Comes on a dashing year -
My grandfather will quietly say: “Do not piss!
Let's get to any Berlin,
And “HUY!” We can write!
У записи 12 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Некромант Вася
