10. Происхождение Дома Шнеерсона Благородное происхождение, восходящее к - Запись на стене пользователя Хаим Толочинский в Вконтакте. Комментарии и лайки к записи.

Хаим Толочинский

10. Происхождение Дома Шнеерсона
Благородное происхождение, восходящее к МААРАЛу из Праги и еще выше. Р. Моше из Познани и его сын р. Шнеур-Залман. Сирота р. Борух и его необычайный жизненный путь.

Происхождение благородного Дома Шнеерсона начинается со «Старого ребе», р. Шнеур-Залмана, автора знаменитой книги «Тания» и основателя ХАБАДа, и восходит ко многим предшествовавшим ему знаменитым поколениям вплоть до самого МААРАЛа из Праги, создателя «голема» (человека-робота), и еще выше. Семью Шнеерсонов украсили поколения знаменитых гаонов и каббалистов.

Мое собственное описание Дома Шнеерсона начинается гаоном р. Моше, проживавшего в Познани, в городе, который был тогда как бы независимым государством. Р. Моше славился своей ученостью, как и своим богатством. Он был также благословлен сыновьями и дочерьми. Одного его сына звали р. Шнеур-Залман, именем которого был затем назван автор знаменитой книги «Тания». Этот р. Шнеур-Залман совершенно отличался от остальных сыновей р. Моше. От рождения он был слабым и хилым. Но это ему не мешало изучать Тору денно и нощно. Он любил также «справлять итбодедут» (уединяться).

В то время как остальные его братья занимались торговлей, отдавался р. Шнеур-Залман только Торе. Когда ему исполнилось двадцать лет, он женился на дочери некоего р. Боруха, по прозвищу «батлан» (человек не мира сего).

Как видно, желанием р. Моше и его остальных сыновей было, чтобы р. Шнеур-Залман, как и они, брался за торговлю. Но р. Шнеур-Залман от этого отказался и занялся профессией бедняков — учительством. С тех пор он целиком отказался от материальной помощи богатого отца и братьев-богачей.

Р. Моше и другие евреи-жители Познани начали опасаться, что не смогут в этом городе служить Б-гу и заниматься Торой по-прежнему, и они решили оставить Познань, стремясь добраться до Белоруссии, где были тогда большие еврейские центры.

И вот начали они странствовать из города в город, пока не добрались до Белоруссии. Р. Моше и один из его сыновей поселились в Минске. Два его сына, р. Йеуда и р. Мордехай, обосновались в Орше, Могилевской губернии. Р. Шнеур-Залман, его жена и их дочь Двора-Лея присоединились к тем семьям, у которых р. Шнеур-Залман учительствовал. Они все поселились в Витебске, где р. Шнеур-Залман продолжал преподавать.

Через три года родила жена р. Шнеур-Залмана сына, которому дали имя Борух, по имени дедушки, р. Боруха — «батлана», который скончался в Познани до описанного переселения.

Борух рос здоровым ребенком и хорошо развивался как физически, так и умственно. Р. Шнеур-Залман поселился в Витебске на одной из бедных, узких улочек на окраине города недалеко от реки Двины. За городом простирались огороды, поля, луга и сады. Поэтому бедность населения чувствовалась там меньше; местные жители были там всегда близки к природе, а природу очень любил р. Шнеур-Залман. Он всегда стремился к единению с Божьими творениями.

Свою любовь к творениям Б-жьим поселил р. Шнеур-Залман и в сердце сына Боруха с самого его рождения. Царственная Двина и ширь полей, прекрасных садов и огородов, лугов и озер глубоко врезались в память маленького Боруха с самого его рождения. Но это ему не мешало прилежно изучать Тору. Когда Боруху исполнилось четыре года, закутал его отец в талит и на руках принес к меламеду для начального обучения. Сам р. Шнеур-Залман был меламедом более высокой категории. Борух должен был получить требуемую подготовку с тем, чтобы быть в состоянии продолжить затем учебу в классе своего отца.

Борух сразу же проявил большое прилежание. Не прошел еще год, а Борух хорошо знал уже большую часть ТАНАХа. Вскоре р. Шнеур-Залман передал Боруха другому меламеду, у которого он изучал уже Талмуд. Когда Боруху исполнилось семь лет, взял его р. Шнеур-Залман к себе в свой собственный класс и посадил среди остальных своих учеников. Три года проучился маленький Борух в хедере своего отца и проявил большие способности, так что он в учебе быстро обогнал своих сверстников, а также учеников намного старше его.

Помимо общих занятий, часто беседовал р. Шнеур-Залман со своим сыном наедине. Он брал с собою маленького Боруха на длительные прогулки по берегу Двины. Они шли вдвоем по лугам и полям и р. Шнеур-Залман все время поучал сына Торе и рассказывал ему о чудесах Б-жьих и Его творениях.

Эти прогулки на лоне природы, имея все время перед глазами прекрасный Б-жьий мир, вызывали у Боруха еще большую любовь к природе. Стал от также любить уединение, находиться вдали от людей, быть занятым собственными мыслями. С самого раннего детства проявил Борух склонность к такому уединению.

Ко дню бар-мицвы он знал уже в совершенстве несколько томов мишны и наизусть несколько трактатов Тадмуда. Борух не нуждался уже больше в учителе. Тогда его отец р. Шнеур-Залман предоставил его самому себе, советуя ему только, что именно изучать и как организовать свою учебу.

Теперь, когда Боруху больше не понадобился учитель, он брал Талмуд и другие книги, которые он по указанию отца должен был изучать, отправлялся с ними к берегу реки и там, сидя на скале или растянувшись на мягкой траве, углублялся в учебу.

Вместо того, чтобы красота природы ему мешала, она, наоборот, усиливала его прилежность. Шум протекающей воды в реке, пение птиц и жужжание различных насекомых сливались с напевами самого Боруха во время учебы.

Через год после бар-мицвы заболела мать Боруха лихорадкой и через несколько месяцев умерла. Сразу же затем заболел также р. Шнеур-Залман и через полгода также умер. Борух остался круглым сиротой.

Смерть родителей произвела на Боруха потрясающее впечатление. Потому ли, что он был так сильно привязан к своим родителям, особенно к отцу, или потому что на него сразу навалилось это страшное одиночество, — так или иначе, Борух почувствовал себя как бы очутившимся в опустошенном мире.

В дни траура Борух, единственный сын своих родителей, ходил трижды в день в синагогу молиться перед амвоном и читать кадиш. Он также изучал мишну во имя усопших родителей. Но всем этим он не мог смягчить свое горе. Было видно, что молодой Борух находится на грани своих физических сил. Заметно было также, что его страдания влияют на его душевное состояние.

В Витебске жила тетя Боруха, Фрейда, и ее муж по имени Кадиш. Они приласкали Боруха и его сестру Двора-Лею. Они забрали обоих сироток к себе в дом. Двора-Лея почувствовала себя более или менее утешенной. Борух же не нашел себе покоя даже в доме родных.

Однажды Борух объявил своим родным, что он решил оставить Витебск и искать себе другое место, где можно было бы изучать Тору.

Дядя и тетя пытались отговорить его от этого, — он, мол, еще слишком молод для того, чтобы странствовать и жить на чужбине. Ему лучше оставаться с ними, где он ни в чем не будет нуждаться.

Но все их добрые слова ни к чему не привели. Молодой Борух уже решил про себя, что ему делать, и никто не смог убедить его изменить свое решение. Прошло несколько времени, и Борух ушел из Витебска, не оставив после себя никакого следа.

Между тем, печальная весть о смерти р. Шнеур-Залмана и его жены дошла до р. Моше, который, как нам известно, обосновался в Минске, где он вел обширные коммерческие дела. Сразу же послал р. Моше доверенного человека в Витебск, чтобы привести оттуда его осиротевших внуков Боруха и Двора-Лею. У него им недоставало бы разве птичьего молока. Когда посланец прибыл в Витебск, Боруха уже там не было, и никто не знал, куда он девался. Взять с собою Двора-Лею в Минск посланец также не смог, — этому воспротивились ее бездетные дядя и тетя.

И вот, осталась Двора-Лея в доме дяди и тети до самой своей свадьбы. А в это время Борух странствовал по городам и местечкам вокруг Витебска и нигде не мог найти себе полного покоя. Его странствования продолжались таким образом три года. Он провел некоторое время в Добромысле, Калишке и других местечках. Везде, где бы он ни очутился, он сразу же садился за учебу в доме учения. Но он категорически отказывался принимать какую-либо помощь от общества или частных лиц. По обычаю тех времен предлагали таким студентам столоваться постоянно один день в неделю у одного из местных жителей. Если такой учащийся не желал ночевать в синагоге, он находил и ночлег у кого-либо из местных жителей. Борух же отказался от таких услуг. За даровым чужим столом он не пожелал сидеть. Как же быть? И вот Борух стал дровосеком и водоносом или же помогал лавочникам и торговцам в базарные дни.

Не чуждался Борух никакой работы, как бы малопочетной она ни была. И никакая работа не была для него слишком тяжелой. Он придерживался известного правила, которое гласит: «Сдирай при людях шкуру с мертвого животного, лишь бы не прибегать к чужой помощи».

Но многие не понимали Боруха. Кому была охота углубляться и копаться в душевных потемках юноши, даже если он и был большим знатоком Талмуда и очень прилежным в учебе. Многие приписывали его странное поведение «сумасшедшинке», так что на него махнули рукой и уделяли всему этому мало внимания.

Боруха это весьма мало огорчало. Пусть говорят о нем все, что угодно, лишь бы оставили его в покое и дали ему идти собственной дорогой.

Если он где-либо обнаруживал малейшее препятствие своему образу жизни, он сразу же уходил оттуда и переселялся в другое местечко, где он продолжал жить по своему, — денно и нощно изучал Тору в синагоге и питался своими заработками на самых тяжелых работах, какая ему попадалась и за которую готовы были ему платить.

Источник: http://www.moshiach.ru/books/memories/12218.html
© www.moshiach.ru

10. Origin of the Schneerson House
Noble origin, dating back to MAARAL from Prague and even higher. R. Moshe from Poznan and his son p. Schneur-Zalman. Orphan p. Boruch and his extraordinary life path.

The origin of the noble House of Schneerson begins with the "Old Rabbi", p. Schneur-Zalman, the author of the famous book “Taniya” and the founder of Chabad, goes back to many famous generations preceding him, right up to the MAARAL from Prague, the creator of the “golem” (human robot), and even higher. Generations of famous Gaons and Kabbalists adorned the Schneerson family.

My own description of the Schneerson House begins with the Gaon p. Moshe, who lived in Poznan, in the city, which was then an independent state. R. Moshe was famous for his scholarship, as well as for his wealth. He was also blessed with sons and daughters. One of his son's name was p. Schneur-Zalman, whose name was then named the author of the famous book "Tania". This p. Schneur-Zalman was completely different from the other sons of the river. Moshe. From birth, he was weak and frail. But this did not stop him from studying the Torah day and night. He also loved to “celebrate it” (to retire).

While the rest of his brothers were engaged in trade, r. Schneur-Zalman only Tore. When he was twenty years old, he married the daughter of a certain p. Borukha, nicknamed "Batlan" (a man of this world).

As can be seen, the desire p. Moshe and his other sons were to p. Schneur-Zalman, like them, took up trade. But p. Schneur-Zalman refused this and took up the profession of the poor - teaching. Since then, he has completely abandoned the financial assistance of a rich father and rich brothers.

R. Moshe and other Jewish residents of Poznan began to fear that they would not be able to serve Gd and do the Torah in this city, and they decided to leave Poznan, trying to get to Belarus, where there were then large Jewish centers.

And so they began to wander from city to city, until they got to Belarus. R. Moshe and one of his sons settled in Minsk. His two sons, p. Yehuda and r. Mordechai, settled in Orsha, Mogilev province. R. Shneur-Zalman, his wife and their daughter Dvora-Leia joined those families in which r. Schneur-Zalman taught. They all settled in Vitebsk, where r. Schneur-Zalman continued to teach.

Three years later, the wife of p. Schneur-Zalman son, who was given the name Boruch, named after his grandfather, p. Boruha - “battlana”, who died in Poznan before the described relocation.

Boruch grew up as a healthy child and developed well both physically and mentally. R. Shneur-Zalman settled in Vitebsk on one of the poor, narrow streets on the outskirts of the city near the Dvina River. Outside the city were gardens, fields, meadows and gardens. Therefore, poverty was felt there less; the locals were always close to nature there, and the river was very fond of the river. Schneur-Zalman. He always strove for union with God's creations.

His love for the works of God settled the river. Schneur-Zalman and in the heart of the son of Borukh since his birth. The regal Dvina and the expanse of fields, beautiful gardens and orchards, meadows and lakes have deeply echoed in the memory of little Boruch from his very birth. But this did not stop him from diligently studying the Torah. When Borukh was four years old, his father wrapped his father in talit and in his arms brought him to Melamed for elementary education. The river itself Schneur-Zalman was a melamine of a higher category. Boruch should have received the required training in order to be able to continue his studies in the classroom of his father.

Boruch immediately showed great diligence. Not a year passed, and Borukh already knew most of the Tanakh. Soon the river Schneur-Zalman transferred Borukh to another melamad, from whom he had already studied the Talmud. When Borukh was seven years old, he took his p. Schneur-Zalman to himself in his own class and planted among the rest of his students. For three years, little Boruch studied in his father’s header and showed great abilities, so that he quickly overtook his peers and his students much older than him in school.

In addition to general classes, often talked p. Schneur-Zalman with his son alone. He took with him little Boruch for long walks along the banks of the Dvina. They walked together in the meadows and fields and p. Schneur-Zalman taught the son of Tore all the time and told him about the miracles of God and His creations.

These walks in the lap of nature, having all the time before the eyes a beautiful Gd peace, evoked Borukh's even greater love for nature. He also began to love solitude, to be away from people, to be occupied with his own thoughts. From early childhood, Boruch showed a tendency to such solitude.

By the day of the Bar Mitzvah, he already knew perfectly several volumes of Mishna, and several Tadmud treatises by heart. Boruch no longer needed a teacher. Then his father p. Schneur-Zalman left it to himself, advising him only what to study and how to organize his studies.

Now, when Borukh no longer needed a teacher, he took the Talmud and other books that he had to study at the direction of his father, went with them to the river bank