«Еврейство и евреев считаю неделимыми» Ян Топоровский, Тель-Авив - Запись на стене пользователя Хаим Толочинский в Вконтакте. Комментарии и лайки к записи.

Хаим Толочинский

«Еврейство и евреев считаю неделимыми»

Ян Топоровский, Тель-Авив

РАВ ШНЕУР-ЗАЛМАН ШНЕЕРСОН, ПАРИЖ, 1925
Рабби Залман Шнеерсон (потомок Ребе Цемах-Цедека) родился в деревне Репки гомельской области в 1898 году. В детстве он учился в гимназии, откуда в 1917 г. ушел на учебу в йешиву в Любавичах. В 1923 г. он работал временным секретарем у Ребе РАЯЦа. В 1923 году уехал в Ростов, потом в Ленинград и еще позднее в Москву. Когда в 1928 году Ребе уехал из России, р. Залман остался одним из его представителей в Москве (через него Ребе слал деньги для евреев) и стал активным еврейским религиозным деятелем в СССР.

В 1935 году р. Шнеур-Залман Шнеерсон с семьей покинул СССР. Пробыв на Земле Израиля 73 дня, он по указанию Ребе РАЯЦа отправился во Францию, где был назначен раввином и создал объединение AIP («Итахдут а-харедим»), которое продолжило начатые им еще в СССР труды по еврейскому образованию.

Рав Шнеерсон организовал во Франции еврейские национально-религиозные школы. Но в связи с происходящими трагическими событиями в Европе, он стал оказывать еще и помощь еврейским беженцам — создавал кошерные кухни, распределял одежду и деньги… Но главной целью р. Шнеерсона было сохранение еврейства в любом уголке земли, особенно в душах и семьях.

Рав Залман Шнеерсон ступил на этот путь еще в Москве, затем продолжил во Франции. Об этом свидетельствуют его размышления, изложенные в письме, адресованном мэру Тель-Авива. Оно прибыло из Парижа, датировано 1935 годом, на бланке старого офиса Шнеерсона по ул. Ахад а-Ам, 65, в Тель-Авиве.

Не постиг я сионизма
Мэру Тель-Авива Меиру Дизенгофу, Париж, 18 ноября 1935 года

Дорогой господин Дизенгоф!

Я хочу мое письмо к Вам сделать менее сложным, употреблять только простые, ясные и точные формулировки. К моему огорчению, я родным языком, в желанной мне форме, владею пока менее, чем русским, который я для необходимой ясности теперь употребляю. Никаких других выводов, конечно, не нужно из этого делать.

Благодарю Вас за Ваше письмо, посланное в ответ на мое обращение к Вам в канун нашего этого Нового года. Ваш ответ краток, но деловит и содержателен. Он сводится к тому, что время-то не очень подходящее для постановки вопроса об эмиграции евреев из России — точно выражаясь, для постановки этого вопроса в форме, мной предложенной, что Вы бы, быть может, могли что-либо предпринять в этом отношении и, может быть, что-нибудь вышло бы, но есть ведь партийная — или общественная, не знаю точно, какую именно Вы подразумевали, — дисциплина, есть сионистские организации, подходящие для проведения этой цели, есть, наконец, сионистские лидеры, знающие отлично положение в Европе. Им, как говорят, и карты в руки. Обратиться бы мне непосредственно к ним и будет более обеспечен успех в совместной работе. Вот и все. Кажется, я правильно Вас понял и добросовестно письмо перевел.

Моим первым движением было Вас послушать. В силу ли Ваших личных качеств и почтенного, в сравнении с моим, возраста, в силу ли Вами положенных для людей трудов, в силу ли занимаемой Вами почетной и ответственной должности мэра Тель-Авива, может быть, из-за всего этого вместе, — я питаю к Вам чувство глубокого уважения. Те, которые меня знают, они также знают, насколько я искренен.

С другой стороны, я выехал из России с твердым решением сотрудничать со всеми искренне болеющими за еврейство группами и организациями. Я, кость от кости евреев, которые по своим религиозным убеждениям хотят выехать из России, должен разделять и разделяю их образ мышления в этом эмиграционном вопросе. Они не политики, не революционеры и не контрреволюционеры. Они только евреи без остатка. Не применившиеся к советским условиям жизни, они обращаются ко всем евреям за границей, без различия группировок и просят: «Дайте нам возможность остаться евреями, помогите нам выехать. Мы религиозны, так что из этого? Поэтому вы нам не поможете?» И я, будучи сам совершенно беспартийным, охотно обратился бы к сионистским организациям. К уважаемым сионистским вождям — и предложил бы со совместно и безраздельно принять участие, сотрудничать в честнейшем деле. Так я и думал. Но не напрасно ли я думал? Получится ли что-нибудь из этого обращения? Боюсь, что — как поют певцы — «нет возврата к грезам золотым».

Мне понравилась Палестина. 73 дня только я там пробыл, и притянула меня эта страна. Вернусь ли я туда, когда вернусь или, может быть, не вернусь — последнего я, конечно, не хотел бы — все это другой вопрос. Жизнь иногда неумолимо диктует не то, что сердцу хочется. Но сердце меня туда тянет. Что же мне, собственно говоря, понравилось там? Горы Иудеи? И это, но не горами едиными жив человек. Мне понравились люди. Хорош народ там, прекрасный народ. Много там честных людей. Когда я говорю о том, что еврейский народ в Палестине в целом не антирелигиозен, это среди религиозных людей вызывает усмешку. Но ведь в других странах еврейская интеллигенция зачастую не удерживается и на этих позициях. Она часто приобретает враждебную к религии окраску, полностью или частично. В Палестине же ситуация в целом не такова. Это при условии подлинно культурной религиозной работы может подать надежду на большое, хорошее будущее. За Палестину, за людей Палестины я молю Б-га.

Все же к моему, к моему огорчению, я должен сознаться: не постиг я сионизма. Вот все поняли, а я не понял. Я не могу найти, постичь, внутреннего стержня, внутренней основы этой организации. Имеется ли там этот стержень или его там в природе не существует. А я хотел думать, что сионистская организация — это национальная организация, а не что-то вроде большого кооператива.

Я не полагал, что сионистское движение ставит своей целью сохранение нации. Если бы сионистское движение было национальным в своей сущности и стремлениях, и боролось бы за сохранение нации вообще, комплексом культурно-практических систем, применяемых к условиям каждой страны в отдельности, тогда заселение земли было бы следствием, одним из следствий этой цели. Я не полагал этого: нет повода. Но я полагаю и продолжаю полагать, что, хотя заселение земли является не следствием, но целью сионистского движения, все же это движение имеет источником стремление к сохранению нации. А тогда вопрос о евреях в России, которые борются за свое не только физическое, но именно еврейское сохранение, которые не плачутся о чистокровных арийках, которым свои обособленные школы нужны как жизнь, — весь этот вопрос кровно касается сионистов как националистов. Да, но так ли это?

Сойдем на землю, обратимся к факту последних дней.

8 ноября в одной из парижских газет приводится интервью, данное в Лондоне членом Еврейского Агентства д-ром Морисом Карпом. Этот господин вернулся из Советской страны и любезно поделился своим «взглядом на вещи»:

1. Еврейского вопроса в СССР не существует. Еврейский вопрос там разрешен.

2. Все же еврейским иностранным организациям надобно пробыть там только 10-15 лет, а затем, после того как они сделают свое дело, они смогут удалиться. Разве только они начнут новые колонизаторские работы в районе Биробиджана.

3. Условия жизни евреев, как и всех, там улучшаются. Есть небольшие религиозные гонения, но поскольку советская власть укрепляется, прекращаются эти гонения. Цензура, мы видим, делается все слабее.

4. Он восхваливает колонии Агро-Джойнта.

Ясно и понятно. Все понимают, только я, чурбан, не понимаю, а говорят еще, у меня неплохие способности.

Я не хочу подвергать обсуждению и критике работу еврейских иностранных органов в России, тем более деятельность Агро-Джойнта. Поэтому остановлюсь на остальных, высказанных г-ном Карпом пунктах.

Надо знать, во-первых, что национальное разделение, приемлемое в СССР, определено и очерчено Сталинской формулой как национальное по форме и социалистическое по содержанию. Вот она, жизнь-то национальная, вообще в СССР выхолощенная от всякого национального содержания. Всякое национальное содержание — по существу уже нелегальщина. Что же легально национального осталось там у евреев по форме? Разве то, что «Дер Эмес» и аналогичная с ним, с позволения сказать, литература издается на разговорно-еврейском языке. Вот оно что есть еврейство, а мы и не знали. Я не знаю, знает ли г-н Карп учение о нациях, знает ли историю евреев, еврейских голусов в Египте, Бовел, Модай, Иовон и Эдойме, в сотнях и тысячах мест и государств? За что боролись тысячелетиями? Ан, оказывается, вопрос решен совсем просто. Я понимаю г-на Карпа, он кивает на Германию. Там теперь не разрешают ассимилироваться, а тут не только можно, но и должно. Вопрос еврейский «разрешен».

«Условия жизни евреев улучшаются, есть только небольшие гонения на религию». Г-н Карп, как видно, религиозных евреев тоже евреями не считает, не только ассимилировавшихся. Я очень рад. Так что же, условия жизни религиозных евреев улучшаются, г-н Карп? Есть и для них работа, есть и для них питание? «Имеются только небольшие гонения на религию».

Понятно, г-н Карп. Я только не понимаю, какие гонения г. Карп определяет большими, какие — маленькими. Я не знаю, знаком ли этот господин с основами религии, с религиозно-бытовыми условиями еврейской жизни в отношении труда, в отношении семьи. Вряд ли. Знает ли он, что такое «кашрут»? Г. Карп возмущается: он знает, «мила» – это обрезают. Сколько там обрезают, маленько-маленько, так ведь он говорил, что маленькие гонения существуют. А что скажет г. Карп о том, что школ еврейских не антирелигиозных нет, что в СССР у нас отняты дети, а вместе с тем отнята культура — г. Карп соглашается, что этот вопрос не маленький, но ведь школы уже давным-давно закрыты. Сколько людей уже пересажали в тюрьмы за это дело, сколько в ссылку пошло. Но ведь это почти прекращено. Советская власть крепчает, а раз крепчает, то и школ больше не будет, и гонений не будет. Уже не за что и некого сажать в тюрьмы. Вот арестовали человек 15 евреев по школьному делу, так и то говорят, что они невиновны. Нет, этот вопрос уже давно разрешен. Он говорил ведь, что «вопрос еврейский разрешен».

Вот оно что, разъезжаете по белу свету, даете интервью. Газета печатает это по

“I consider the Jews and Jews indivisible”

Yan Toporovsky, Tel Aviv

RAV SHNEUR-ZALMAN SHNEERSON, PARIS, 1925
Rabbi Zalman Schneerson (a descendant of the Rebbe Tzemah-Zedek) was born in the village of Repki in the Gomel region in 1898. As a child, he studied at the gymnasium, from where in 1917 he went to study at Yeshiva in Lubavichi. In 1923, he worked as an interim secretary for the Rebbe RAJAC. In 1923 he left for Rostov, then to Leningrad and even later to Moscow. When in 1928 the Rebbe left Russia, r. Zalman remained one of his representatives in Moscow (through whom the Rebbe sent money for Jews) and became an active Jewish religious figure in the USSR.

In 1935, r. Schneur-Zalman Schneerson with his family left the USSR. Having spent 73 days in the Land of Israel, he, at the direction of the Rebbe RAYATS, went to France, where he was appointed rabbi and created the AIP association (Itahdut Haredim), which continued the work on Jewish education that he had begun in the USSR.

Rav Schneerson organized Jewish national religious schools in France. But in connection with the tragic events in Europe, he began to provide assistance to Jewish refugees - he created kosher kitchens, distributed clothes and money ... But the main goal of r. Schneerson was the preservation of Jewry in every corner of the earth, especially in souls and families.

Rav Zalman Schneerson stepped on this path back in Moscow, then continued in France. This is evidenced by his thoughts contained in a letter addressed to the mayor of Tel Aviv. It arrived from Paris, dated 1935, on the letterhead of Schneerson’s old office on ul. Ahad Ha-Am, 65, in Tel Aviv.

I did not comprehend Zionism
Tel Aviv Mayor to Meir Dizengoff, Paris, November 18, 1935

Dear Mr. Dizengoff!

I want to make my letter to you less complicated, to use only simple, clear and precise formulations. To my chagrin, I speak my native language, in the form I desire, so far less than Russian, which I now use for the necessary clarity. No other conclusions, of course, need to be drawn from this.

Thank you for your letter sent in response to my appeal to you on the eve of our New Year. Your answer is short, but businesslike and informative. It boils down to the fact that the time is not very suitable for raising the question of the emigration of Jews from Russia - to put it precisely, for posing this question in the form I proposed that you could perhaps do something in this regard and maybe something would have come out, but there is a party - or public, I don’t know exactly which one you meant - discipline, there are Zionist organizations suitable for this purpose, there are, finally, Zionist leaders who know very well in Europe. They are said to have cards in their hands. I would turn directly to them and success in teamwork would be more ensured. That's all. It seems that I understood you correctly and faithfully translated the letter.

My first move was to listen to you. By virtue of your personal qualities and respectable age compared to mine, by virtue of your labors for people, by the honorable and responsible position of the mayor of Tel Aviv, held by you, perhaps because of all this together, I have a deep respect for you. Those who know me, they also know how sincere I am.

On the other hand, I left Russia with a firm decision to cooperate with all groups and organizations sincerely rooting for Jewry. I, the bone from the bones of the Jews, who, according to their religious beliefs, want to leave Russia, must share and share their way of thinking in this emigration issue. They are not politicians, not revolutionaries, and not counter-revolutionaries. They are only Jews without a trace. Not applicable to the Soviet conditions of life, they turn to all Jews abroad, without distinction of groups, and ask: “Give us the opportunity to remain Jews, help us leave. We are religious, so what of this? So you will not help us? ” And I, being completely non-partisan myself, would willingly turn to Zionist organizations. To the esteemed Zionist leaders - I would suggest that together and undividedly take part, to cooperate in an honest business. So I thought. But was I not thinking in vain? Will any of this appeal come about? I am afraid that - as the singers sing - "there is no return to the dreams of gold."

I liked Palestine. 73 days only I stayed there, and this country pulled me in. Whether I will return there when I return or, perhaps, do not return - of course, I would not want the last one - all this is another matter. Life sometimes inexorably dictates not what the heart wants. But my heart pulls me there. What, in fact, did I like there? Mountains of Judea? And this, but not by mountains alone, man lives. I liked the people. Good people there, wonderful people. There are many honest people there. When I say that the Jewish people in Palestine as a whole are not anti-religious, this causes a grin among religious people. But in other countries, the Jewish intelligentsia often does not hold on to these positions. It often takes on a color hostile to religion, in whole or in part. IN