Продолжение Тании:
וְגַדְפִין לְפָרְחָא לְעֵילָא,
и «крыльями», на которых они поднимаются ввысь
Так говорится в Зоар (Тикуней Зоар, тикун 10): «Тора без страха и любви не поднимается вверх». Таким образом, любовь и страх - это как «крылья» («гадфин») для Торы и заповедей, хотя «твуна» вообще говоря и не являет собой истинных сердечных любви и страха.
כְּאִלּוּ עָסַק בָּהֶם בִּדְחִילוּ וּרְחִימוּ מַמָּשׁ אֲשֶׁר בְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ
так же, как если бы он был движим подлинными страхом и любовью, ощутимыми сердцем
[בַּחֲפִיצָה וַחֲשִׁיקָה וּתְשׁוּקָה מֻרְגֶּשֶׁת בְּלִבּוֹ וְנַפְשׁוֹ הַצְּמֵאָה לַה’, מִפְּנֵי רִשְׁפֵּי אֵשׁ אַהֲבָתוֹ שֶׁבְּלִבּוֹ, כַּנִּזְכָּר לְעִיל],
(то есть желанием, жаждой и стремлением, ощутимыми сердцем и душой, жаждущей Б-га оттого, что в его сердце любовь как пылающие угли, как говорилось выше).
Все вышесказанное было бы справедливо, если бы любовь и страх были ощутимы в его сердце, и тогда они действительно становились бы внутренней жизненностью и крыльями, на которых Тора и заповеди возносились в святость. Алтер Ребе утверждает здесь нечто принципиально новое, он говорит, что все это справедливо также и в нашем случае, когда речь идет об любви и трепете, осознаваемых только на уровне разума, «твуна», хотя они не ощутимы в сердце, но тем не менее - становятся «крыльями», возносящими Тору и заповеди.
הוֹאִיל וּתְבוּנָה זוֹ שֶׁבְּמֹחוֹ וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ הִיא הַמְּבִיאַתּוּ לַעֲסֹק בָּהֶם,
Ибо именно разумение это, скрытое в разуме и в тайниках сердца, побуждает его обращаться к этим занятиям,
Торой и заповедями.
וְלוּלֵי שֶׁהָיָה מִתְבּוֹנֵן בִּתְבוּנָה זוֹ לֹא הָיָה עוֹסֵק בָּהֶם כְּלָל, אֶלָּא בְּצָרְכֵי גּוּפוֹ לְבַד
и если бы он не углублялся в размышление, движимый этим разумением, он совсем не обращался бы к ним и был бы занят только удовлетворением телесных потребностей.
Ведь такова природа человека - заниматься своими материальными интересами. Однако он отрывается от этого для Торы и заповедей только в результате воздействия интеллекта «твуна». Следовательно, «твуна» становится внутренней жизненностью и «крыльями» для Торы и заповедей.
[וְגַם אִם הוּא מַתְמִיד בְּלִמּוּדוֹ בְּטִבְעוֹ,
(И даже тот, кто обладает естественной склонностью к усиленным умственным занятиям,
И для усидчивых занятий Торой он обходился бы без «твуна» - казалось бы...
אַף עַל פִּי כֵן אוֹהֵב אֶת גּוּפוֹ יוֹתֵר בְּטִבְעוֹ].
все же по природе больше любит свое тело.)
А значит, он занимался бы другими делами, которые доставляют удовольствие его телу. Любовь к Всевышнему - в нашем случае - «на уровне его разума и спрятанная глубоко в тайниках его сердца» - воздействует на него, чтобы природная любовь к своему телу уступила его усердию в учебе. Поэтому эта любовь является жизненностью его Торы и заповедей.
В предыдущей главе говорилось, что тот, кто усидчив по природе своей, не может быть назван «служащий Всевышнему» (Малахи, 3:18), поскольку он не нуждается для учения Торы в работе над собой. Каким же тогда образом в нашей главе (где речь идет о том, чье служение Всевышнему можно назвать идеальным) утверждается, что усидчивый по природе своей все равно нуждается в «твуна» для своего служения?
Но, дело в том, что в предыдущей главе речь шла о том, кто совершенно не пробуждает любовь, а то, что его природная усидчивость перевешивает естественную человеческую любовь к себе, то это следствие лишь сокрытой в нем, врожденной любви, которая не является плодом его собственных усилий. Поэтому никакой духовной работы с его стороны не выполняется. Однако, в нашей главе описана ситуация, когда усидчивость преодолевает любовью к собственному телу под влиянием любви, пробуждаемой в нем размышлениями о величии Б-га («твуно»). Эти интеллектуальные усилия приравниваются к служению - «авода» и даже названы полноценным служением - «авода тама».
Книга Средних
Глава 16
וזה רמזו רז”ל באמרם מחשבה טובה הקב”ה מצרפה למעשה והוה ליה למימרמעלה עליו הכתוב כאלו עשאה. אלא הענין כי דחילו ורחימו שבהתגלות לבו הם המתלבשים במעשה המצות להחיותם לפרחא לעילא כי הלב הוא ג”כ חומרי כשאר אברים שהם כלי המעשה אלא שהוא פנימי וחיות להם ולכן יכול להתלבש בהם להיות להם גדפין להעלותם. אך הדחילו ורחימו שבתבונות מוחו ותעלומות לבו הנ”ל גבהו דרכיהם למעלה מעלה מבחי’ המעשה ואי אפשר להם להתלבש בבחי’ מעשה המצות להיות להם בחי’ מוחין וחיות להעלותן לפרחא לעילא אם לא שהקב”ה מצרפן ומחברן לבחי’ המעשה והן נקראות בשם מחשבה טובה כי אינן דחילו ורחימו ממש בהתגלות לבו כי אם בתבונת מוחו ותעלומות לבו כנ”ל: הגהה (וכמ”ש בזוהר וע”ח דתבונה אותיות ב”ן וב”ת שהן דחילו ורחימוולפעמים התבונה יורדת להיות מוחין בנוק’ דזעיר אנפין שהן אותיות התורה והמצות והמשכיל יבין): אך צירוף זה מצרף הקב”ה כדי להעלות מעשה המצות ועסק התורה הנעשים על ידי מחשבה טובה הנ”ל עד עולם הבריאה מקום עליית התורה והמצות הנעשים ע”י דחילו ורחימו שכליים אשר בהתגלו’ לבו ממש אבל בלא”ה נמי עולים לעולם היציר’ ע”י דחילו ורחימו טבעיים המסותרים בלב כל ישראל בתולדותם כמ”ש לקמן באריכות:
וְזֶה
И это
Наше утверждение, что интеллектуальные любовь и трепет («твуна») облекаются в Тору и заповеди и возносят их наверх, как если бы эти Тора и заповеди были следствием раскрытой в сердце любовью.
רָמְזוּ רַזַ”ל בְּאָמְרָם: מַחֲשָׁבָה טוֹבָה הַקָּדֹושׁ בָּרוּךְ הוּא מְצָרְפָהּ לְמַעֲשֶׂה”
имели в виду наши мудрецы, блаженна их память, сказав: «Добрую мысль Всевышний присоединяет к действию».
Вавилонский Талмуд, трактат Кидушин, 40 б. На поверхностном уровне здесь говорится о ситуации, когда человеке, собирался выполнить заповеди, но, по независящим от него причинам, ему исполнить задуманное. Не смотря на это, Всевышний засчитывает ему, как будто он на самом деле исполнил заповедь.
וַהֲוָה לֵיהּ לְמֵימַר:
Казалось бы, им следовало сформулировать эту идею такой фразой:
“מַעֲלֶה עָלָיו הַכָּתוּב כְּאִלּוּ עֲשָׂאָהּ”.
«Тора расценивает добрую мысль, как если бы она была исполнена».
Почему же, тогда, мудрецы используют выражение «присоединяет к действию» («мецарфа ле-маасе»)? Буквально их слова означают следующее: «действие» как-бы существует, но оно не связано с «мыслью», и вот Всевышний соединяет эти две вещи - мысль и действие - вместе. Для чего здесь необходимо Б-жественное «вмешательство»?
אֶלָּא הָעִנְיָן, כִּי דְּחִילוּ וּרְחִימוּ שֶׁבְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ, הֵם הַמִּתְלַבְּשִׁים בְּמַעֲשֵׂה הַמִּצְוֹת לְהַחֲיוֹתָם לְפָרְחָא לְעֵלָּא,
Объясняется это тем, что страх и любовь, ощутимые сердцем, облекаются в действия, связанные с заповедями, вносят в них жизнь, чтобы они поднимались ввысь.
Мудрецы своими словами хотят намекнуть на тот аспект, присутствующий в интеллектуальных любви и трепете, который открыл нам Алтер Ребе выше.
Любовь и трепет облекается в действие заповедей, чтобы они возносились наверх. Но зачем?
כִּי הַלֵּב הוּא גַּם כֵּן חָמְרִי, כִּשְׁאָר אֵבָרִים שֶׁהֵם כְּלֵי הַמַּעֲשֶׂה,
Ведь сердце так же телесно, как и все остальные органы, служащие инструментами для действия [«кли ле-маасе»],
Через эмоции, коренящиеся в сердце, мысль может вступать в соприкосновение с телесным и воздействовать на него. Когда в сердце присутствует ощутимая любовь к Всевышнему, т. е. когда раскрытие его души, выражается в чувстве любви и это воплощается в материи и становится ощутимым в самом «мясе» сердца, - тогда это раскрытие души способно уже восприниматься в других материальных органах, наполняя их, исполняющих веления сердца, внутренней жизненностью. Поскольку сердце является внутренней сущностью и жизненностью всех остальных органов, как будет объяснено ниже.
אֶלָּא שֶׁהוּא פְּנִימִי וְחַיּוּת לָהֶם,
однако сердце является их [остальных органов] внутренней сущностью и оно источник их жизни.
וְלָכֵן יָכוֹל לְהִתְלַבֵּשׁ בָּהֶם
и поэтому они [страх и любовь], возникающие в сердце, могут облечься в них [в действия]
Поскольку сердце по своей сути близко к остальным органам.
לִהְיוֹת לָהֶם גַּדָּפִין לְהַעֲלוֹתָם.
и послужить им крыльями, чтобы их вознести.
Очевидно, что когда человек делает с любовью, то работа спорится, ибо, когда раскрытие души воплощается в физическом таким образом, что это раскрытие души становится ощутимым в сердце, то тогда оно способно ощущаться также в остальных органах, и привнести в них жизненные силы, когда они погружены в исполнение замысла души.
אַךְ הַדְּחִילוּ וּרְחִימוּ שֶׁבִּתְבוּנוֹת מֹחוֹ וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ הַנִּזְכָּר לְעֵיל גָּבְהוּ דַּרְכֵיהֶם לְמַעְלָה מַעְלָה מִבְּחִינַת הַמַּעֲשֶׂה,
Однако страх и любовь, коренящиеся в разумении мозга и в тайниках сердца, как говорилось выше, принадлежат к категории несравненно более высокой, чем категория действия.
Мысль, не оживленная эмоцией, оторвана от действия. В структуре миров добрая мысль принадлежит к миру Бриа, а действие - к миру Асия; мир Йецира, лежащий между ними, разделяет их, и только вмешательство Всевышнего присоединяет добрую мысль к действию.
וְאִי אֶפְשָׁר לָהֶם לְהִתְלַבֵּשׁ בִּבְחִינַת מַעֲשֵׂה הַמִּצְוֹת לִהְיוֹת לָהֶם בְּחִינוֹת מֹחִין וְחַיּוּת לְהַעֲלוֹתָן לְפָרְחָא לְעֵילָא,
Они [«интеллектуальные любовь и трепет»] не могли бы облечься в действия, связанные с заповедями, послужить для них [заповедей] мозгом и жизненной силой и поднять их, чтобы они могли взлететь ввысь,
Ибо, тот факт, что любовь проявляет себя только в мозгу - а мозг наиболее утончен из всех органов - означает, что раскрытие души, проявляющееся в мозгу, не настолько еще проникло в мир материи, что стало возможным его проникновение в остальные органы. Как часто можно увидеть в жизни, что когда делает что-либо без желания в сердце, то хотя он и совершает определенные действия, но только потому, что к этому его обязывает рассудок и тогда в его работе нет никакого огонька - внутренних жизненных сил, «хают». То же самое относится к любви и трепету, которые существуют только на уровне интеллекта, «твуна». Они не способны наполнить заповеди жизненностью и поднять их к высшим мирам.
אִם לֹא שֶׁהַקָּדֹושׁ בָּרוּךְ הוּא מְצָרְפָן וּמְחַבְּרָן לִבְחִינַת הַמַּעֲשֶׂה;
если бы не Всевышний, связывающий и соединяющий их с действием.
Только тогда они способны становиться «крыльями» для вознесения действия.
וְהֵן נִקְרָאוֹת בַּשֵּׁם “מ
וְגַדְפִין לְפָרְחָא לְעֵילָא,
и «крыльями», на которых они поднимаются ввысь
Так говорится в Зоар (Тикуней Зоар, тикун 10): «Тора без страха и любви не поднимается вверх». Таким образом, любовь и страх - это как «крылья» («гадфин») для Торы и заповедей, хотя «твуна» вообще говоря и не являет собой истинных сердечных любви и страха.
כְּאִלּוּ עָסַק בָּהֶם בִּדְחִילוּ וּרְחִימוּ מַמָּשׁ אֲשֶׁר בְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ
так же, как если бы он был движим подлинными страхом и любовью, ощутимыми сердцем
[בַּחֲפִיצָה וַחֲשִׁיקָה וּתְשׁוּקָה מֻרְגֶּשֶׁת בְּלִבּוֹ וְנַפְשׁוֹ הַצְּמֵאָה לַה’, מִפְּנֵי רִשְׁפֵּי אֵשׁ אַהֲבָתוֹ שֶׁבְּלִבּוֹ, כַּנִּזְכָּר לְעִיל],
(то есть желанием, жаждой и стремлением, ощутимыми сердцем и душой, жаждущей Б-га оттого, что в его сердце любовь как пылающие угли, как говорилось выше).
Все вышесказанное было бы справедливо, если бы любовь и страх были ощутимы в его сердце, и тогда они действительно становились бы внутренней жизненностью и крыльями, на которых Тора и заповеди возносились в святость. Алтер Ребе утверждает здесь нечто принципиально новое, он говорит, что все это справедливо также и в нашем случае, когда речь идет об любви и трепете, осознаваемых только на уровне разума, «твуна», хотя они не ощутимы в сердце, но тем не менее - становятся «крыльями», возносящими Тору и заповеди.
הוֹאִיל וּתְבוּנָה זוֹ שֶׁבְּמֹחוֹ וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ הִיא הַמְּבִיאַתּוּ לַעֲסֹק בָּהֶם,
Ибо именно разумение это, скрытое в разуме и в тайниках сердца, побуждает его обращаться к этим занятиям,
Торой и заповедями.
וְלוּלֵי שֶׁהָיָה מִתְבּוֹנֵן בִּתְבוּנָה זוֹ לֹא הָיָה עוֹסֵק בָּהֶם כְּלָל, אֶלָּא בְּצָרְכֵי גּוּפוֹ לְבַד
и если бы он не углублялся в размышление, движимый этим разумением, он совсем не обращался бы к ним и был бы занят только удовлетворением телесных потребностей.
Ведь такова природа человека - заниматься своими материальными интересами. Однако он отрывается от этого для Торы и заповедей только в результате воздействия интеллекта «твуна». Следовательно, «твуна» становится внутренней жизненностью и «крыльями» для Торы и заповедей.
[וְגַם אִם הוּא מַתְמִיד בְּלִמּוּדוֹ בְּטִבְעוֹ,
(И даже тот, кто обладает естественной склонностью к усиленным умственным занятиям,
И для усидчивых занятий Торой он обходился бы без «твуна» - казалось бы...
אַף עַל פִּי כֵן אוֹהֵב אֶת גּוּפוֹ יוֹתֵר בְּטִבְעוֹ].
все же по природе больше любит свое тело.)
А значит, он занимался бы другими делами, которые доставляют удовольствие его телу. Любовь к Всевышнему - в нашем случае - «на уровне его разума и спрятанная глубоко в тайниках его сердца» - воздействует на него, чтобы природная любовь к своему телу уступила его усердию в учебе. Поэтому эта любовь является жизненностью его Торы и заповедей.
В предыдущей главе говорилось, что тот, кто усидчив по природе своей, не может быть назван «служащий Всевышнему» (Малахи, 3:18), поскольку он не нуждается для учения Торы в работе над собой. Каким же тогда образом в нашей главе (где речь идет о том, чье служение Всевышнему можно назвать идеальным) утверждается, что усидчивый по природе своей все равно нуждается в «твуна» для своего служения?
Но, дело в том, что в предыдущей главе речь шла о том, кто совершенно не пробуждает любовь, а то, что его природная усидчивость перевешивает естественную человеческую любовь к себе, то это следствие лишь сокрытой в нем, врожденной любви, которая не является плодом его собственных усилий. Поэтому никакой духовной работы с его стороны не выполняется. Однако, в нашей главе описана ситуация, когда усидчивость преодолевает любовью к собственному телу под влиянием любви, пробуждаемой в нем размышлениями о величии Б-га («твуно»). Эти интеллектуальные усилия приравниваются к служению - «авода» и даже названы полноценным служением - «авода тама».
Книга Средних
Глава 16
וזה רמזו רז”ל באמרם מחשבה טובה הקב”ה מצרפה למעשה והוה ליה למימרמעלה עליו הכתוב כאלו עשאה. אלא הענין כי דחילו ורחימו שבהתגלות לבו הם המתלבשים במעשה המצות להחיותם לפרחא לעילא כי הלב הוא ג”כ חומרי כשאר אברים שהם כלי המעשה אלא שהוא פנימי וחיות להם ולכן יכול להתלבש בהם להיות להם גדפין להעלותם. אך הדחילו ורחימו שבתבונות מוחו ותעלומות לבו הנ”ל גבהו דרכיהם למעלה מעלה מבחי’ המעשה ואי אפשר להם להתלבש בבחי’ מעשה המצות להיות להם בחי’ מוחין וחיות להעלותן לפרחא לעילא אם לא שהקב”ה מצרפן ומחברן לבחי’ המעשה והן נקראות בשם מחשבה טובה כי אינן דחילו ורחימו ממש בהתגלות לבו כי אם בתבונת מוחו ותעלומות לבו כנ”ל: הגהה (וכמ”ש בזוהר וע”ח דתבונה אותיות ב”ן וב”ת שהן דחילו ורחימוולפעמים התבונה יורדת להיות מוחין בנוק’ דזעיר אנפין שהן אותיות התורה והמצות והמשכיל יבין): אך צירוף זה מצרף הקב”ה כדי להעלות מעשה המצות ועסק התורה הנעשים על ידי מחשבה טובה הנ”ל עד עולם הבריאה מקום עליית התורה והמצות הנעשים ע”י דחילו ורחימו שכליים אשר בהתגלו’ לבו ממש אבל בלא”ה נמי עולים לעולם היציר’ ע”י דחילו ורחימו טבעיים המסותרים בלב כל ישראל בתולדותם כמ”ש לקמן באריכות:
וְזֶה
И это
Наше утверждение, что интеллектуальные любовь и трепет («твуна») облекаются в Тору и заповеди и возносят их наверх, как если бы эти Тора и заповеди были следствием раскрытой в сердце любовью.
רָמְזוּ רַזַ”ל בְּאָמְרָם: מַחֲשָׁבָה טוֹבָה הַקָּדֹושׁ בָּרוּךְ הוּא מְצָרְפָהּ לְמַעֲשֶׂה”
имели в виду наши мудрецы, блаженна их память, сказав: «Добрую мысль Всевышний присоединяет к действию».
Вавилонский Талмуд, трактат Кидушин, 40 б. На поверхностном уровне здесь говорится о ситуации, когда человеке, собирался выполнить заповеди, но, по независящим от него причинам, ему исполнить задуманное. Не смотря на это, Всевышний засчитывает ему, как будто он на самом деле исполнил заповедь.
וַהֲוָה לֵיהּ לְמֵימַר:
Казалось бы, им следовало сформулировать эту идею такой фразой:
“מַעֲלֶה עָלָיו הַכָּתוּב כְּאִלּוּ עֲשָׂאָהּ”.
«Тора расценивает добрую мысль, как если бы она была исполнена».
Почему же, тогда, мудрецы используют выражение «присоединяет к действию» («мецарфа ле-маасе»)? Буквально их слова означают следующее: «действие» как-бы существует, но оно не связано с «мыслью», и вот Всевышний соединяет эти две вещи - мысль и действие - вместе. Для чего здесь необходимо Б-жественное «вмешательство»?
אֶלָּא הָעִנְיָן, כִּי דְּחִילוּ וּרְחִימוּ שֶׁבְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ, הֵם הַמִּתְלַבְּשִׁים בְּמַעֲשֵׂה הַמִּצְוֹת לְהַחֲיוֹתָם לְפָרְחָא לְעֵלָּא,
Объясняется это тем, что страх и любовь, ощутимые сердцем, облекаются в действия, связанные с заповедями, вносят в них жизнь, чтобы они поднимались ввысь.
Мудрецы своими словами хотят намекнуть на тот аспект, присутствующий в интеллектуальных любви и трепете, который открыл нам Алтер Ребе выше.
Любовь и трепет облекается в действие заповедей, чтобы они возносились наверх. Но зачем?
כִּי הַלֵּב הוּא גַּם כֵּן חָמְרִי, כִּשְׁאָר אֵבָרִים שֶׁהֵם כְּלֵי הַמַּעֲשֶׂה,
Ведь сердце так же телесно, как и все остальные органы, служащие инструментами для действия [«кли ле-маасе»],
Через эмоции, коренящиеся в сердце, мысль может вступать в соприкосновение с телесным и воздействовать на него. Когда в сердце присутствует ощутимая любовь к Всевышнему, т. е. когда раскрытие его души, выражается в чувстве любви и это воплощается в материи и становится ощутимым в самом «мясе» сердца, - тогда это раскрытие души способно уже восприниматься в других материальных органах, наполняя их, исполняющих веления сердца, внутренней жизненностью. Поскольку сердце является внутренней сущностью и жизненностью всех остальных органов, как будет объяснено ниже.
אֶלָּא שֶׁהוּא פְּנִימִי וְחַיּוּת לָהֶם,
однако сердце является их [остальных органов] внутренней сущностью и оно источник их жизни.
וְלָכֵן יָכוֹל לְהִתְלַבֵּשׁ בָּהֶם
и поэтому они [страх и любовь], возникающие в сердце, могут облечься в них [в действия]
Поскольку сердце по своей сути близко к остальным органам.
לִהְיוֹת לָהֶם גַּדָּפִין לְהַעֲלוֹתָם.
и послужить им крыльями, чтобы их вознести.
Очевидно, что когда человек делает с любовью, то работа спорится, ибо, когда раскрытие души воплощается в физическом таким образом, что это раскрытие души становится ощутимым в сердце, то тогда оно способно ощущаться также в остальных органах, и привнести в них жизненные силы, когда они погружены в исполнение замысла души.
אַךְ הַדְּחִילוּ וּרְחִימוּ שֶׁבִּתְבוּנוֹת מֹחוֹ וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ הַנִּזְכָּר לְעֵיל גָּבְהוּ דַּרְכֵיהֶם לְמַעְלָה מַעְלָה מִבְּחִינַת הַמַּעֲשֶׂה,
Однако страх и любовь, коренящиеся в разумении мозга и в тайниках сердца, как говорилось выше, принадлежат к категории несравненно более высокой, чем категория действия.
Мысль, не оживленная эмоцией, оторвана от действия. В структуре миров добрая мысль принадлежит к миру Бриа, а действие - к миру Асия; мир Йецира, лежащий между ними, разделяет их, и только вмешательство Всевышнего присоединяет добрую мысль к действию.
וְאִי אֶפְשָׁר לָהֶם לְהִתְלַבֵּשׁ בִּבְחִינַת מַעֲשֵׂה הַמִּצְוֹת לִהְיוֹת לָהֶם בְּחִינוֹת מֹחִין וְחַיּוּת לְהַעֲלוֹתָן לְפָרְחָא לְעֵילָא,
Они [«интеллектуальные любовь и трепет»] не могли бы облечься в действия, связанные с заповедями, послужить для них [заповедей] мозгом и жизненной силой и поднять их, чтобы они могли взлететь ввысь,
Ибо, тот факт, что любовь проявляет себя только в мозгу - а мозг наиболее утончен из всех органов - означает, что раскрытие души, проявляющееся в мозгу, не настолько еще проникло в мир материи, что стало возможным его проникновение в остальные органы. Как часто можно увидеть в жизни, что когда делает что-либо без желания в сердце, то хотя он и совершает определенные действия, но только потому, что к этому его обязывает рассудок и тогда в его работе нет никакого огонька - внутренних жизненных сил, «хают». То же самое относится к любви и трепету, которые существуют только на уровне интеллекта, «твуна». Они не способны наполнить заповеди жизненностью и поднять их к высшим мирам.
אִם לֹא שֶׁהַקָּדֹושׁ בָּרוּךְ הוּא מְצָרְפָן וּמְחַבְּרָן לִבְחִינַת הַמַּעֲשֶׂה;
если бы не Всевышний, связывающий и соединяющий их с действием.
Только тогда они способны становиться «крыльями» для вознесения действия.
וְהֵן נִקְרָאוֹת בַּשֵּׁם “מ
Continuation of Tania:
וְגַדְפִין לְפָרְחָא לְעֵילָא,
and the "wings" on which they rise up
This is what the Zohar says (Tikunei Zohar, Tikkun 10): “The Torah does not rise up without fear and love.” Thus, love and fear are like “wings” (“gadfin”) for the Torah and commandments, although “tvuna” generally does not represent true heartfelt love and fear.
כְּאִלּוּ עָסַק בָּהֶם בִּדְחִילוּ וּרְחִימוּ מַמָּשׁ אֲשֶׁר בְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ
just as if he were driven by genuine fear and love felt by the heart
[בַּחֲפִיצָה וַחֲשִׁיקָה וּתְשׁוּקָה מֻרְגֶּשֶׁת בְּלִבּוֹ וְנַפְשׁוֹ הַצְּמֵאָה לַה ’, מִפְּנֵי רִשְׁפֵּי אֵשׁ אַהֲבָתוֹ שֶׁבְּלִבּוֹ, כַּנִּזְכָּר לְעִיל],
(that is, desire, thirst and aspiration, palpable heart and soul, thirsting for Gd because in his heart love is like burning coals, as mentioned above).
All of the above would be true if love and fear were felt in his heart, and then they really would become the inner vitality and wings on which the Torah and the commandments were elevated to holiness. Alter Rebbe affirms something fundamentally new here, he says that all this is also true in our case, when it comes to love and awe, which are realized only at the level of the mind, “twona”, although they are not palpable in the heart, but nonetheless - become “wings”, exalting the Torah and the commandments.
הוֹאִיל וּתְבוּנָה זוֹ שֶׁבְּמֹחוֹ וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ הִיא הַמְּבִיאַתּוּ לַעֲסֹק בָּהֶם,
For it is this intelligence, hidden in the mind and in the recesses of the heart, that encourages him to turn to these studies,
Torah and commandments.
וְלוּלֵי שֶׁהָיָה מִתְבּוֹנֵן בִּתְבוּנָה זוֹ לֹא הָיָה עוֹסֵק בָּהֶם כְּלָל, אֶלָּא בְּצָרְכֵי גּוּפוֹ לְבַד
and if he did not go deeper into thinking, driven by this understanding, he would not address them at all and would be occupied only with the satisfaction of bodily needs.
After all, such is the nature of man - to engage in his material interests. However, he breaks away from this for the Torah and the commandments only as a result of the influence of the intellect of the “twain”. Therefore, the “tvuna” becomes the inner vitality and “wings” for the Torah and the commandments.
[וְגַם אִם הוּא מַתְמִיד בְּלִמּוּדוֹ בְּטִבְעוֹ,
(And even one who has a natural tendency to strengthen mental activities,
And for the diligent studies of the Torah, he would do without a “twon” - it would seem ...
אַף עַל פִּי כֵן אוֹהֵב אֶת גּוּפוֹ יוֹתֵר בְּטִבְעוֹ].
yet by nature he loves his body more.)
So, he would be engaged in other things that give pleasure to his body. Love for the Almighty - in our case - "at the level of his mind and hidden deep in the recesses of his heart" - affects him so that the natural love of his body gives way to his zeal in study. Therefore, this love is the vitality of his Torah and commandments.
The previous chapter said that one who is persistent in nature cannot be called “serving the Almighty” (Malachi 3:18), since he does not need to work on himself for the Torah’s teaching. How then in our chapter (where we are talking about whose service to the Almighty can be called ideal) it is stated that the assiduous by nature still needs a “twun” for his service?
But, the fact is that in the previous chapter we talked about who does not awaken love at all, and the fact that his natural perseverance outweighs natural human love for himself, this is a consequence only of the innate love hidden in him, which is not the fruit his own efforts. Therefore, no spiritual work is done on his part. However, in our chapter a situation is described where perseverance is overcome by love for one’s own body under the influence of love, awakened in it by reflections on the greatness of Gd (“twuno”). These intellectual efforts are equated to service - “Avoda” and are even called full service - “Avoda Tama”.
Book of Means
Chapter 16
וזה רמזו רזեל באמרם מחשבה טובה הקבוה מצרפה למעשה והוה ליה למימרמעלה עליו הכתוב כאלו עשאה. אלא הענין כי דחילו ורחימו שבהתגלות לבו הם המתלבשים במעשה המצות להחיותם לפרחא לעילא כי הלב הוא ג"כ חומרי כשאר אברים שהם כלי המעשה אלא שהוא פנימי וחיות להם ולכן יכול להתלבש בהם להיות להם גדפין להעלותם. אך הדחילו ורחימו שבתבונות מוחו ותעלומות לבו הנ"ל גבהו דרכיהם למעלה מעלה מבחי 'המעשה ואי אפשר להם להתלבש בבחי' מעשה המצות להיות להם בחי 'מוחין וחיות להעלותן לפרחא לעילא אם לא שהקב"ה מצרפן ומחברן לבחי' המעשה והן נקראות בשם מחשבה טובה כי אינן דחילו ורחימו ממש בהתגלות לבו כי אם בתבונת מוחו ותעלומות לבו כנ"ל: הגהה (וכמ"ש בזוהר וע"ח דתבונה אותיות ב"ן וב"ת שהן דחילו ורחימוולפעמים התבונה יורדת להיות מוחין בנוק 'דזעיר אנפין שהן אותיות התורה והמצות והמשכיל יבין ): אך צירוף זה מצרף הקב"ה כדי להעלות מעשה המצות ועסק התורה הנעשים על ידי מחשבה טובה הנ"ל עד עולם הבריאה מקום עליית התורה והמצות הנעשים ע"י דחילו ורחימו שכליים אשר בהתגלו 'לבו ממש אבל בלא"ה נמי עולים לעולם היציר 'עע דח י ל ל ל ל ל ל ל ל ל ל ל ל ו ו ו:::::::::::::::: ’
וְזֶה
And this
Our claim that intellectual love and awe (“tvuna”) are clothed in the Torah and the commandments and offer them
וְגַדְפִין לְפָרְחָא לְעֵילָא,
and the "wings" on which they rise up
This is what the Zohar says (Tikunei Zohar, Tikkun 10): “The Torah does not rise up without fear and love.” Thus, love and fear are like “wings” (“gadfin”) for the Torah and commandments, although “tvuna” generally does not represent true heartfelt love and fear.
כְּאִלּוּ עָסַק בָּהֶם בִּדְחִילוּ וּרְחִימוּ מַמָּשׁ אֲשֶׁר בְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ
just as if he were driven by genuine fear and love felt by the heart
[בַּחֲפִיצָה וַחֲשִׁיקָה וּתְשׁוּקָה מֻרְגֶּשֶׁת בְּלִבּוֹ וְנַפְשׁוֹ הַצְּמֵאָה לַה ’, מִפְּנֵי רִשְׁפֵּי אֵשׁ אַהֲבָתוֹ שֶׁבְּלִבּוֹ, כַּנִּזְכָּר לְעִיל],
(that is, desire, thirst and aspiration, palpable heart and soul, thirsting for Gd because in his heart love is like burning coals, as mentioned above).
All of the above would be true if love and fear were felt in his heart, and then they really would become the inner vitality and wings on which the Torah and the commandments were elevated to holiness. Alter Rebbe affirms something fundamentally new here, he says that all this is also true in our case, when it comes to love and awe, which are realized only at the level of the mind, “twona”, although they are not palpable in the heart, but nonetheless - become “wings”, exalting the Torah and the commandments.
הוֹאִיל וּתְבוּנָה זוֹ שֶׁבְּמֹחוֹ וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ הִיא הַמְּבִיאַתּוּ לַעֲסֹק בָּהֶם,
For it is this intelligence, hidden in the mind and in the recesses of the heart, that encourages him to turn to these studies,
Torah and commandments.
וְלוּלֵי שֶׁהָיָה מִתְבּוֹנֵן בִּתְבוּנָה זוֹ לֹא הָיָה עוֹסֵק בָּהֶם כְּלָל, אֶלָּא בְּצָרְכֵי גּוּפוֹ לְבַד
and if he did not go deeper into thinking, driven by this understanding, he would not address them at all and would be occupied only with the satisfaction of bodily needs.
After all, such is the nature of man - to engage in his material interests. However, he breaks away from this for the Torah and the commandments only as a result of the influence of the intellect of the “twain”. Therefore, the “tvuna” becomes the inner vitality and “wings” for the Torah and the commandments.
[וְגַם אִם הוּא מַתְמִיד בְּלִמּוּדוֹ בְּטִבְעוֹ,
(And even one who has a natural tendency to strengthen mental activities,
And for the diligent studies of the Torah, he would do without a “twon” - it would seem ...
אַף עַל פִּי כֵן אוֹהֵב אֶת גּוּפוֹ יוֹתֵר בְּטִבְעוֹ].
yet by nature he loves his body more.)
So, he would be engaged in other things that give pleasure to his body. Love for the Almighty - in our case - "at the level of his mind and hidden deep in the recesses of his heart" - affects him so that the natural love of his body gives way to his zeal in study. Therefore, this love is the vitality of his Torah and commandments.
The previous chapter said that one who is persistent in nature cannot be called “serving the Almighty” (Malachi 3:18), since he does not need to work on himself for the Torah’s teaching. How then in our chapter (where we are talking about whose service to the Almighty can be called ideal) it is stated that the assiduous by nature still needs a “twun” for his service?
But, the fact is that in the previous chapter we talked about who does not awaken love at all, and the fact that his natural perseverance outweighs natural human love for himself, this is a consequence only of the innate love hidden in him, which is not the fruit his own efforts. Therefore, no spiritual work is done on his part. However, in our chapter a situation is described where perseverance is overcome by love for one’s own body under the influence of love, awakened in it by reflections on the greatness of Gd (“twuno”). These intellectual efforts are equated to service - “Avoda” and are even called full service - “Avoda Tama”.
Book of Means
Chapter 16
וזה רמזו רזեל באמרם מחשבה טובה הקבוה מצרפה למעשה והוה ליה למימרמעלה עליו הכתוב כאלו עשאה. אלא הענין כי דחילו ורחימו שבהתגלות לבו הם המתלבשים במעשה המצות להחיותם לפרחא לעילא כי הלב הוא ג"כ חומרי כשאר אברים שהם כלי המעשה אלא שהוא פנימי וחיות להם ולכן יכול להתלבש בהם להיות להם גדפין להעלותם. אך הדחילו ורחימו שבתבונות מוחו ותעלומות לבו הנ"ל גבהו דרכיהם למעלה מעלה מבחי 'המעשה ואי אפשר להם להתלבש בבחי' מעשה המצות להיות להם בחי 'מוחין וחיות להעלותן לפרחא לעילא אם לא שהקב"ה מצרפן ומחברן לבחי' המעשה והן נקראות בשם מחשבה טובה כי אינן דחילו ורחימו ממש בהתגלות לבו כי אם בתבונת מוחו ותעלומות לבו כנ"ל: הגהה (וכמ"ש בזוהר וע"ח דתבונה אותיות ב"ן וב"ת שהן דחילו ורחימוולפעמים התבונה יורדת להיות מוחין בנוק 'דזעיר אנפין שהן אותיות התורה והמצות והמשכיל יבין ): אך צירוף זה מצרף הקב"ה כדי להעלות מעשה המצות ועסק התורה הנעשים על ידי מחשבה טובה הנ"ל עד עולם הבריאה מקום עליית התורה והמצות הנעשים ע"י דחילו ורחימו שכליים אשר בהתגלו 'לבו ממש אבל בלא"ה נמי עולים לעולם היציר 'עע דח י ל ל ל ל ל ל ל ל ל ל ל ל ו ו ו:::::::::::::::: ’
וְזֶה
And this
Our claim that intellectual love and awe (“tvuna”) are clothed in the Torah and the commandments and offer them
У записи 6 лайков,
3 репостов,
447 просмотров.
3 репостов,
447 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Хаим Толочинский
