Понравилось стихотворение.
Амариэ смотрит на воду, на серую рябь воды.
Где белый, подобно савану, клубится далекий дым - какой-то привычно-траурный, заезженный спецэффект.
На воду глядит Амариэ и видит холодный свет.
Ни думать, ни петь не хочется. Амариэ смотрит вверх и ловит глазами зодчество потертых небесных сфер. Упала шальная искорка - знать, с кем-то стрясалась беда...
Сощурившись, смотрит пристально, пытается угадать.
Их много ушло - изгнанников. И были средь них друзья.
Теперь не хватает пламени - и где это пламя взять?
Холодные храмы белые без их голосов молчат.
Как только убили первого, потухла одна свеча.
А дальше их столько сгинуло - был в августе звездопад.
Рыдали друзья, любимые, и дети боялись спать - раз нету отца, так некому незримо хранить во сне...
Народ убивался, сетуя.
А ночью случился снег.
Он падал большими хлопьями, - скорбела по павшим Мать.
О ней говорили шепотом, боясь волшебство сломать - но падали хлопья новые, и таяли на земле...
"О Варда, - молились многие. - Оставшихся пожалей."
Кому ты теперь помолишься?
Упала одна звезда...
Проси у Богов о помощи - но жизни не смогут дать.
Все горечи невозможного покажутся светлым сном.
А ныне и это - прожито, и ветер сбивает с ног, и море - стальное, мрачное, что отблеск клинка в глазах.
Он многим казался мальчиком, но, клятвой себя связав, сказал: "Без меня не вытянут. Я должен пойти, а там..."
Безумной казалась прыть его, сжигала ладони сталь, но он улыбался, глупенький: "Я выживу, так и знай".
Промчатся две шлюпки утренних, и ноги лизнет волна, откликнутся тихим шелестом бубенчики в волосах.
А ей до сих пор не верится, что это прошел - он сам.
Амариэ смотрит на воду. Глаза отражают смерть.
Раз жизнь не прокрутишь заново, то надо теперь суметь хоть как-то необратимое принять, пропустив в себя.
Сменяется день картинами, и блики в глазах рябят, и женщины плачут: бедная, ведь столько ждала, и вот...
Но страха душа не ведает, лишь в темные глади вод прозрачные росы капают с ветвей наклоненных ив.
Она не пойдет оплакивать того, кто по правде - жив.
Пусть падает с неба крошево, пусть звезды в окно стучат.
А вечером в храме брошенном зажжется одна свеча.
(С) Софья Незабвенная
Амариэ смотрит на воду, на серую рябь воды.
Где белый, подобно савану, клубится далекий дым - какой-то привычно-траурный, заезженный спецэффект.
На воду глядит Амариэ и видит холодный свет.
Ни думать, ни петь не хочется. Амариэ смотрит вверх и ловит глазами зодчество потертых небесных сфер. Упала шальная искорка - знать, с кем-то стрясалась беда...
Сощурившись, смотрит пристально, пытается угадать.
Их много ушло - изгнанников. И были средь них друзья.
Теперь не хватает пламени - и где это пламя взять?
Холодные храмы белые без их голосов молчат.
Как только убили первого, потухла одна свеча.
А дальше их столько сгинуло - был в августе звездопад.
Рыдали друзья, любимые, и дети боялись спать - раз нету отца, так некому незримо хранить во сне...
Народ убивался, сетуя.
А ночью случился снег.
Он падал большими хлопьями, - скорбела по павшим Мать.
О ней говорили шепотом, боясь волшебство сломать - но падали хлопья новые, и таяли на земле...
"О Варда, - молились многие. - Оставшихся пожалей."
Кому ты теперь помолишься?
Упала одна звезда...
Проси у Богов о помощи - но жизни не смогут дать.
Все горечи невозможного покажутся светлым сном.
А ныне и это - прожито, и ветер сбивает с ног, и море - стальное, мрачное, что отблеск клинка в глазах.
Он многим казался мальчиком, но, клятвой себя связав, сказал: "Без меня не вытянут. Я должен пойти, а там..."
Безумной казалась прыть его, сжигала ладони сталь, но он улыбался, глупенький: "Я выживу, так и знай".
Промчатся две шлюпки утренних, и ноги лизнет волна, откликнутся тихим шелестом бубенчики в волосах.
А ей до сих пор не верится, что это прошел - он сам.
Амариэ смотрит на воду. Глаза отражают смерть.
Раз жизнь не прокрутишь заново, то надо теперь суметь хоть как-то необратимое принять, пропустив в себя.
Сменяется день картинами, и блики в глазах рябят, и женщины плачут: бедная, ведь столько ждала, и вот...
Но страха душа не ведает, лишь в темные глади вод прозрачные росы капают с ветвей наклоненных ив.
Она не пойдет оплакивать того, кто по правде - жив.
Пусть падает с неба крошево, пусть звезды в окно стучат.
А вечером в храме брошенном зажжется одна свеча.
(С) Софья Незабвенная
I liked the poem.
Amarie looks at the water, at the gray ripples of water.
Where white, like a shroud, distant smoke swirls - some kind of habitually mourning, hackneyed special effect.
Amarie looks at the water and sees a cold light.
I don’t want to think or sing. Amarie looks up and catches the eye of the architecture of shabby celestial spheres. A crazy spark fell - to know if someone was in trouble ...
Squinting, looking intently, trying to guess.
They left a lot - exiles. And there were friends among them.
Now there is not enough flame - and where to get this flame?
Cold temples are white without their voices are silent.
As soon as the first was killed, one candle went out.
And then so many of them disappeared - in August there was a starfall.
Friends, loved ones cried, and the children were afraid to sleep - since there is no father, there is no one to hide invisibly in a dream ...
The people were killing, complaining.
And at night there was snow.
He fell in large flakes, - Mother mourned for the fallen.
They spoke of her in a whisper, afraid of breaking the magic - but new flakes fell and melted on the ground ...
"Oh Varda," many prayed. "Remaining pity."
Who do you pray now?
One star fell ...
Ask the Gods for help - but they cannot give lives.
All the bitterness of the impossible will seem like a bright dream.
And now this is lived, and the wind is knocking down, and the sea is steel, gloomy, which is a reflection of the blade in the eyes.
He seemed to many to be a boy, but, having bound himself with an oath, he said: “Without me they won’t be extended. I have to go, and there ...”
It seemed crazy to pimp him, steel burned his palms, but he smiled, silly: "I will survive, so know."
Two boats of the morning will rush, and a wave will lick the legs, the bells in the hair will respond with a quiet rustle.
And she still does not believe that this has passed - he himself.
Amarie looks at the water. Eyes reflect death.
Once life is not scrolled again, then we must now be able to at least somehow irreversible accept, letting go of ourselves.
The day is replaced by paintings, and glare in the eyes ripple, and women cry: poor, because she waited so much, and now ...
But the soul does not know fear, only in the dark expanse of water transparent dews drip from the branches of inclined willows.
She will not mourn the one who, in truth, is alive.
Let it fall tiny from the sky, let the stars knock on the window.
In the evening, one candle will be lit in an abandoned temple.
(C) Sophia Unforgettable
Amarie looks at the water, at the gray ripples of water.
Where white, like a shroud, distant smoke swirls - some kind of habitually mourning, hackneyed special effect.
Amarie looks at the water and sees a cold light.
I don’t want to think or sing. Amarie looks up and catches the eye of the architecture of shabby celestial spheres. A crazy spark fell - to know if someone was in trouble ...
Squinting, looking intently, trying to guess.
They left a lot - exiles. And there were friends among them.
Now there is not enough flame - and where to get this flame?
Cold temples are white without their voices are silent.
As soon as the first was killed, one candle went out.
And then so many of them disappeared - in August there was a starfall.
Friends, loved ones cried, and the children were afraid to sleep - since there is no father, there is no one to hide invisibly in a dream ...
The people were killing, complaining.
And at night there was snow.
He fell in large flakes, - Mother mourned for the fallen.
They spoke of her in a whisper, afraid of breaking the magic - but new flakes fell and melted on the ground ...
"Oh Varda," many prayed. "Remaining pity."
Who do you pray now?
One star fell ...
Ask the Gods for help - but they cannot give lives.
All the bitterness of the impossible will seem like a bright dream.
And now this is lived, and the wind is knocking down, and the sea is steel, gloomy, which is a reflection of the blade in the eyes.
He seemed to many to be a boy, but, having bound himself with an oath, he said: “Without me they won’t be extended. I have to go, and there ...”
It seemed crazy to pimp him, steel burned his palms, but he smiled, silly: "I will survive, so know."
Two boats of the morning will rush, and a wave will lick the legs, the bells in the hair will respond with a quiet rustle.
And she still does not believe that this has passed - he himself.
Amarie looks at the water. Eyes reflect death.
Once life is not scrolled again, then we must now be able to at least somehow irreversible accept, letting go of ourselves.
The day is replaced by paintings, and glare in the eyes ripple, and women cry: poor, because she waited so much, and now ...
But the soul does not know fear, only in the dark expanse of water transparent dews drip from the branches of inclined willows.
She will not mourn the one who, in truth, is alive.
Let it fall tiny from the sky, let the stars knock on the window.
In the evening, one candle will be lit in an abandoned temple.
(C) Sophia Unforgettable
У записи 6 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Камилла Керимова
