Неподалёку от эквадорского города Баньос есть водопад Рога дьявола. В нём действительно есть что-то зловещее и угрожающее, а при взгляде с особой точки кажется, что на вас смотрит чей-то угловатый лик, покрытый шишками и наростами, образующими рога. Лицо дьявола постоянно меняется, ведь оно — суть текущая вода, но чаще всего его глаза смотрят с лёгкой, знающей всё на свете усмешкой. Минута-другая, и становится не по себе, немедленно хочется сбежать, скрыться, спрятаться, и не только от этого взгляда, но и от самого себя.
Ведёт к водопаду извилистая дорожка. Начинается она у туристического ресторанчика, хотя это, пожалуй, громко сказано, петляет по склонам горы среди влажного андского леса, поющего, фыркающего, лающего, живого. Огромные ярко-голубые цветы вдруг начинают танцевать танго и, танцуя, превращаются в двух бабочек; шаг, и неровная коряга становится элегантной змеёй, и если проследить её путь, то можно найти несметные сокровища, скрытые инками в этих местах. Так мне рассказывал, смешивая испанские слова с кечуа, старик-индеец. О том ему поведал его отец, а тому — отец отца. Индеец рассказывал о юном мире, согретом солнечными лучами, о людях, что не гнались за наживой, а видели в каждом встречном целый мир; он рассказывал удивительные истории о тех, кто видел сквозь землю, о тех, кто мог быть сначала здесь, а потом там, за много-много миль отсюда. Он рассказывал о многих вещах, большая часть которых мне теперь позабылась.
Потом уже, пару лет спустя, я шёл по осеннему Петербургу и вдруг на Сенной площади услышал знакомые звуки. Так может звучать только пан-флейта, национальный музыкальный инструмент латино-американских индейцев. Мне сразу вспомнились Эквадор, старый индеец и музыка. В том туристическом ресторане у начала тропы к водопаду играли музыканты, два индейца. У одного гитара, у второго — гитара и пан-флейта. Они играли что-то своё, и это было необыкновенно. Музыка уносила далеко, на склоны Анд, к их снежным вершинам, и ещё выше, туда, где в глубокой синеве неба беззвучно парил кондор. Я видел гордых, свободных людей, детей Солнца, видел горные дороги и древние города, теперь уже оставленные людьми, видел, как создавались линии Наска... Музыка внезапно прервалась, и мне вдруг стало горько. Что же случилось с теми людьми и что случится с нами? Куда мы идём? Знаем ли? Помним?
Ведёт к водопаду извилистая дорожка. Начинается она у туристического ресторанчика, хотя это, пожалуй, громко сказано, петляет по склонам горы среди влажного андского леса, поющего, фыркающего, лающего, живого. Огромные ярко-голубые цветы вдруг начинают танцевать танго и, танцуя, превращаются в двух бабочек; шаг, и неровная коряга становится элегантной змеёй, и если проследить её путь, то можно найти несметные сокровища, скрытые инками в этих местах. Так мне рассказывал, смешивая испанские слова с кечуа, старик-индеец. О том ему поведал его отец, а тому — отец отца. Индеец рассказывал о юном мире, согретом солнечными лучами, о людях, что не гнались за наживой, а видели в каждом встречном целый мир; он рассказывал удивительные истории о тех, кто видел сквозь землю, о тех, кто мог быть сначала здесь, а потом там, за много-много миль отсюда. Он рассказывал о многих вещах, большая часть которых мне теперь позабылась.
Потом уже, пару лет спустя, я шёл по осеннему Петербургу и вдруг на Сенной площади услышал знакомые звуки. Так может звучать только пан-флейта, национальный музыкальный инструмент латино-американских индейцев. Мне сразу вспомнились Эквадор, старый индеец и музыка. В том туристическом ресторане у начала тропы к водопаду играли музыканты, два индейца. У одного гитара, у второго — гитара и пан-флейта. Они играли что-то своё, и это было необыкновенно. Музыка уносила далеко, на склоны Анд, к их снежным вершинам, и ещё выше, туда, где в глубокой синеве неба беззвучно парил кондор. Я видел гордых, свободных людей, детей Солнца, видел горные дороги и древние города, теперь уже оставленные людьми, видел, как создавались линии Наска... Музыка внезапно прервалась, и мне вдруг стало горько. Что же случилось с теми людьми и что случится с нами? Куда мы идём? Знаем ли? Помним?
Not far from the Ecuadorian city of Banos there is the Devil's Horn waterfall. It really has something ominous and menacing, and when viewed from a special point, it seems that someone is looking at you with an angular face, covered with cones and growths that form horns. The devil's face is constantly changing, because it is the essence of flowing water, but most often his eyes look with a light, knowing everything in the world grin. A minute or two, and it becomes uneasy, I immediately want to run away, hide, hide, and not only from this look, but also from myself.
A winding path leads to the waterfall. It begins at a tourist restaurant, although this is, perhaps, loudly said, winds along the mountain slopes among the humid Andean forest, singing, snorting, barking, alive. Huge bright blue flowers suddenly begin to dance tango and, dancing, turn into two butterflies; a step, and the uneven snag becomes an elegant snake, and if you trace its path, you can find countless treasures hidden by the Incas in these places. So an old Indian man told me, mixing Spanish words with Quechua. His father told him about it, and his father told him about it. The Native American spoke about a young world warmed by the sun's rays, about people who did not pursue profit, but saw a world in everyone they met; he told amazing stories about those who saw through the earth, about those who could first be here and then there, many, many miles from here. He talked about many things, most of which I have now forgotten.
Then, a couple of years later, I was walking through autumn Petersburg and suddenly I heard familiar sounds on Sennaya Square. Only pan-flute, the national musical instrument of Latin American Indians, can sound like that. I immediately remembered Ecuador, an old Indian and music. In that tourist restaurant, at the beginning of the path to the waterfall, musicians played, two Indians. One has a guitar, the other has a guitar and pan-flute. They played something of their own, and it was extraordinary. Music carried far away, to the slopes of the Andes, to their snowy peaks, and even higher, to where the condor soared silently in the deep blue of the sky. I saw proud, free people, children of the Sun, I saw mountain roads and ancient cities now abandoned by people, I saw how the Nazca lines were created ... Music suddenly broke off, and I suddenly felt bitter. What happened to those people and what will happen to us? Where are we going? Do you know? Do you remember?
A winding path leads to the waterfall. It begins at a tourist restaurant, although this is, perhaps, loudly said, winds along the mountain slopes among the humid Andean forest, singing, snorting, barking, alive. Huge bright blue flowers suddenly begin to dance tango and, dancing, turn into two butterflies; a step, and the uneven snag becomes an elegant snake, and if you trace its path, you can find countless treasures hidden by the Incas in these places. So an old Indian man told me, mixing Spanish words with Quechua. His father told him about it, and his father told him about it. The Native American spoke about a young world warmed by the sun's rays, about people who did not pursue profit, but saw a world in everyone they met; he told amazing stories about those who saw through the earth, about those who could first be here and then there, many, many miles from here. He talked about many things, most of which I have now forgotten.
Then, a couple of years later, I was walking through autumn Petersburg and suddenly I heard familiar sounds on Sennaya Square. Only pan-flute, the national musical instrument of Latin American Indians, can sound like that. I immediately remembered Ecuador, an old Indian and music. In that tourist restaurant, at the beginning of the path to the waterfall, musicians played, two Indians. One has a guitar, the other has a guitar and pan-flute. They played something of their own, and it was extraordinary. Music carried far away, to the slopes of the Andes, to their snowy peaks, and even higher, to where the condor soared silently in the deep blue of the sky. I saw proud, free people, children of the Sun, I saw mountain roads and ancient cities now abandoned by people, I saw how the Nazca lines were created ... Music suddenly broke off, and I suddenly felt bitter. What happened to those people and what will happen to us? Where are we going? Do you know? Do you remember?
У записи 4 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Владимир Жуков
