Город жил своей собственной жизнью. Построенный когда-то волей одного человека, он уже давно перерос любого из своих жителей. Он был сам по себе, в самом себе - бесконечно прекрасный, величественный организм, выросший на болотах Невской поймы и потому впитавший в себя их эманации, их беспокойные, временами радостные, а временами невыносимо грустные видения о том, что было, что есть и что будет. Город хранил в себе память о многих веках, о тысячах рассветов и закатов, и эти воспоминания иногда, подобно старой фотографии, вдруг проявлялись в тёмных водах закованной в гранит реки. Временами город погружался в самого себя, мечтая и грезя, и тогда его грёзы, его тоска о минувшем и грядущем выплёскивались на его улицы и проспекты, в его проулки и дворы, проникая в сердца тех, кто мог слышать и видеть, и не было покоя им, - то был голос великого города, тоскующего о любви. Голос рождал в груди чувство сладко-щемящей боли, он согревал кровь, его неясный шёпот проникал в мозг и рождал там туманные образы, которые то расплывались, то на мгновение обретали чёткие очертания, снова растворяющиеся в сиреневой дымке тёплого августовского вечера.
The city lived its own life. Built once by the will of one person, it has long outgrown any of its inhabitants. It was by itself, in itself - an infinitely beautiful, majestic organism that grew on the swamps of the Neva floodplain and therefore absorbed their emanations, their restless, sometimes joyful, and sometimes unbearably sad visions of what was, what is and what will be. The city kept the memory of many centuries, of thousands of sunrises and sunsets, and these memories sometimes, like an old photograph, suddenly appeared in the dark waters of a river bound in granite. At times, the city sank into itself, dreaming and daydreaming, and then its dreams, its longing for the past and the future, spilled out onto its streets and avenues, into its alleys and courtyards, penetrating the hearts of those who could hear and see, and there was no peace him - that was the voice of a great city yearning for love. The voice gave rise to a feeling of sweet-aching pain in his chest, he warmed up the blood, his indistinct whisper penetrated the brain and gave rise to misty images that now blurred, then for a moment took on a clear outline, again dissolving in the lilac haze of a warm August evening.
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Владимир Жуков
