Гулять по Петербургу мне нравится больше одному. Может быть, потому, что таков сам город - в одной передаче мне как-то довелось услышать, что Петербург - город одиночества, в том смысле, что его легко можно представить совсем без людей, они не нужны ему, чего не скажешь, например, о Москве: та всегда должна быть переполнена торопливой, шумной толпой; если Петербург - это невозмутимый до полной бесстрастности джентльмен, своего рода Шерлок Холмс с его периодами мрачной депрессии, с увлечением курением опиума и игрой на скрипке, то Москва - шумная российская барыня с присущими ей самодурством и пафосом, собирающаяся на какой-нибудь бал. Впрочем, и у барыни тоже бывают приступы сплина, хандры.
Прогулки по Петербургу требуют молчания, погружения в себя, люди же часто не умеют молчать, молчать особенно, когда молчание красноречивее слов, когда информация передаётся от человека к человеку просто так, только потому, что он находится рядом. "Лишь молчание могуче, всё иное есть слабость", - говорил Чингисхан. Люди же часто говорят, говорят, они словно боятся не говорить, опасаясь, может быть, заглянуть внутрь себя, как им предлагает сделать это Петербург. Потому повсюду звучит музыка, огнями неоновых ламп гремит реклама, потому в центре города и в каждом кафе бесплатный интернет - это всё попытка уйти от себя, спрятаться, заглушить и так едва слышимый голос Беспредельности в себе.
Поэтому я часто, на первый взгляд, совершенно бесцельно гуляю по улицам и проспектам, любуюсь панорамой величественных набережных, дышу воздухом Невы, заглядываю в скверы и дворы - я пытаюсь услышать подлинный голос Петербурга. Удаётся это редко и на какие-то доли быстротекущего времени, но если всё-таки удаётся, то тогда сердца - моё и города - сливаются, и я начинаю воспринимать мир совсем иначе. В такие минуты я особенно сильно понимаю, что я - это не только я, не только физическое тело, что есть ещё что-то, что существовало до и будет существовать после, что есть что-то, что находится за гранью проявленного мира. Совершенно иначе воспринимается тогда легендарная фраза на храме Аполлона в Дельфах: "Познай самого себя": в сакральном её смысле речь идёт о понимании человека как микрокосма, о структуре того, что стоит за физическим телом человека.
И тогда совсем не случайно мне встречаются слова великого азербайджанского поэта Низами Гянджеви, выбитые на гранитной плите в одном из скверов на Петроградской стороне: "Всё умрёт, всё сгубит время, прахом истребя; вечно будет жить познавший себя".
Прогулки по Петербургу требуют молчания, погружения в себя, люди же часто не умеют молчать, молчать особенно, когда молчание красноречивее слов, когда информация передаётся от человека к человеку просто так, только потому, что он находится рядом. "Лишь молчание могуче, всё иное есть слабость", - говорил Чингисхан. Люди же часто говорят, говорят, они словно боятся не говорить, опасаясь, может быть, заглянуть внутрь себя, как им предлагает сделать это Петербург. Потому повсюду звучит музыка, огнями неоновых ламп гремит реклама, потому в центре города и в каждом кафе бесплатный интернет - это всё попытка уйти от себя, спрятаться, заглушить и так едва слышимый голос Беспредельности в себе.
Поэтому я часто, на первый взгляд, совершенно бесцельно гуляю по улицам и проспектам, любуюсь панорамой величественных набережных, дышу воздухом Невы, заглядываю в скверы и дворы - я пытаюсь услышать подлинный голос Петербурга. Удаётся это редко и на какие-то доли быстротекущего времени, но если всё-таки удаётся, то тогда сердца - моё и города - сливаются, и я начинаю воспринимать мир совсем иначе. В такие минуты я особенно сильно понимаю, что я - это не только я, не только физическое тело, что есть ещё что-то, что существовало до и будет существовать после, что есть что-то, что находится за гранью проявленного мира. Совершенно иначе воспринимается тогда легендарная фраза на храме Аполлона в Дельфах: "Познай самого себя": в сакральном её смысле речь идёт о понимании человека как микрокосма, о структуре того, что стоит за физическим телом человека.
И тогда совсем не случайно мне встречаются слова великого азербайджанского поэта Низами Гянджеви, выбитые на гранитной плите в одном из скверов на Петроградской стороне: "Всё умрёт, всё сгубит время, прахом истребя; вечно будет жить познавший себя".
I like to walk around St. Petersburg more than one. Maybe because this is the city itself - in one program I somehow happened to hear that Petersburg is a city of loneliness, in the sense that it can easily be imagined without people at all, it doesn’t need them, which you can’t say, for example, about Moscow: it should always be crowded with a hasty, noisy crowd; if Petersburg is a gentleman unperturbed to complete dispassion, a kind of Sherlock Holmes with his periods of gloomy depression, with a fondness for smoking opium and playing the violin, then Moscow is a noisy Russian lady with her inherent tyranny and pathos, going to some ball. However, the lady also has bouts of spleen, spleen.
Walking around St. Petersburg requires silence, immersion in oneself, people often do not know how to be silent, especially silent, when silence is more eloquent than words, when information is transmitted from person to person just like that, only because it is nearby. “Only silence is powerful, everything else is weakness,” said Genghis Khan. People often speak, they say, as if they were afraid not to speak, fearing, perhaps, to look inside themselves, as St. Petersburg suggests they do so. That’s why music is everywhere, neon lamp lights are ringing, because in the center of the city and in every cafe free internet is all an attempt to get away from oneself, hide, drown out the voice of Infinity in oneself so hardly audible.
Therefore, I often, at first glance, walk completely aimlessly along streets and avenues, admire the panorama of majestic embankments, breathe the air of the Neva, look into squares and courtyards - I try to hear the genuine voice of St. Petersburg. This is rarely possible, and for some fraction of the fast-moving time, but if it still succeeds, then my hearts - and my cities - merge, and I begin to perceive the world in a completely different way. At such moments, I especially understand that I am not only me, not only the physical body, that there is something else that existed before and will exist after that there is something that is beyond the bounds of the manifested world. Then the legendary phrase at the Temple of Apollo in Delphi is perceived differently: “Know thyself”: in its sacred sense, we are talking about understanding a person as a microcosm, about the structure of what is behind the physical body of a person.
And then it is not by accident that I meet the words of the great Azerbaijani poet Nizami Ganjavi, knocked out on a granite slab in one of the squares on the Petrograd side: "Everything will die, everything will ruin time, destroying it with dust; he who knows himself will live forever."
Walking around St. Petersburg requires silence, immersion in oneself, people often do not know how to be silent, especially silent, when silence is more eloquent than words, when information is transmitted from person to person just like that, only because it is nearby. “Only silence is powerful, everything else is weakness,” said Genghis Khan. People often speak, they say, as if they were afraid not to speak, fearing, perhaps, to look inside themselves, as St. Petersburg suggests they do so. That’s why music is everywhere, neon lamp lights are ringing, because in the center of the city and in every cafe free internet is all an attempt to get away from oneself, hide, drown out the voice of Infinity in oneself so hardly audible.
Therefore, I often, at first glance, walk completely aimlessly along streets and avenues, admire the panorama of majestic embankments, breathe the air of the Neva, look into squares and courtyards - I try to hear the genuine voice of St. Petersburg. This is rarely possible, and for some fraction of the fast-moving time, but if it still succeeds, then my hearts - and my cities - merge, and I begin to perceive the world in a completely different way. At such moments, I especially understand that I am not only me, not only the physical body, that there is something else that existed before and will exist after that there is something that is beyond the bounds of the manifested world. Then the legendary phrase at the Temple of Apollo in Delphi is perceived differently: “Know thyself”: in its sacred sense, we are talking about understanding a person as a microcosm, about the structure of what is behind the physical body of a person.
And then it is not by accident that I meet the words of the great Azerbaijani poet Nizami Ganjavi, knocked out on a granite slab in one of the squares on the Petrograd side: "Everything will die, everything will ruin time, destroying it with dust; he who knows himself will live forever."
У записи 13 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Владимир Жуков
