НАТЮРМОРТ( моему другу Д. , страшащемуся смерти)
Если долго глядеть на покойника не отводя глаз, он в какой-то момент начинает подмигивать из гроба, как бы намекая на нечто. Будто знает твою сокровенную тайну, но никому не скажет. Заговорщики. «Не волнуйся парень, ты же знаешь: я - могила». Или урна.
Загребая ладонью ракушки на берегу Финского, пиная серебристые плывуны и вдыхая йодистый запах выбросившихся из моря растений, задумываешься конечно же о ней. Во что одета, пьет вино (тонкогубая) или ром (поправила прическу)? Гримасничает ли, с нелепо кривым ртом и лохматой совой на плече, или это ребенок, облаченный в пижаму, танцующий в припадке лунатизма и от неловкости каждый раз падающий виском об угол стола?
Момент, секунда, стеклянные глаза, рыжие как янтарь, потом вопросы на языке рыданий, на наречии дергающихся плеч. Никто тебе не отвечает, никого больше нету, до-свидания, привет.
На столе виноград черный, как вороново крыло ,и свеча с ароматом миндаля, заботливо запиханная в горлышко бутылки из под того, что делает губы синими и запекшимися. Как это принято в стране мертвых душ и кипарисов, в городе, где рыжий обедал джином на набережной, в квартире, где он однажды прошел сквозь стеклянную дверь, что сродни волшебству. Девушка с седой прядью читает стихи. «Только никому не показывай, как я читаю стихи». Забывает строчку и глядит на всех нас тревожно, глядит на нас и на тех, кого в комнате нет.
Нам всем однажды раздадут маски спокойствия и безразличия, облачат в торжественные одежды. Мы отправимся на маскарад, откуда никогда не вернемся и не расскажем веселые истории про смерть.
Если долго глядеть на покойника не отводя глаз, он в какой-то момент начинает подмигивать из гроба, как бы намекая на нечто. Будто знает твою сокровенную тайну, но никому не скажет. Заговорщики. «Не волнуйся парень, ты же знаешь: я - могила». Или урна.
Загребая ладонью ракушки на берегу Финского, пиная серебристые плывуны и вдыхая йодистый запах выбросившихся из моря растений, задумываешься конечно же о ней. Во что одета, пьет вино (тонкогубая) или ром (поправила прическу)? Гримасничает ли, с нелепо кривым ртом и лохматой совой на плече, или это ребенок, облаченный в пижаму, танцующий в припадке лунатизма и от неловкости каждый раз падающий виском об угол стола?
Момент, секунда, стеклянные глаза, рыжие как янтарь, потом вопросы на языке рыданий, на наречии дергающихся плеч. Никто тебе не отвечает, никого больше нету, до-свидания, привет.
На столе виноград черный, как вороново крыло ,и свеча с ароматом миндаля, заботливо запиханная в горлышко бутылки из под того, что делает губы синими и запекшимися. Как это принято в стране мертвых душ и кипарисов, в городе, где рыжий обедал джином на набережной, в квартире, где он однажды прошел сквозь стеклянную дверь, что сродни волшебству. Девушка с седой прядью читает стихи. «Только никому не показывай, как я читаю стихи». Забывает строчку и глядит на всех нас тревожно, глядит на нас и на тех, кого в комнате нет.
Нам всем однажды раздадут маски спокойствия и безразличия, облачат в торжественные одежды. Мы отправимся на маскарад, откуда никогда не вернемся и не расскажем веселые истории про смерть.
STILL LIFE (to my friend D., fearful of death)
If you look at the dead man for a long time without taking your eyes off, he at some point begins to wink from the coffin, as if hinting at something. As if he knows your secret secret, but will not tell anyone. Conspirators. "Don’t worry, man, you know: I’m a grave." Or an urn.
Raking palm shells on the Finnish coast, kicking silver gusts and inhaling the iodine smell of plants ejected from the sea, you think of it of course. What is she wearing, drinking wine (thin-lipped) or rum (straightened her hair)? Does it grimace with a ridiculously crooked mouth and a shaggy owl on the shoulder, or is it a child dressed in pajamas, dancing in a fit of sleepwalking and from clumsiness each time falling with his temple on the corner of the table?
Moment, second, glass eyes, red like amber, then questions in the language of sobs, in the tongue of twitching shoulders. Nobody answers you, nobody else, goodbye, hello.
On the table, grapes are black as a raven wing, and a candle with the scent of almonds, carefully crammed into the neck of a bottle from what makes the lips blue and caked. As is customary in the country of dead souls and cypresses, in the city where the redhead dined with gin on the waterfront, in the apartment where he once went through a glass door, which is akin to magic. A girl with a gray strand reads poetry. "Just don't show anyone how I read poetry." He forgets the line and looks at us all anxiously, looks at us and those who are not in the room.
One day we will all be given masks of calm and indifference, dressed in formal clothes. We will go to the masquerade, from where we will never return and will not tell funny stories about death.
If you look at the dead man for a long time without taking your eyes off, he at some point begins to wink from the coffin, as if hinting at something. As if he knows your secret secret, but will not tell anyone. Conspirators. "Don’t worry, man, you know: I’m a grave." Or an urn.
Raking palm shells on the Finnish coast, kicking silver gusts and inhaling the iodine smell of plants ejected from the sea, you think of it of course. What is she wearing, drinking wine (thin-lipped) or rum (straightened her hair)? Does it grimace with a ridiculously crooked mouth and a shaggy owl on the shoulder, or is it a child dressed in pajamas, dancing in a fit of sleepwalking and from clumsiness each time falling with his temple on the corner of the table?
Moment, second, glass eyes, red like amber, then questions in the language of sobs, in the tongue of twitching shoulders. Nobody answers you, nobody else, goodbye, hello.
On the table, grapes are black as a raven wing, and a candle with the scent of almonds, carefully crammed into the neck of a bottle from what makes the lips blue and caked. As is customary in the country of dead souls and cypresses, in the city where the redhead dined with gin on the waterfront, in the apartment where he once went through a glass door, which is akin to magic. A girl with a gray strand reads poetry. "Just don't show anyone how I read poetry." He forgets the line and looks at us all anxiously, looks at us and those who are not in the room.
One day we will all be given masks of calm and indifference, dressed in formal clothes. We will go to the masquerade, from where we will never return and will not tell funny stories about death.
У записи 17 лайков,
1 репостов,
650 просмотров.
1 репостов,
650 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Георгий Громов
