Люди
Людей неинтересных в мире нет. Их судьбы — как истории планет. У каждой все особое, свое, и нет планет похожих на нее.
И если кто-то незаметно жил и с этой незаметностью дружил, он интересен был среди людей самой неинтерестностью своей.
У каждого свой тайный личный мир. Есть в этом мире самый лучший миг. Есть в мире этом самый страшный час. Но это все неведомо для нас.
И если умирает человек, с ним умирает первый его снег, и первый поцелуй, и первый бой... Все это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты, машины и художников холсты; да, многому остаться суждено, но что-то ведь уходит все рано.
Таков закон безжалостной игры, Не люди умирают, а миры. Людей мы помним, грешных и земных... А что мы знали, в сущности о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей? Что знаем о единственной своей? И про отца родного своего мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди, их не возвратить. Их тайные миры не возродить. И каждый раз мне хочется опять от этой невозвратности кричать.
1962
Людей неинтересных в мире нет. Их судьбы — как истории планет. У каждой все особое, свое, и нет планет похожих на нее.
И если кто-то незаметно жил и с этой незаметностью дружил, он интересен был среди людей самой неинтерестностью своей.
У каждого свой тайный личный мир. Есть в этом мире самый лучший миг. Есть в мире этом самый страшный час. Но это все неведомо для нас.
И если умирает человек, с ним умирает первый его снег, и первый поцелуй, и первый бой... Все это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты, машины и художников холсты; да, многому остаться суждено, но что-то ведь уходит все рано.
Таков закон безжалостной игры, Не люди умирают, а миры. Людей мы помним, грешных и земных... А что мы знали, в сущности о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей? Что знаем о единственной своей? И про отца родного своего мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди, их не возвратить. Их тайные миры не возродить. И каждый раз мне хочется опять от этой невозвратности кричать.
1962
People
There are no uninteresting people in the world. Their fates are like the stories of the planets. Each is all special, its own, and there are no planets similar to it.
And if someone imperceptibly lived and was friends with this imperceptibility, he was interesting among people by his own lack of interest.
Each has its own secret personal world. There is the best moment in this world. There is in this world the worst hour. But all this is unknown to us.
And if a person dies, his first snow dies, and the first kiss, and the first fight ... He takes all this with him.
Yes, there are books and bridges, cars and painters on canvas; Yes, many are destined to stay, but something after all leaves early.
This is the law of ruthless play, Not people die, but worlds. We remember sinful and earthly people ... But what did we actually know about them?
What do we know about brothers, about friends? What do we know about our only one? And about our own father, we, knowing everything, do not know anything.
People leave, they cannot be returned. Their secret worlds cannot be revived. And every time I want to shout again from this irrevocability.
1962
There are no uninteresting people in the world. Their fates are like the stories of the planets. Each is all special, its own, and there are no planets similar to it.
And if someone imperceptibly lived and was friends with this imperceptibility, he was interesting among people by his own lack of interest.
Each has its own secret personal world. There is the best moment in this world. There is in this world the worst hour. But all this is unknown to us.
And if a person dies, his first snow dies, and the first kiss, and the first fight ... He takes all this with him.
Yes, there are books and bridges, cars and painters on canvas; Yes, many are destined to stay, but something after all leaves early.
This is the law of ruthless play, Not people die, but worlds. We remember sinful and earthly people ... But what did we actually know about them?
What do we know about brothers, about friends? What do we know about our only one? And about our own father, we, knowing everything, do not know anything.
People leave, they cannot be returned. Their secret worlds cannot be revived. And every time I want to shout again from this irrevocability.
1962
У записи 24 лайков,
2 репостов,
1154 просмотров.
2 репостов,
1154 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Гриник
