Сегодня 445 лет Лепанто.
Спасибо дону Хуану, что показал султану!
Бьет в Садах Солнца сто один фонтан,
Усмехается фонтанам Византийский Султан.
Смех его, знак радости, предвестник беды,
Колеблет черный лес, лес его бороды,
Изгибает полумесяцем кроваво-красный рот:
Срединным морем мира завладел султанским флот.
Белостенная Италия от страха чуть жива,
В Адриатике ждет гибель Веницейского Льва.
У монархов христианских Папа ради Христа
Молит войска для спасения Святого Креста:
Королева Англии глядится в зеркала,
На мессе раззевался неживой Валуа,
С вечерних островов испанских пушек гул далек.
И слышит смех Властителя весь Золотой Рог.
Глохнут барабаны, в горах дробясь, —
Здесь, в краю забытом, неувенчанный князь
Встал с сомнительного трона невеликой страны.
Встал последний рыцарь, снял доспех со стены.
Последний трубадур, певчих птиц опекун.
Который с песней шел на юг, когда весь мир был юн.
И вот немногочисленный бесстрашный народ
По горным тропам двинулся в Крестовый Поход
Пушки и гонги громят тишину —
Дон Хуан Австрийский идет на войну,
Стяги напряглись на ветру ночном
В мерцанье черно-пурпурном и тускло-золотом:
Факелов багрянец и литавров звон.
Фанфары, трубы, пушки, аркебузы, сам он,
Дон Хуан, смеющийся в колечки бороды,
Он бросил вызов королям в годину беды,
Горд и, словно флаг всех свободных, прям.
Любовь Испании,
Погибель Африки,
Отпрыск Австрии
Идет к морям!
Махмуд в раю ласкает вечно-юную жену
(Дон Хуан Австрийский идет на войну).
Над звездами вознесшийся Махмудов тюрбан
Из солнечных закатов соткал океан.
Восстал Махмуд, трепещет сад, цветной, как павлин,
Махмуд шагает меж дерев, он выше всех вершин,
Он кличет, и слетается крылатый легион,
Черный Азраил, Ариэль и Аммон,
Темный сонм небесных сил,
Тысяча очей и крыл,
Которых покорил
Царь Соломон.
Мчатся красные от красных предрассветных облачков,
Желтые из желтых пагод, от презрительных божков,
Зеленые встают из едкой зелени морской,
Где в потонувших небесах безглазых гадов рой,
Где волокнистые леса и зыбкие луга,
И от недуга в раковинах — жемчуга;
Вьются с гор сапфирным дымом, сквозь расселины ползут,
И в саду надзвездном духам повелел Махмуд:
— Истолките в ступах горы, где живет народ-монах,
И просейте в сита мести серебристо-алый прах,
Чтоб ни косточки святого там остаться не могло,
Ибо с Запада гяуры вновь несут нам зло.
На устах у мира наша Соломонова печать,
И о прошлом и позорном надлежит молчать,
Но в горах я слышу голос, точно грома раскат,
Этот голос нам мешал четыре века назад:
Он Кисмета не страшится и Судьбы не признает,
Это Ричард и Раймунд и Готфрид вновь у ворот;
Это тот, кто хохоча вступает в смертный бой, —
Раздавите его, иначе пропал наш покой! —
Бой барабанов и пенье фанфар:
Дон Хуан Австрийский, небесный дар,
Память Истории,
Молния Иберии,
Гордость Австрии,
Проходит Алькалар.
На Севере, где трудятся в волнах рыбаки
(Дон Хуан Австрийский ведет полки),
Где в сером море паруса горят при заре,
Где Михаил Архангел на высокой горе
Каменными крыльями, железным копьем,
Машет над Нормандией, объятой огнем, —
На Севере враждуют толкователи Книг,
И злобой осквернились око, длань и язык,
И христиане христиан лишают живота,
И христиане в буйстве ненавидят Христа
И ту Марию, коей бог грехи отпустил, —
Но Дон Хуан Австрийский презирает их пыл.
Дон Хуан шагает сквозь мрак и разброд.
Клич его несется на закат, на восход,
Дон Хуан кричит: — Ура!
Domino gloria! —
Дон Хуан узрел моря
И собственный флот.
Король Филипп сидит во мгле при Золотом Руне
(Дон Хуан Австрийский в морской голубизне),
Карлики во мгле мельтешат, веселя
Томящегося в бархатном удушье короля.
В руках его сосуд всех оттенков луны,
Тонкий и звенящий, наподобье струны,
Лицо его бледней, чем прокаженный грибок,
Чем выросший без света в подполье росток,
В сосуде его гибель всякой славе людской, —
Но Дон Хуан Австрийский вступает в бой.
По всей Италии слух пролетел,
Что Дон Хуан турок берет на прицел.
Пушки ревут: — Ура! —
Пушки гремят: — Ха-ха! —
Дон Хуан узрел врага
И начал обстрел.
Папа до рассвета, до вестей о войне
(Дон Хуан Австрийский в дыму и огне)
Бога в тайной верхней часовне посетил.
Откуда в тайное окошко мир мал и мил, —
И увидал, как в зеркале: из смутных зыбей
Встает кроваво-красный полумесяц кораблей.
Бросает тень погибели на крестоносный флот
И Льву святого Марка закрывает проход;
Над палубами смуглолицых шейхов дворцы.
Под палубами в узах умирают гребцы,
Христиане-пленники во мраке таком,
Как в копях под землей или на дне морском.
Несчетные рабы священных солнц и лун,
Как в дни, когда Египет фараонов был юн,
Как тот народ, что, гласа и надежды лишен.
Безвольно брел в гранитный Вавилонский полон;
И многие в аду подводном сходят с ума.
Ибо всюду вражьи лица и тюремная тьма,
И бог тебя оставил, и сам ты не свой —
(Но Дон Хуан Австрийский прорвал турецкий строй!)
Дон Хуан командует, и пушки палят,
Дон Хуан море залил кровью, как пират,
И волны крови рушат борта, и вослед
Волнам в трюмы хлещет полуденный свет.
И пленники слепнут от солнечных лучей,
Ошеломлены нежданной волей своей.
Vivat Hispania!
Domino gloria!
Дон Хуан разбил врага
И спас людей.
Сервантес тоже был рабом, но в битвах стал бойцом
(Дон Хуан увенчан лавровым венцом),
Сервантесу привиделось: в ламанчской стороне
Безумный рыцарь вечно едет на худом коне;
Сервантес, улыбаясь, опускает меч в ножны…
(Дон Хуан Австрийский возвращается с войны)
Спасибо дону Хуану, что показал султану!
Бьет в Садах Солнца сто один фонтан,
Усмехается фонтанам Византийский Султан.
Смех его, знак радости, предвестник беды,
Колеблет черный лес, лес его бороды,
Изгибает полумесяцем кроваво-красный рот:
Срединным морем мира завладел султанским флот.
Белостенная Италия от страха чуть жива,
В Адриатике ждет гибель Веницейского Льва.
У монархов христианских Папа ради Христа
Молит войска для спасения Святого Креста:
Королева Англии глядится в зеркала,
На мессе раззевался неживой Валуа,
С вечерних островов испанских пушек гул далек.
И слышит смех Властителя весь Золотой Рог.
Глохнут барабаны, в горах дробясь, —
Здесь, в краю забытом, неувенчанный князь
Встал с сомнительного трона невеликой страны.
Встал последний рыцарь, снял доспех со стены.
Последний трубадур, певчих птиц опекун.
Который с песней шел на юг, когда весь мир был юн.
И вот немногочисленный бесстрашный народ
По горным тропам двинулся в Крестовый Поход
Пушки и гонги громят тишину —
Дон Хуан Австрийский идет на войну,
Стяги напряглись на ветру ночном
В мерцанье черно-пурпурном и тускло-золотом:
Факелов багрянец и литавров звон.
Фанфары, трубы, пушки, аркебузы, сам он,
Дон Хуан, смеющийся в колечки бороды,
Он бросил вызов королям в годину беды,
Горд и, словно флаг всех свободных, прям.
Любовь Испании,
Погибель Африки,
Отпрыск Австрии
Идет к морям!
Махмуд в раю ласкает вечно-юную жену
(Дон Хуан Австрийский идет на войну).
Над звездами вознесшийся Махмудов тюрбан
Из солнечных закатов соткал океан.
Восстал Махмуд, трепещет сад, цветной, как павлин,
Махмуд шагает меж дерев, он выше всех вершин,
Он кличет, и слетается крылатый легион,
Черный Азраил, Ариэль и Аммон,
Темный сонм небесных сил,
Тысяча очей и крыл,
Которых покорил
Царь Соломон.
Мчатся красные от красных предрассветных облачков,
Желтые из желтых пагод, от презрительных божков,
Зеленые встают из едкой зелени морской,
Где в потонувших небесах безглазых гадов рой,
Где волокнистые леса и зыбкие луга,
И от недуга в раковинах — жемчуга;
Вьются с гор сапфирным дымом, сквозь расселины ползут,
И в саду надзвездном духам повелел Махмуд:
— Истолките в ступах горы, где живет народ-монах,
И просейте в сита мести серебристо-алый прах,
Чтоб ни косточки святого там остаться не могло,
Ибо с Запада гяуры вновь несут нам зло.
На устах у мира наша Соломонова печать,
И о прошлом и позорном надлежит молчать,
Но в горах я слышу голос, точно грома раскат,
Этот голос нам мешал четыре века назад:
Он Кисмета не страшится и Судьбы не признает,
Это Ричард и Раймунд и Готфрид вновь у ворот;
Это тот, кто хохоча вступает в смертный бой, —
Раздавите его, иначе пропал наш покой! —
Бой барабанов и пенье фанфар:
Дон Хуан Австрийский, небесный дар,
Память Истории,
Молния Иберии,
Гордость Австрии,
Проходит Алькалар.
На Севере, где трудятся в волнах рыбаки
(Дон Хуан Австрийский ведет полки),
Где в сером море паруса горят при заре,
Где Михаил Архангел на высокой горе
Каменными крыльями, железным копьем,
Машет над Нормандией, объятой огнем, —
На Севере враждуют толкователи Книг,
И злобой осквернились око, длань и язык,
И христиане христиан лишают живота,
И христиане в буйстве ненавидят Христа
И ту Марию, коей бог грехи отпустил, —
Но Дон Хуан Австрийский презирает их пыл.
Дон Хуан шагает сквозь мрак и разброд.
Клич его несется на закат, на восход,
Дон Хуан кричит: — Ура!
Domino gloria! —
Дон Хуан узрел моря
И собственный флот.
Король Филипп сидит во мгле при Золотом Руне
(Дон Хуан Австрийский в морской голубизне),
Карлики во мгле мельтешат, веселя
Томящегося в бархатном удушье короля.
В руках его сосуд всех оттенков луны,
Тонкий и звенящий, наподобье струны,
Лицо его бледней, чем прокаженный грибок,
Чем выросший без света в подполье росток,
В сосуде его гибель всякой славе людской, —
Но Дон Хуан Австрийский вступает в бой.
По всей Италии слух пролетел,
Что Дон Хуан турок берет на прицел.
Пушки ревут: — Ура! —
Пушки гремят: — Ха-ха! —
Дон Хуан узрел врага
И начал обстрел.
Папа до рассвета, до вестей о войне
(Дон Хуан Австрийский в дыму и огне)
Бога в тайной верхней часовне посетил.
Откуда в тайное окошко мир мал и мил, —
И увидал, как в зеркале: из смутных зыбей
Встает кроваво-красный полумесяц кораблей.
Бросает тень погибели на крестоносный флот
И Льву святого Марка закрывает проход;
Над палубами смуглолицых шейхов дворцы.
Под палубами в узах умирают гребцы,
Христиане-пленники во мраке таком,
Как в копях под землей или на дне морском.
Несчетные рабы священных солнц и лун,
Как в дни, когда Египет фараонов был юн,
Как тот народ, что, гласа и надежды лишен.
Безвольно брел в гранитный Вавилонский полон;
И многие в аду подводном сходят с ума.
Ибо всюду вражьи лица и тюремная тьма,
И бог тебя оставил, и сам ты не свой —
(Но Дон Хуан Австрийский прорвал турецкий строй!)
Дон Хуан командует, и пушки палят,
Дон Хуан море залил кровью, как пират,
И волны крови рушат борта, и вослед
Волнам в трюмы хлещет полуденный свет.
И пленники слепнут от солнечных лучей,
Ошеломлены нежданной волей своей.
Vivat Hispania!
Domino gloria!
Дон Хуан разбил врага
И спас людей.
Сервантес тоже был рабом, но в битвах стал бойцом
(Дон Хуан увенчан лавровым венцом),
Сервантесу привиделось: в ламанчской стороне
Безумный рыцарь вечно едет на худом коне;
Сервантес, улыбаясь, опускает меч в ножны…
(Дон Хуан Австрийский возвращается с войны)
Today is 445 years old Lepanto.
Thanks to don Juan for showing the Sultan!
Beats in the Gardens of the Sun one hundred and one fountain,
The Byzantine Sultan grins at the fountains.
His laughter, a sign of joy, a harbinger of misfortune,
Koblet black forest, the forest of his beard,
Curves a blood-red mouth with a crescent:
The Sultan fleet took possession of the middle sea of the world.
White-walled Italy is a little alive from fear,
In the Adriatic, the death of the Venetian Lion awaits.
The monarchs of Christian Pope for Christ
Praying troops to save the Holy Cross:
The Queen of England looks in the mirror
At Mass, the inanimate Valois
From the evening islands of the Spanish cannons the buzz is far.
And the lord of the Ruler hears the whole Golden Horn.
The drums stall, crushing in the mountains, -
Here, in the land of the forgotten, un crowned prince
He rose from the dubious throne of a small country.
The last knight got up, took off his armor from the wall.
Last troubadour, songbird guardian.
Which with the song went south when the whole world was young.
And here are a few fearless people
Along the mountain trails moved to the Crusade
Guns and gongs smash silence -
Don Juan of Austria goes to war
Banners tightened in the night wind
In the flicker of black and purple and dull gold:
Torchlight scarlet and timpani ringing.
Fanfare, pipes, guns, arquebuses, he himself,
Don Juan laughing at the beard rings
He challenged the kings in the midst of trouble
Proud and, like the flag of all free, straight.
Love of spain
The death of Africa
Scion of Austria
Goes to the seas!
Mahmoud in Paradise caresses his everlasting young wife
(Don Juan of Austria goes to war).
Above the stars ascended Makhmudov turban
From the sunsets weaved the ocean.
Mahmoud rose, the garden trembles, colored as a peacock,
Mahmud steps between the trees, he is above all the peaks,
He cries, and the winged legion flies
Black Azrael, Ariel and Ammon,
The dark host of heavenly powers
A thousand eyes and wings
Which conquered
King Solomon.
Rushing red from the red predawn clouds
Yellow from yellow pagodas, from scornful gods,
Greens rise from the caustic greens of the sea,
Where in the sunken skies of the eyeless reptiles a swarm
Where fibrous forests and shaky meadows
And from an ailment in shells - pearls;
Curl from the mountains with sapphire smoke, crawl through crevices,
And in the garden of the superstellar spirits, Mahmoud commanded:
- Interpret in the stupas of the mountain where the monk people live,
And sift into the sieves of revenge silver-scarlet dust,
So that not a single bone of the saint could stay there,
For from the West, the giaurs again bring us evil.
On the lips of the world our Solomon seal,
And about the past and the shameful one must be silent,
But in the mountains I hear a voice, like thunder rumble,
This voice disturbed us four centuries ago:
He is not afraid of Kismet and does not recognize fate
It is Richard and Raimund and Gottfried again at the gates;
This is the one who laughter enters into a mortal battle -
Crush him, otherwise our peace is gone! -
Drum fight and fanfare singing:
Don Juan of Austria, a gift of heaven
Memory of history
Lightning of Iberia
Pride of Austria
Passes Alcalar.
In the North, where fishermen work in waves
(Don Juan of Austria leads the shelves)
Where in the gray sea sails burn at dawn,
Where is Michael the Archangel on a high mountain
Stone wings, iron spear,
Waving over Normandy, embraced by fire, -
Book interpreters are at war in the North,
And malice defiled the eye, hand and tongue,
And Christians Christians strip their stomachs
And Christians in a riot hate Christ
And that Mary, whom God has forgiven sins of, -
But Don Juan of Austria despises their ardor.
Don Juan strides through darkness and confusion.
His cry rushes at sunset, at sunrise,
Don Juan shouts: - Hurray!
Domino gloria! -
Don Juan saw the sea
And own fleet.
King Philip sits in the darkness at the Golden Fleece
(Don Juan of Austria in the blue of the sea),
Dwarfs in the darkness flickered, having fun
King languishing in the velvet gasp.
In his hands is a vessel of all shades of the moon,
Thin and clinking like a string
His face is paler than a leper fungus,
Than a sprout grown without light underground
In his vessel is the destruction of all human glory, -
But Don Juan of Austria enters the fray.
Rumor has flown across Italy
What Don Juan takes on the sight of the Turk.
The guns roar: - Hurray! -
The guns rattle: - Ha ha! -
Don Juan saw the enemy
And he started shelling.
Dad until dawn, before the news of the war
(Don Juan of Austria in smoke and fire)
He visited God in the secret upper chapel.
From where in the secret window the world is small and sweet, -
And saw, as in a mirror: from vague swell
A blood-red crescent of ships rises.
Casts a shadow of doom on the crusader fleet
And the lion of St. Mark closes the passage;
There are palaces above the decks of dark-faced sheikhs.
Beneath the decks, rowers die in bonds
Christians captives in such darkness
Like in mines underground or at the bottom of the sea.
Countless slaves of the holy suns and moons
Like the days when the Pharaohs of Egypt were young,
Like the people that lack voice and hope.
Wandered limply into the granite Babylonian full;
And many in hell underwater go crazy.
For everywhere enemy faces and prison darkness,
And God left you, and you yourself are not your own -
(But Don Juan of Austria broke through the Turkish system!)
Don Juan commands and the guns scorch
Don Juan blew the sea like a pirate
And the waves of blood ruin the side, and after
Waves in the holds whip the midday light.
And the captives go blind from the sun
Stunned Unexpectedly
Thanks to don Juan for showing the Sultan!
Beats in the Gardens of the Sun one hundred and one fountain,
The Byzantine Sultan grins at the fountains.
His laughter, a sign of joy, a harbinger of misfortune,
Koblet black forest, the forest of his beard,
Curves a blood-red mouth with a crescent:
The Sultan fleet took possession of the middle sea of the world.
White-walled Italy is a little alive from fear,
In the Adriatic, the death of the Venetian Lion awaits.
The monarchs of Christian Pope for Christ
Praying troops to save the Holy Cross:
The Queen of England looks in the mirror
At Mass, the inanimate Valois
From the evening islands of the Spanish cannons the buzz is far.
And the lord of the Ruler hears the whole Golden Horn.
The drums stall, crushing in the mountains, -
Here, in the land of the forgotten, un crowned prince
He rose from the dubious throne of a small country.
The last knight got up, took off his armor from the wall.
Last troubadour, songbird guardian.
Which with the song went south when the whole world was young.
And here are a few fearless people
Along the mountain trails moved to the Crusade
Guns and gongs smash silence -
Don Juan of Austria goes to war
Banners tightened in the night wind
In the flicker of black and purple and dull gold:
Torchlight scarlet and timpani ringing.
Fanfare, pipes, guns, arquebuses, he himself,
Don Juan laughing at the beard rings
He challenged the kings in the midst of trouble
Proud and, like the flag of all free, straight.
Love of spain
The death of Africa
Scion of Austria
Goes to the seas!
Mahmoud in Paradise caresses his everlasting young wife
(Don Juan of Austria goes to war).
Above the stars ascended Makhmudov turban
From the sunsets weaved the ocean.
Mahmoud rose, the garden trembles, colored as a peacock,
Mahmud steps between the trees, he is above all the peaks,
He cries, and the winged legion flies
Black Azrael, Ariel and Ammon,
The dark host of heavenly powers
A thousand eyes and wings
Which conquered
King Solomon.
Rushing red from the red predawn clouds
Yellow from yellow pagodas, from scornful gods,
Greens rise from the caustic greens of the sea,
Where in the sunken skies of the eyeless reptiles a swarm
Where fibrous forests and shaky meadows
And from an ailment in shells - pearls;
Curl from the mountains with sapphire smoke, crawl through crevices,
And in the garden of the superstellar spirits, Mahmoud commanded:
- Interpret in the stupas of the mountain where the monk people live,
And sift into the sieves of revenge silver-scarlet dust,
So that not a single bone of the saint could stay there,
For from the West, the giaurs again bring us evil.
On the lips of the world our Solomon seal,
And about the past and the shameful one must be silent,
But in the mountains I hear a voice, like thunder rumble,
This voice disturbed us four centuries ago:
He is not afraid of Kismet and does not recognize fate
It is Richard and Raimund and Gottfried again at the gates;
This is the one who laughter enters into a mortal battle -
Crush him, otherwise our peace is gone! -
Drum fight and fanfare singing:
Don Juan of Austria, a gift of heaven
Memory of history
Lightning of Iberia
Pride of Austria
Passes Alcalar.
In the North, where fishermen work in waves
(Don Juan of Austria leads the shelves)
Where in the gray sea sails burn at dawn,
Where is Michael the Archangel on a high mountain
Stone wings, iron spear,
Waving over Normandy, embraced by fire, -
Book interpreters are at war in the North,
And malice defiled the eye, hand and tongue,
And Christians Christians strip their stomachs
And Christians in a riot hate Christ
And that Mary, whom God has forgiven sins of, -
But Don Juan of Austria despises their ardor.
Don Juan strides through darkness and confusion.
His cry rushes at sunset, at sunrise,
Don Juan shouts: - Hurray!
Domino gloria! -
Don Juan saw the sea
And own fleet.
King Philip sits in the darkness at the Golden Fleece
(Don Juan of Austria in the blue of the sea),
Dwarfs in the darkness flickered, having fun
King languishing in the velvet gasp.
In his hands is a vessel of all shades of the moon,
Thin and clinking like a string
His face is paler than a leper fungus,
Than a sprout grown without light underground
In his vessel is the destruction of all human glory, -
But Don Juan of Austria enters the fray.
Rumor has flown across Italy
What Don Juan takes on the sight of the Turk.
The guns roar: - Hurray! -
The guns rattle: - Ha ha! -
Don Juan saw the enemy
And he started shelling.
Dad until dawn, before the news of the war
(Don Juan of Austria in smoke and fire)
He visited God in the secret upper chapel.
From where in the secret window the world is small and sweet, -
And saw, as in a mirror: from vague swell
A blood-red crescent of ships rises.
Casts a shadow of doom on the crusader fleet
And the lion of St. Mark closes the passage;
There are palaces above the decks of dark-faced sheikhs.
Beneath the decks, rowers die in bonds
Christians captives in such darkness
Like in mines underground or at the bottom of the sea.
Countless slaves of the holy suns and moons
Like the days when the Pharaohs of Egypt were young,
Like the people that lack voice and hope.
Wandered limply into the granite Babylonian full;
And many in hell underwater go crazy.
For everywhere enemy faces and prison darkness,
And God left you, and you yourself are not your own -
(But Don Juan of Austria broke through the Turkish system!)
Don Juan commands and the guns scorch
Don Juan blew the sea like a pirate
And the waves of blood ruin the side, and after
Waves in the holds whip the midday light.
And the captives go blind from the sun
Stunned Unexpectedly
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Николай Григорьев
