Отними у слепого старца собаку-поводыря,
У окраинного переулка — свет последнего фонаря,
Отними у последних последнее, попросту говоря,
Ни мольбы не слушая, ни обета,
У окруженного капитана — его маневр,
У прожженного графомана — его шедевр,
И тогда, может быть, мы не будем больше терпеть
Все это.
Если хочешь нового мира — отважной большой семьи,
Не побрезгуй рубищем нищего и рванью его сумы,
Отмени снисхождение, вычти семь из семи,
Отними (была такая конфета)
У отшельников — их актинии, у монахов — их ектеньи,
Отними у них то, за что так цепляются все они,
Чтобы только и дальше терпеть
Все это.
Как-то много стало всего — не видать основ.
Все вцепились в своих домашних волов, ослов,
Подставляют гузно и терпят дружно,
Как писала одна из этого круга ценительниц навьих чар,
«Отними и ребенка, и друга, и таинственный
песенный дар»,
Что исполнилось даже полней, чем нужно.
С этой просьбой нет проволочек: скупой уют
Отбирают куда охотнее, чем дают,
Но в конце туннеля, в конце ли света —
В городе разоренном вербуют девок для комполка,
Старик бредет по вагонам с палкой и без щенка,
Мать принимает с поклоном прах замученного сынка,
И все продолжают терпеть
Все это.
Помню, в госпитале новобранец, от боли согнут в дугу,
Отмудохан дедами по самое не могу,
Обмороженный, ночь провалявшийся на снегу,
Мог сказать старшине палаты — подите вы, мол, —
Но когда к нему, полутрупу, направились два деда
И сказали: боец, вот пол, вот тряпка, а вот вода, —
Чего б вы думали, встал и вымыл.
Неужели, когда уже отняты суть и честь
И осталась лишь дребезжащая, словно жесть,
Сухая, как корка, стертая, как монета,
Вот эта жизнь, безропотна и длинна,
Надо будет отнять лишь такую дрянь, как она,
Чтобы все они перестали терпеть
Все это?
19 апреля, Марксистский переулок (c) Дмитрий Быков
У окраинного переулка — свет последнего фонаря,
Отними у последних последнее, попросту говоря,
Ни мольбы не слушая, ни обета,
У окруженного капитана — его маневр,
У прожженного графомана — его шедевр,
И тогда, может быть, мы не будем больше терпеть
Все это.
Если хочешь нового мира — отважной большой семьи,
Не побрезгуй рубищем нищего и рванью его сумы,
Отмени снисхождение, вычти семь из семи,
Отними (была такая конфета)
У отшельников — их актинии, у монахов — их ектеньи,
Отними у них то, за что так цепляются все они,
Чтобы только и дальше терпеть
Все это.
Как-то много стало всего — не видать основ.
Все вцепились в своих домашних волов, ослов,
Подставляют гузно и терпят дружно,
Как писала одна из этого круга ценительниц навьих чар,
«Отними и ребенка, и друга, и таинственный
песенный дар»,
Что исполнилось даже полней, чем нужно.
С этой просьбой нет проволочек: скупой уют
Отбирают куда охотнее, чем дают,
Но в конце туннеля, в конце ли света —
В городе разоренном вербуют девок для комполка,
Старик бредет по вагонам с палкой и без щенка,
Мать принимает с поклоном прах замученного сынка,
И все продолжают терпеть
Все это.
Помню, в госпитале новобранец, от боли согнут в дугу,
Отмудохан дедами по самое не могу,
Обмороженный, ночь провалявшийся на снегу,
Мог сказать старшине палаты — подите вы, мол, —
Но когда к нему, полутрупу, направились два деда
И сказали: боец, вот пол, вот тряпка, а вот вода, —
Чего б вы думали, встал и вымыл.
Неужели, когда уже отняты суть и честь
И осталась лишь дребезжащая, словно жесть,
Сухая, как корка, стертая, как монета,
Вот эта жизнь, безропотна и длинна,
Надо будет отнять лишь такую дрянь, как она,
Чтобы все они перестали терпеть
Все это?
19 апреля, Марксистский переулок (c) Дмитрий Быков
Take the guide dog from the blind old man,
At the edge of the lane - the light of the last lamp
Take away the latter, simply put,
Not praying, not a vow,
The surrounded captain has his maneuver,
The burnt grafoman has his masterpiece,
And then maybe we won't endure anymore
All this.
If you want a new world - a brave big family,
Do not disdain the ravage of the beggar and the tear of his bag,
Cancel the indulgence, subtract seven from seven,
Take away (there was such a candy)
The hermits have their anemones, the monks have their litanies,
Take away from them what they all cling to
To only endure further
All this.
Somehow a lot became - not to see the basics.
Everyone clung to their domestic oxen, donkeys,
They substitute goosily and endure together,
As one of this circle of connoisseurs of Navi spells wrote,
“Take away both the child and the friend and the mysterious
song gift ",
Which is even more complete than necessary.
There are no delays with this request: mean coziness
They’re taking far more willingly than they give,
But at the end of the tunnel, at the end of the world -
In a ravaged city, girls are recruited for a regiment,
An old man wanders on cars with a stick and without a puppy,
Mother accepts with a bow the ashes of a tortured son,
And everyone continues to endure
All this.
I remember a rookie in the hospital, bent into an arc from pain,
Otmudohan grandfathers at the most I can’t,
Frostbite, the night lounging in the snow
Could tell the foreman of the chamber - you say, they say, -
But when two grandfathers went to him, a half-corpse
And they said: fighter, here is the floor, here is a rag, and here is water, -
What would you think, got up and washed.
Really, when the essence and honor are already taken away
And there was only a rattling, like tin,
Dry as a crust, worn as a coin
This life is resigned and long
It’s necessary to take away only such rubbish as she,
So that they all endure
All this?
April 19, Marxist Lane (c) Dmitry Bykov
At the edge of the lane - the light of the last lamp
Take away the latter, simply put,
Not praying, not a vow,
The surrounded captain has his maneuver,
The burnt grafoman has his masterpiece,
And then maybe we won't endure anymore
All this.
If you want a new world - a brave big family,
Do not disdain the ravage of the beggar and the tear of his bag,
Cancel the indulgence, subtract seven from seven,
Take away (there was such a candy)
The hermits have their anemones, the monks have their litanies,
Take away from them what they all cling to
To only endure further
All this.
Somehow a lot became - not to see the basics.
Everyone clung to their domestic oxen, donkeys,
They substitute goosily and endure together,
As one of this circle of connoisseurs of Navi spells wrote,
“Take away both the child and the friend and the mysterious
song gift ",
Which is even more complete than necessary.
There are no delays with this request: mean coziness
They’re taking far more willingly than they give,
But at the end of the tunnel, at the end of the world -
In a ravaged city, girls are recruited for a regiment,
An old man wanders on cars with a stick and without a puppy,
Mother accepts with a bow the ashes of a tortured son,
And everyone continues to endure
All this.
I remember a rookie in the hospital, bent into an arc from pain,
Otmudohan grandfathers at the most I can’t,
Frostbite, the night lounging in the snow
Could tell the foreman of the chamber - you say, they say, -
But when two grandfathers went to him, a half-corpse
And they said: fighter, here is the floor, here is a rag, and here is water, -
What would you think, got up and washed.
Really, when the essence and honor are already taken away
And there was only a rattling, like tin,
Dry as a crust, worn as a coin
This life is resigned and long
It’s necessary to take away only such rubbish as she,
So that they all endure
All this?
April 19, Marxist Lane (c) Dmitry Bykov
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ольга Шурухт
