Самым интересным в больнице, пожалуй, было наблюдать за реальными людьми, представляя, как они могли бы стать героями какой-нибудь книги.
Санитарка Л.
На лице ее подолгу задерживается выражение значимой тревоги или героического терпения, которое присуще немолодым православным женщинам, так самоотверженно посвятившим себя какому-нибудь праведному и доброму делу. Ходит Л. всегда быстро, чуть подавшись вперед, как будто тело ее наклонилось от участливого внимания к миру. Она в спешке и суетливо моет палаты, двигая тумбочками и поминутно останавливаясь, чтобы рассказать (весьма громко) пациентам какую-нибудь историю. Она дает советы. как лучше выдать дочерей замуж (за студентов духовной семинарии), куда пойти помолиться, как воцерковился один из бывших пациентов, где служат самые вдохновляющие батюшки и прочее. Голос ее кажется чересчур громким, но она не замечает, полностью погруженная в свой мир правильного и успокаивающе-радующего православия, где Бог - это сверкающая далекая идея среди бессчисленных реальных монастырей, церквей, благостных батюшек, сияющих подсвечников и молодых, порядочных студентов семинарий, за которых всенепременно нужно выдать чью-нибудь дочь.
Однажды Л. пришла на работу с перевязанной рукой. Из под повязки было видно насколько опухла и побагровела кисть. И эта рука (наверняка, сломанная), несмотря на то, что была причиной постоянной боли, стала источником куда более сильной радости. Сердобольные пациенты наперебой давали советы. Чаще всего - "сделайте рентген! Рентген-то всего-то ниже этажом!". Но Л. не шла ни за что. Она отказывалась громко, подробно и героически. Она не брала больничный. Она мазохистически приходила на работу и мыла полы, носясь по палатам и коридорам со шваброй и своей сине-фиолетовой рукой, неловко изогнутой в запястье. Л. рассказывала, как ей не расчесаться, потому что болит рука. не открыть банку, потому что болит рука и не сделать еще очень, очень много чего, и как это неприятно - но лечиться не шла.
Я ее понимала. Но все-же перед самой своей выпиской постаралась уговорить ее на рентген. Хотя бы на рентген.
Она подарила мне "красивый пакетик". Пластиковый пакет с рисунком-лебедем. "У меня люди по десять лет в монастырь с такими пакетиками ходят! Так что берегите! И обязательно, обязательно замуж, за семинариста! Я буду за вас переживать".
-----------------------------------------------------------------------------
Санитарка Л.
На лице ее подолгу задерживается выражение значимой тревоги или героического терпения, которое присуще немолодым православным женщинам, так самоотверженно посвятившим себя какому-нибудь праведному и доброму делу. Ходит Л. всегда быстро, чуть подавшись вперед, как будто тело ее наклонилось от участливого внимания к миру. Она в спешке и суетливо моет палаты, двигая тумбочками и поминутно останавливаясь, чтобы рассказать (весьма громко) пациентам какую-нибудь историю. Она дает советы. как лучше выдать дочерей замуж (за студентов духовной семинарии), куда пойти помолиться, как воцерковился один из бывших пациентов, где служат самые вдохновляющие батюшки и прочее. Голос ее кажется чересчур громким, но она не замечает, полностью погруженная в свой мир правильного и успокаивающе-радующего православия, где Бог - это сверкающая далекая идея среди бессчисленных реальных монастырей, церквей, благостных батюшек, сияющих подсвечников и молодых, порядочных студентов семинарий, за которых всенепременно нужно выдать чью-нибудь дочь.
Однажды Л. пришла на работу с перевязанной рукой. Из под повязки было видно насколько опухла и побагровела кисть. И эта рука (наверняка, сломанная), несмотря на то, что была причиной постоянной боли, стала источником куда более сильной радости. Сердобольные пациенты наперебой давали советы. Чаще всего - "сделайте рентген! Рентген-то всего-то ниже этажом!". Но Л. не шла ни за что. Она отказывалась громко, подробно и героически. Она не брала больничный. Она мазохистически приходила на работу и мыла полы, носясь по палатам и коридорам со шваброй и своей сине-фиолетовой рукой, неловко изогнутой в запястье. Л. рассказывала, как ей не расчесаться, потому что болит рука. не открыть банку, потому что болит рука и не сделать еще очень, очень много чего, и как это неприятно - но лечиться не шла.
Я ее понимала. Но все-же перед самой своей выпиской постаралась уговорить ее на рентген. Хотя бы на рентген.
Она подарила мне "красивый пакетик". Пластиковый пакет с рисунком-лебедем. "У меня люди по десять лет в монастырь с такими пакетиками ходят! Так что берегите! И обязательно, обязательно замуж, за семинариста! Я буду за вас переживать".
-----------------------------------------------------------------------------
Perhaps the most interesting thing in the hospital was to watch real people, imagining how they could become the heroes of a book.
Nurse L.
An expression of significant anxiety or heroic patience, which is inherent in middle-aged Orthodox women who are so selflessly dedicated to some righteous and good deed, is delayed for a long time on her face. L. walks always quickly, leaning forward slightly, as if her body had bent over with sympathetic attention to the world. She is in a hurry and fussily washes the wards, moving bedside tables and stopping constantly to tell (very loudly) a story to patients. She gives advice. what is the best way to marry daughters (to students of a theological seminary), where to go to pray, how one of the former patients has attended church, where the most inspiring priests serve and so on. Her voice seems too loud, but she does not notice, completely immersed in her world of correct and soothingly pleasing Orthodoxy, where God is a sparkling distant idea among countless real monasteries, churches, blessed priests, shining candlesticks and young, decent seminary students, for which, of course, you need to give someone else's daughter.
Once L. came to work with a bandaged hand. From under the blindfold it was visible how swollen and the hand turned red. And this arm (probably broken), despite the fact that it was the cause of constant pain, became a source of much stronger joy. Compassionate patients vied for advice. More often than not - "get an x-ray! An x-ray is just something below the floor!". But L. did not go for anything. She refused loudly, in detail and heroically. She did not take sick leave. She came to work masochistically and mopped floors, rushing along the chambers and corridors with a mop and her blue-violet hand, awkwardly bent in her wrist. L. told how not to comb her, because her arm hurts. I don’t open the can, because my arm hurts and I don’t have very, very much to do, and how unpleasant it is - but I didn’t go for treatment.
I understood her. But still, before her discharge, she tried to persuade her to an x-ray. At least for an x-ray.
She gave me a "beautiful bag." Plastic bag with swan pattern. "I have people for ten years in a monastery with such bags go! So take care! And be sure, be sure to marry a seminarist! I will worry about you."
-------------------------------------------------- ---------------------------
Nurse L.
An expression of significant anxiety or heroic patience, which is inherent in middle-aged Orthodox women who are so selflessly dedicated to some righteous and good deed, is delayed for a long time on her face. L. walks always quickly, leaning forward slightly, as if her body had bent over with sympathetic attention to the world. She is in a hurry and fussily washes the wards, moving bedside tables and stopping constantly to tell (very loudly) a story to patients. She gives advice. what is the best way to marry daughters (to students of a theological seminary), where to go to pray, how one of the former patients has attended church, where the most inspiring priests serve and so on. Her voice seems too loud, but she does not notice, completely immersed in her world of correct and soothingly pleasing Orthodoxy, where God is a sparkling distant idea among countless real monasteries, churches, blessed priests, shining candlesticks and young, decent seminary students, for which, of course, you need to give someone else's daughter.
Once L. came to work with a bandaged hand. From under the blindfold it was visible how swollen and the hand turned red. And this arm (probably broken), despite the fact that it was the cause of constant pain, became a source of much stronger joy. Compassionate patients vied for advice. More often than not - "get an x-ray! An x-ray is just something below the floor!". But L. did not go for anything. She refused loudly, in detail and heroically. She did not take sick leave. She came to work masochistically and mopped floors, rushing along the chambers and corridors with a mop and her blue-violet hand, awkwardly bent in her wrist. L. told how not to comb her, because her arm hurts. I don’t open the can, because my arm hurts and I don’t have very, very much to do, and how unpleasant it is - but I didn’t go for treatment.
I understood her. But still, before her discharge, she tried to persuade her to an x-ray. At least for an x-ray.
She gave me a "beautiful bag." Plastic bag with swan pattern. "I have people for ten years in a monastery with such bags go! So take care! And be sure, be sure to marry a seminarist! I will worry about you."
-------------------------------------------------- ---------------------------
У записи 20 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ольга Шурухт
