Те, с которыми что молчать, что говорить,
достаешь сигарету, а зажигалка уже горит,
допиваешь, а уже протягивают, чтоб долить;
им не требуется объяснять ни что болит,
ни по кому болит;
и соврал бы, да что соврешь им, когда весь вид
мой красноречиво правду им говорит,
как они – обижаясь и злясь временами -
продолжают меня любить;
и я чувствую, как между нами
тянется, теплится, бесится, бьется,
натягивается до предела, но никогда не рвется
живая нить,
из всего, что имею – именно это стоит хранить.
Те, кто берут на слабо, а потом проверяют пульс;
при истерике бьют наотмашь по левой щеке;
к ним приходишь – расквашен весь, говоришь: «Боюсь!
существую, мол, при деспотичном ростовщике;
я ему по крупицам сдаю слова, но растет процент!
я готов замолчать, только что ему, если глух?!»
А они, улыбаясь: «Ну, давай, завершай концерт,
завершай подводить нам итог всех своих разрух»,
гладят нежно, и от их теплых рук
улыбка вспыхивает на лице.
Те, с которыми мне еще жить и жить:
напиваться ночами и прошлое ворошить,
и сидеть на кухне,
и словами отчаянно ворожить –
словно угли
их ворошить,
едва потухнет.
Быть счастливым их улыбками, постоянством,
и – когда-нибудь – сединой,
до которой черт-его-знает-сколько-еще-ночей;
те, которые при встрече не спрашивают: «ты чей?»,
просто констатируют:
«ты теперь со мной».
Алекс Микеров, 09
достаешь сигарету, а зажигалка уже горит,
допиваешь, а уже протягивают, чтоб долить;
им не требуется объяснять ни что болит,
ни по кому болит;
и соврал бы, да что соврешь им, когда весь вид
мой красноречиво правду им говорит,
как они – обижаясь и злясь временами -
продолжают меня любить;
и я чувствую, как между нами
тянется, теплится, бесится, бьется,
натягивается до предела, но никогда не рвется
живая нить,
из всего, что имею – именно это стоит хранить.
Те, кто берут на слабо, а потом проверяют пульс;
при истерике бьют наотмашь по левой щеке;
к ним приходишь – расквашен весь, говоришь: «Боюсь!
существую, мол, при деспотичном ростовщике;
я ему по крупицам сдаю слова, но растет процент!
я готов замолчать, только что ему, если глух?!»
А они, улыбаясь: «Ну, давай, завершай концерт,
завершай подводить нам итог всех своих разрух»,
гладят нежно, и от их теплых рук
улыбка вспыхивает на лице.
Те, с которыми мне еще жить и жить:
напиваться ночами и прошлое ворошить,
и сидеть на кухне,
и словами отчаянно ворожить –
словно угли
их ворошить,
едва потухнет.
Быть счастливым их улыбками, постоянством,
и – когда-нибудь – сединой,
до которой черт-его-знает-сколько-еще-ночей;
те, которые при встрече не спрашивают: «ты чей?»,
просто констатируют:
«ты теперь со мной».
Алекс Микеров, 09
Those with whom to be silent, what to speak,
take out a cigarette and the lighter is already on
you finish, and already stretch to add;
they don’t need to explain anything that hurts,
it hurts for no one;
and would lie, but what if you lie to them when the whole view
my eloquent truth tells them
how are they - offended and angry at times -
continue to love me;
and I feel like between us
stretches, warms, rages, beats,
stretches to the limit but never breaks
live thread
of all that I have - that’s exactly what is worth keeping.
Those who take on weakly, and then check the pulse;
with hysterics they hit the left cheek;
you come to them - the whole is leavened, you say: “I'm afraid!
I exist, they say, with a despotic moneylender;
I give him the words bit by bit, but the percentage is growing!
I’m ready to shut up, just him, if deaf ?! ”
And they, smiling: "Well, come on, finish the concert,
finish summing up all your devastation, ”
stroking gently, and from their warm hands
a smile flashes on the face.
Those with whom I still live and live:
get drunk at night and tedious past,
and sit in the kitchen
and words frantically cast a spell -
like coals
stir them up
hardly goes out.
Be happy with their smiles, constancy,
and - someday - gray hair,
to which the hell-knows-how many-more-nights;
those who do not ask at a meeting: “whose are you?”,
just stating:
"You are now with me."
Alex Mikerov, 09
take out a cigarette and the lighter is already on
you finish, and already stretch to add;
they don’t need to explain anything that hurts,
it hurts for no one;
and would lie, but what if you lie to them when the whole view
my eloquent truth tells them
how are they - offended and angry at times -
continue to love me;
and I feel like between us
stretches, warms, rages, beats,
stretches to the limit but never breaks
live thread
of all that I have - that’s exactly what is worth keeping.
Those who take on weakly, and then check the pulse;
with hysterics they hit the left cheek;
you come to them - the whole is leavened, you say: “I'm afraid!
I exist, they say, with a despotic moneylender;
I give him the words bit by bit, but the percentage is growing!
I’m ready to shut up, just him, if deaf ?! ”
And they, smiling: "Well, come on, finish the concert,
finish summing up all your devastation, ”
stroking gently, and from their warm hands
a smile flashes on the face.
Those with whom I still live and live:
get drunk at night and tedious past,
and sit in the kitchen
and words frantically cast a spell -
like coals
stir them up
hardly goes out.
Be happy with their smiles, constancy,
and - someday - gray hair,
to which the hell-knows-how many-more-nights;
those who do not ask at a meeting: “whose are you?”,
just stating:
"You are now with me."
Alex Mikerov, 09
У записи 17 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Зуев
