Сегодня я опять иду дежурить на нашу выставку дивной вышивки.
Она как бабочка-однодневка: всего месяц, про нее никто не знает, ее не рекламируют кроме как по уютным бложикам. Афишка у нее темная, неяркая. Все почти подпольно. В отличие от прошлогодней "Рекламы и упаковки", насчет нее Петропавловка молчит, хотя сама и проводит.
Опять за день будет полтора человека, не считая родственников и знакомых тех, кто там выставляется.
Да, без рекламы даже воду в пустыне не продашь. Да, рекламой нужно заниматься. Да, вышивальщицы не будут заниматься ею никогда. Они сделают красивую и сдержанную афишу, таковы их работы. Даже хохлома и гжель в их исполнении изящны. Их афишу не заметят не только издали, но даже на близком расстоянии она мирно сольется с любым петербургским видом.
Я хожу дежурить на выставку в качестве аскезы, осознавая бесполезность этого действа. Мне просто хочется еще и еще раз провести полдня в тишине среди рукотворной красоты. Среди концентрированного Времени, воплощенного в миллионах ударов иглой, в медленно наросшем на ткани шелковом слое.
И мой текст тоже ничего не изменит, он сольется с вашей френдлентой, как та вышивка. Если я сделаю "правильную" яркую афишу, полагаю, меня исторгнут из вышивального подполья как инородное тело. Я и так-то еле держусь в своей мимикрии. Поэтому получайте привычную темненькую картинку. И знайте, что все узоры на ней - фотографии настоящих вышивок с той выставки.
У меня все.
Она как бабочка-однодневка: всего месяц, про нее никто не знает, ее не рекламируют кроме как по уютным бложикам. Афишка у нее темная, неяркая. Все почти подпольно. В отличие от прошлогодней "Рекламы и упаковки", насчет нее Петропавловка молчит, хотя сама и проводит.
Опять за день будет полтора человека, не считая родственников и знакомых тех, кто там выставляется.
Да, без рекламы даже воду в пустыне не продашь. Да, рекламой нужно заниматься. Да, вышивальщицы не будут заниматься ею никогда. Они сделают красивую и сдержанную афишу, таковы их работы. Даже хохлома и гжель в их исполнении изящны. Их афишу не заметят не только издали, но даже на близком расстоянии она мирно сольется с любым петербургским видом.
Я хожу дежурить на выставку в качестве аскезы, осознавая бесполезность этого действа. Мне просто хочется еще и еще раз провести полдня в тишине среди рукотворной красоты. Среди концентрированного Времени, воплощенного в миллионах ударов иглой, в медленно наросшем на ткани шелковом слое.
И мой текст тоже ничего не изменит, он сольется с вашей френдлентой, как та вышивка. Если я сделаю "правильную" яркую афишу, полагаю, меня исторгнут из вышивального подполья как инородное тело. Я и так-то еле держусь в своей мимикрии. Поэтому получайте привычную темненькую картинку. И знайте, что все узоры на ней - фотографии настоящих вышивок с той выставки.
У меня все.
Today I am again on duty at our exhibition of marvelous embroidery.
She’s like a one-day butterfly: just a month, no one knows about her, she’s not advertised except for cozy blazhki. Her poster is dark, dim. Everything is almost underground. Unlike last year's “Advertising and Packaging,” Peter and Paul Silence is silent about it, although it does.
Again, there will be one and a half people per day, not counting the relatives and friends of those who are exhibited there.
Yes, you can’t even sell water in the desert without advertising. Yes, you need to do advertising. Yes, embroiderers will never do it. They will make a beautiful and restrained poster, such is their work. Even Khokhloma and Gzhel in their performance are elegant. Their poster will not be noticed not only from afar, but even at close range it will peacefully merge with any Petersburg look.
I go to watch the exhibition as an austerity, realizing the futility of this action. I just want to spend half a day again and again in silence among man-made beauty. Among concentrated Time, embodied in millions of punches with a needle, in a silk layer slowly growing on fabric.
And my text will not change anything either, it will merge with your friend, like that embroidery. If I make a “correct” bright poster, I think I will be ejected from the embroidery underground as a foreign body. I still barely hold on to my mimicry. Therefore, get the usual dark little picture. And know that all the patterns on it are photographs of real embroideries from that exhibition.
That's all I wanted to say.
She’s like a one-day butterfly: just a month, no one knows about her, she’s not advertised except for cozy blazhki. Her poster is dark, dim. Everything is almost underground. Unlike last year's “Advertising and Packaging,” Peter and Paul Silence is silent about it, although it does.
Again, there will be one and a half people per day, not counting the relatives and friends of those who are exhibited there.
Yes, you can’t even sell water in the desert without advertising. Yes, you need to do advertising. Yes, embroiderers will never do it. They will make a beautiful and restrained poster, such is their work. Even Khokhloma and Gzhel in their performance are elegant. Their poster will not be noticed not only from afar, but even at close range it will peacefully merge with any Petersburg look.
I go to watch the exhibition as an austerity, realizing the futility of this action. I just want to spend half a day again and again in silence among man-made beauty. Among concentrated Time, embodied in millions of punches with a needle, in a silk layer slowly growing on fabric.
And my text will not change anything either, it will merge with your friend, like that embroidery. If I make a “correct” bright poster, I think I will be ejected from the embroidery underground as a foreign body. I still barely hold on to my mimicry. Therefore, get the usual dark little picture. And know that all the patterns on it are photographs of real embroideries from that exhibition.
That's all I wanted to say.
У записи 93 лайков,
25 репостов,
3630 просмотров.
25 репостов,
3630 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Элина Арсеньева
