Когда Солженицын услышал слова Достоевского «Красота спасет мир»,...

Когда Солженицын услышал слова Достоевского «Красота спасет мир», он подумал: «Неужели? Он, правда, [говорил] об этом? Быть может, он говорил неформально и произнёс это, не обдумав как следует?» Но затем он подумал: «Достоевский — мастер, обычно он не оговаривается. И если он сказал это, то, может быть, в этом есть нечто особенное, и он хотел, чтобы к этому отнеслись очень серьёзно? Это не просто обаятельное остроумие, но что-то важное и глубокое?» И он подумал, быть может, о собственной жизни, и сказал: «Правда и справедливость действуют более-менее прямолинейно, как мы их обычно представляем». И он добавил: «Но красота!», и сейчас я перефразирую и приукрашиваю: ахер ива гатих̣ премн̣ах̣ свабха̄ва-кут̣ила̄ бхавет [«Шри Чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 14.163]. Он косвенным образом признал, что красота «движется» непредсказуемо, не прямолинейно. Так же, как в случае гармонии, если говорить о красоте. Они показывают, что если взять лицо очень красивой женщины или привлекательного мужчины и разделить его пополам, то оно уже не будет столь красивым, если вы сложите вместе две зеркально одинаковые половины. Но в реальных лицах присутствует разнообразие элементов, объединённых в прекрасном образе. Высший образ прекрасен. Это значит привести в гармонию непохожие, различные элементы. Таким образом, правда и справедливость более линейны в своём подходе. Но красота «движется»,