Сегодня утром я был в больнице у Олега Кашина. Ему сделали очередную
операцию, хирургически восстановили в прямом и переносном смысле этого
понятия лицо российской журналистики. Зверское избиение корреспондента
газеты "Коммерсантъ" вызвало гораздо более широкий резонанс в обществе и
профессиональной среде, чем все другие покушения на жизнь и здоровье
российских журналистов. В реакции федеральных телеканалов, правда, могла
подозреваться заданность – ведь и тон немедленного отклика главы
государства на случившееся отличался от сказанного первым лицом после
убийства Анны Политковской. И еще.
До нападения на него Олег
Кашин для федерального эфира не существовал и не мог существовать. Он в
последнее время писал про радикальную оппозицию, протестные движения и
уличных молодежных вожаков, а эти темы и герои немыслимы на ТВ.
Маргинальная вроде среда начинает что-то менять в общественной ситуации,
формирует новый тренд, но среди тележурналистов у Кашина просто нет
коллег. Был один Андрей Лошак, да и тот весь вышел – в интернет.
После
подлинных и мнимых грехов 90-х в 2000-е годы в два приема – сначала
ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в
контртеррористической войне – произошло огосударствление "федеральной"
телеинформации. Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно
поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким
политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее
настроения, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не
информация вовсе, а властный пиар или антипиар – чего стоит эфирная
артподготовка снятия Лужкова. И, конечно, самопиар власти.
Для
корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица – не
ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент
тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и
подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в
его подлинном понимании – попытка раскрыть того, кто не хотел бы
раскрываться. Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой
"Ладе-Калине" позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его
настроение на 2012 год и неосведомленность в неприятных темах. Но
представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в
отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: зачем вы
загнали в угол Михаила Ходорковского?
Это снова пример из
"Коммерсанта" – порой возникает впечатление, что ведущая
общественно-политическая газета страны (вестник отнюдь не
программно-оппозиционный) и федеральные телеканалы рассказывают о разных
Россиях. А ведущую деловую газету "Ведомости" спикер Грызлов фактически
приравнял к пособникам террористов – в том числе по своей привычке к
контексту российских СМИ, телевидения, прежде всего. Рейтинг действующих
президента и премьера оценивают примерно в 75%. В федеральном телеэфире
о них не слышно критических, скептических или иронических суждений.
Замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть
предстает дорогим покойником: о ней только хорошо или ничего. Притом,
что у аудитории явно востребованы и другие мнения: какой фурор вызвало
почти единственное исключение – показ по телевидению диалога Юрия
Шевчука с Владимиром Путиным.
Вечнозеленые приемы, знакомые
каждому, кто застал Центральное телевидение СССР. Когда репортажи
подменяет протокольная съемка "встреча в Кремле", текст содержит
"интонационную поддержку", когда существуют каноны показа: первое лицо
принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с
зарубежным коллегой. Это не новости, а старости – повторения того, как
принято в таких случаях вещать. Возможны показы и вовсе без инфоповодов –
на прореженной эфирной грядке любой овощ будет выглядеть фигурой просто
в силу регулярного появления на экране.
Проработав только в
Останкине или для Останкина 24 года, я говорю об этом с горечью. Я не
вправе винить никого из коллег, сам никакой не борец и от других
подвигов не жду. Но надо хоть назвать вещи своими именами. За
тележурналистику вдвойне обидно при очевидных достижениях масштабных
телешоу и отечественной школы сериалов. Наше телевидение все изощреннее
будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его
гражданским общественно-политическим институтом. Убежден, это одна из
главных причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части
населения, когда люди нашего с вами круга говорят: чего ящик включать,
его не для меня делают!
Куда страшнее, что большая часть
населения уже и не нуждается в журналистике. Когда недоумевают: ну,
побили, подумаешь! мало ли кого у нас бьют, а чего из-за репортера-то
такой сыр-бор? – миллионы людей не понимают, что на профессиональный
риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что
он написал, сказал или снял. А за то, что это прочитали, услышали или
увидели.
операцию, хирургически восстановили в прямом и переносном смысле этого
понятия лицо российской журналистики. Зверское избиение корреспондента
газеты "Коммерсантъ" вызвало гораздо более широкий резонанс в обществе и
профессиональной среде, чем все другие покушения на жизнь и здоровье
российских журналистов. В реакции федеральных телеканалов, правда, могла
подозреваться заданность – ведь и тон немедленного отклика главы
государства на случившееся отличался от сказанного первым лицом после
убийства Анны Политковской. И еще.
До нападения на него Олег
Кашин для федерального эфира не существовал и не мог существовать. Он в
последнее время писал про радикальную оппозицию, протестные движения и
уличных молодежных вожаков, а эти темы и герои немыслимы на ТВ.
Маргинальная вроде среда начинает что-то менять в общественной ситуации,
формирует новый тренд, но среди тележурналистов у Кашина просто нет
коллег. Был один Андрей Лошак, да и тот весь вышел – в интернет.
После
подлинных и мнимых грехов 90-х в 2000-е годы в два приема – сначала
ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в
контртеррористической войне – произошло огосударствление "федеральной"
телеинформации. Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно
поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким
политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее
настроения, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не
информация вовсе, а властный пиар или антипиар – чего стоит эфирная
артподготовка снятия Лужкова. И, конечно, самопиар власти.
Для
корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица – не
ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент
тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и
подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в
его подлинном понимании – попытка раскрыть того, кто не хотел бы
раскрываться. Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой
"Ладе-Калине" позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его
настроение на 2012 год и неосведомленность в неприятных темах. Но
представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в
отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: зачем вы
загнали в угол Михаила Ходорковского?
Это снова пример из
"Коммерсанта" – порой возникает впечатление, что ведущая
общественно-политическая газета страны (вестник отнюдь не
программно-оппозиционный) и федеральные телеканалы рассказывают о разных
Россиях. А ведущую деловую газету "Ведомости" спикер Грызлов фактически
приравнял к пособникам террористов – в том числе по своей привычке к
контексту российских СМИ, телевидения, прежде всего. Рейтинг действующих
президента и премьера оценивают примерно в 75%. В федеральном телеэфире
о них не слышно критических, скептических или иронических суждений.
Замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть
предстает дорогим покойником: о ней только хорошо или ничего. Притом,
что у аудитории явно востребованы и другие мнения: какой фурор вызвало
почти единственное исключение – показ по телевидению диалога Юрия
Шевчука с Владимиром Путиным.
Вечнозеленые приемы, знакомые
каждому, кто застал Центральное телевидение СССР. Когда репортажи
подменяет протокольная съемка "встреча в Кремле", текст содержит
"интонационную поддержку", когда существуют каноны показа: первое лицо
принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с
зарубежным коллегой. Это не новости, а старости – повторения того, как
принято в таких случаях вещать. Возможны показы и вовсе без инфоповодов –
на прореженной эфирной грядке любой овощ будет выглядеть фигурой просто
в силу регулярного появления на экране.
Проработав только в
Останкине или для Останкина 24 года, я говорю об этом с горечью. Я не
вправе винить никого из коллег, сам никакой не борец и от других
подвигов не жду. Но надо хоть назвать вещи своими именами. За
тележурналистику вдвойне обидно при очевидных достижениях масштабных
телешоу и отечественной школы сериалов. Наше телевидение все изощреннее
будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его
гражданским общественно-политическим институтом. Убежден, это одна из
главных причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части
населения, когда люди нашего с вами круга говорят: чего ящик включать,
его не для меня делают!
Куда страшнее, что большая часть
населения уже и не нуждается в журналистике. Когда недоумевают: ну,
побили, подумаешь! мало ли кого у нас бьют, а чего из-за репортера-то
такой сыр-бор? – миллионы людей не понимают, что на профессиональный
риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что
он написал, сказал или снял. А за то, что это прочитали, услышали или
увидели.
This morning I was in the hospital with Oleg Kashin. He made another
surgery, surgically restored in the literal and figurative sense of this
concepts face of Russian journalism. Brutal beating of a correspondent
of the newspaper Kommersant caused a much wider resonance in society and
professional environment than all other attempts on life and health
Russian journalists. In the reaction of the federal TV channels, however, it could
suspect certainty - after all, the tone of the immediate response of the head
state on what happened was different from what was said by the first person after
the murder of Anna Politkovskaya. And further.
Before the attack on him Oleg
Kashin for the federal broadcast did not exist and could not exist. He is in
lately he wrote about radical opposition, protest movements and
street youth leaders, and these themes and heroes are unthinkable on TV.
Marginal environment begins to change something in a social situation,
creates a new trend, but among the TV journalists, Kashin simply does not have
colleagues. There was one Andrei Loshak, and he was all out on the Internet.
After
the genuine and imaginary sins of the 90s in the 2000s in two ways - first
for the sake of eradicating media oligarchs, and then for the sake of the unity of the ranks in
counter-terrorist war - there was a nationalization of the "federal"
teleinformation. Journalistic topics, and with them all my life, finally
shared on the passable on TV and impassable on TV. For every
politically significant ether guessed the goals and objectives of the government, its
mood, attitude, her friends and foes. Institutional it is and not
information at all, and domineering public relations or antipiar - what is the ether
artillery preparation removal Luzhkov. And, of course, self-praying power.
For
federal television correspondent senior officials - not
newsmakers, and the chiefs of his boss. Institutional Correspondent
then not a journalist at all, but an official, following the logic of ministry and
submission. It’s impossible to have a boss’s boss, for example,
its true understanding is an attempt to uncover one who would not want to
to unfold. A conversation between Andrei Kolesnikov and Vladimir Putin in yellow
"Lade Kalina" allows you to feel the self-confidence of the prime minister, his
mood for 2012 and lack of awareness in unpleasant topics. But
imagine whether in the mouth of the domestic journalist, and then in
Russian television question asked by Kolesnikov Putin: why are you
cornered Mikhail Khodorkovsky?
This is again an example of
"Kommersant" - sometimes it seems that the leading
social and political newspaper of the country (the journal is not at all
program opposition) and federal TV channels talk about different
Russia. And the leading business newspaper "Vedomosti", speaker Gryzlov is actually
equated to accomplices of terrorists - including by their habit of
context of the Russian media, television, above all. Rating of acting
the president and the prime minister are estimated at about 75%. On federal television
no critical, skeptical, or ironic judgments are heard.
Hush up to a quarter of the spectrum of public opinion. Higher authority
It appears to be an expensive dead man: only good or nothing about her. Besides
that the audience is clearly in demand and other opinions: what a sensation caused
almost the only exception is the televised dialogue of Yuri
Shevchuk with Vladimir Putin.
Evergreen tricks, familiar
everyone who caught the Central Television of the USSR. When reporting
replaces the protocol meeting "meeting in the Kremlin", the text contains
"intonation support" when the canons of the show exist: the first person
takes the minister or the head of the region, goes to the people, holds a summit with
foreign colleague. This is not news, but old age — repetitions of how
it is customary to broadcast in such cases. Impressions are possible at all without infopovodov -
on a thinned ethereal garden any vegetable will look like a figure just
due to regular appearance on the screen.
Having worked only in
Ostankino or for Ostankin for 24 years, I say this with bitterness. I do not
have the right to blame any of their colleagues, no fighter himself from others
feats do not expect. But we must at least call things by their proper names. Behind
TV journalism is doubly offensive with the obvious achievements of large-scale
TV show and domestic school TV series. Our television is more sophisticated
excites, fascinates, entertains and laughs, but you can hardly call him
civil socio-political institution. Convinced this one of
the main reasons for the dramatic decline of television watching the most active part
of the population, when people of our circle say: What does the box include,
its not for me to do!
Much worse than most
population no longer needs journalism. When one wonders: well,
beat, think! you never know who we beat, and what because of the reporter
such a fuss? - Millions of people do not understand what a professional
The risk journalist goes for the sake of his audience. The journalist is not beaten because
he wrote, said or removed. And for reading, hearing or
have seen.
surgery, surgically restored in the literal and figurative sense of this
concepts face of Russian journalism. Brutal beating of a correspondent
of the newspaper Kommersant caused a much wider resonance in society and
professional environment than all other attempts on life and health
Russian journalists. In the reaction of the federal TV channels, however, it could
suspect certainty - after all, the tone of the immediate response of the head
state on what happened was different from what was said by the first person after
the murder of Anna Politkovskaya. And further.
Before the attack on him Oleg
Kashin for the federal broadcast did not exist and could not exist. He is in
lately he wrote about radical opposition, protest movements and
street youth leaders, and these themes and heroes are unthinkable on TV.
Marginal environment begins to change something in a social situation,
creates a new trend, but among the TV journalists, Kashin simply does not have
colleagues. There was one Andrei Loshak, and he was all out on the Internet.
After
the genuine and imaginary sins of the 90s in the 2000s in two ways - first
for the sake of eradicating media oligarchs, and then for the sake of the unity of the ranks in
counter-terrorist war - there was a nationalization of the "federal"
teleinformation. Journalistic topics, and with them all my life, finally
shared on the passable on TV and impassable on TV. For every
politically significant ether guessed the goals and objectives of the government, its
mood, attitude, her friends and foes. Institutional it is and not
information at all, and domineering public relations or antipiar - what is the ether
artillery preparation removal Luzhkov. And, of course, self-praying power.
For
federal television correspondent senior officials - not
newsmakers, and the chiefs of his boss. Institutional Correspondent
then not a journalist at all, but an official, following the logic of ministry and
submission. It’s impossible to have a boss’s boss, for example,
its true understanding is an attempt to uncover one who would not want to
to unfold. A conversation between Andrei Kolesnikov and Vladimir Putin in yellow
"Lade Kalina" allows you to feel the self-confidence of the prime minister, his
mood for 2012 and lack of awareness in unpleasant topics. But
imagine whether in the mouth of the domestic journalist, and then in
Russian television question asked by Kolesnikov Putin: why are you
cornered Mikhail Khodorkovsky?
This is again an example of
"Kommersant" - sometimes it seems that the leading
social and political newspaper of the country (the journal is not at all
program opposition) and federal TV channels talk about different
Russia. And the leading business newspaper "Vedomosti", speaker Gryzlov is actually
equated to accomplices of terrorists - including by their habit of
context of the Russian media, television, above all. Rating of acting
the president and the prime minister are estimated at about 75%. On federal television
no critical, skeptical, or ironic judgments are heard.
Hush up to a quarter of the spectrum of public opinion. Higher authority
It appears to be an expensive dead man: only good or nothing about her. Besides
that the audience is clearly in demand and other opinions: what a sensation caused
almost the only exception is the televised dialogue of Yuri
Shevchuk with Vladimir Putin.
Evergreen tricks, familiar
everyone who caught the Central Television of the USSR. When reporting
replaces the protocol meeting "meeting in the Kremlin", the text contains
"intonation support" when the canons of the show exist: the first person
takes the minister or the head of the region, goes to the people, holds a summit with
foreign colleague. This is not news, but old age — repetitions of how
it is customary to broadcast in such cases. Impressions are possible at all without infopovodov -
on a thinned ethereal garden any vegetable will look like a figure just
due to regular appearance on the screen.
Having worked only in
Ostankino or for Ostankin for 24 years, I say this with bitterness. I do not
have the right to blame any of their colleagues, no fighter himself from others
feats do not expect. But we must at least call things by their proper names. Behind
TV journalism is doubly offensive with the obvious achievements of large-scale
TV show and domestic school TV series. Our television is more sophisticated
excites, fascinates, entertains and laughs, but you can hardly call him
civil socio-political institution. Convinced this one of
the main reasons for the dramatic decline of television watching the most active part
of the population, when people of our circle say: What does the box include,
its not for me to do!
Much worse than most
population no longer needs journalism. When one wonders: well,
beat, think! you never know who we beat, and what because of the reporter
such a fuss? - Millions of people do not understand what a professional
The risk journalist goes for the sake of his audience. The journalist is not beaten because
he wrote, said or removed. And for reading, hearing or
have seen.
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Асель Куспанова
