Продолжение истории про #карнегихолл (см пост от 8 августа). На этот раз про чудо, свидетелем которого я стал на одном из концертов.
В начале 1960х Карнеги Холл собирались снести для постройки небоскреба. Нью-Йоркский симфонический оркестр переехал в новое здание, владельцы зала не верили в его окупаемость, а мидтаун обрастал стеклянными высотками.
Хотя снос был утверждён на уровне городской администрации, Карнеги Холл отстояли музыканты. Кампания по сохранению зала собрала большую поддержку, и в итоге государство выкупило зал у владельцев.
С тех пор, в Карнеги Холле стали поводить не только концерты академической музыки, но и джаза, а в 60е и 70е даже рок-н-ролла.
Сейчас рок-н-ролла в Карнеги Холле нет, а вот джаз бывает достаточно регулярно. За те семь лет, что я в Нью-Йорке, главным джазовым концертом было выступление дуэта Херби Хэнкока и Чик Кореа весной 2015.
Два наиболее влиятельных, наряду с Китом Джаретом, джазовых пианиста, последний раз они играли вдвоем в 1978. Дуэт 1978 года был записан и выпущен на двух пластинках, это стало настоящим событием. Два пианиста такого масштаба играют вместе? В 1978 казалось, что такого не могло случится...
В 2015 было похожее ощущение. Я помню, что билеты стоили очень дорого. За $100 я взял себе билет на галерку под потолком третьего яруса. Это был практически последний ряд, и с высоты казалось, что два огромных рояля сливаются в единое целое. Билеты были раскуплены за месяц, зал был забит до отказа.
***
Как и всегда, концерт начался без опоздания. Худшее, что можно сделать в этом городе - отнять у жителей минуту их драгоценного времени.
В начале концерта, музыканты вспоминали Нью-Йорк, в котором они жили в конце 60х – начале 70х годов. Больше всего по тем временам ностальгировал Чик: он вспоминал своих учителей, выдающихся джазменов, и свою маргинальную жизнь в диком и неопрятном Нью-Йорке тех времен. При этом светлый пиджак и сухой калифорнийский загар маэстро как бы транслировали идею о том, что Нью-Йорк – это про молодость и энергию, а Калифорния, в которой оба маэстро почивают на лаврах уже очень давно, – это про покой и идеальный климат.
Перед первой пьесой Херби заметил, что ни он ни Чик не знают, какие произведения будут играть на протяжении всего концерта. Намекнуть публике на отсутствие плана – избитый джазовый прием. Его любят журналисты, неискушенные слушатели и сами артисты. Возможно это позволяет музыкантам создать настрой на что-то неординарное и избавиться от болезненного ощущения самоповторения.
В подтверждение спонтанности своего выступления, маэстро сыграли Cantaloupe Island и All Blues – композиции, которые можно смело исполнять на любом джем сейшне, так как трудно представить себе джазмена, который их не знает.
Из репертуара 1978 года, повторилась лишь Maiden Voyage, казалось бы специально написанная для двух роялей. На Maiden Voyage я выпал из реальности. Что может быть круче, чем раскатать модальную пьесу по всей клавишной плоскости двух роялей? А фортепианный грув на два такта? В юности я подобрал этот грув, только для того чтобы играть его бесконечное количество раз. Играть, а потом еще и спеть основную мелодию. И так снова и снова...
Была и новая музыка. В середине выступления, Херби Хэнкок достал из кармана пиджака партитуру, небрежно расправил ее на нотном стане, и сказал, что получил ее от Чика за день до концерта по электронной почте. Как и все новое, пьеса звучала сложно, хотя возможно и то, что долгое томление партитуры в кармане маэстро явно не способствовало легкому усвоению материала.
Весь концерт казалось, что инициатива исходит от Херби Хэнкока. Чик Кориа проще и спокойней, что чувствовалось и в игре: он как будто давал своему партнеру играть больше и определять направление. Было даже немного неудобно за Чика, казалось, что он поддается.
Последним номером программы был Concierto de Aranjuez, фирменный номер Чика Кореа, который, он, кажется, исполняет даже слишком часто. Я подумал, что в этой пьесе Чик точно должен перетянуть инициативу на себя, но этого не случилось, и в начале произведения Херби продолжал вести Чика за собой.
В середине Concierto de Aranjuez, Чик подал знак Херби и музыка стихла. Он встал из-за рояля и подошел к микрофону. Оглядев зал, Чик протянул ми малой октавы. “Gentlemen to the right, you are signing this note” – тихо сказал он показав рукой на правую сторону зала. “Don’t worry, we’ll have four more notes” – с улыбкой добавил Чик удивленной публике с другой стороны зала.
В итоге, он поделил зал на пять голосов: два женских и три мужских, которые вместе спели обращение нон аккорда (E9).
Почти три тысячи человек исполняющие большой мажорный септ с девятой ступенью звучали так естественно, как будто это было отрепетировано. Зал вибрировал с нереальной мощью. Мощней, чем орган и любой даже самый большой оркестр. Звуковая волна накрыла весь зал, я слышал и чувствовал ее, и в тоже время был ее неотъемлимой частью.
На одном аккорде Чик не остановился и построил вместе с публикой еще три. Получилась современная джазовая гармония из четырех аккордов в незамысловатой ритмической группировке с одной синкопой.
Зал исполнял гармонию безупречно - чисто и во времени. Я ошарашенно глядел по сторонам. Рядом со мной было как минимум три мощных голоса: один женский, два мужских...
Музыканты.
Конечно, кого же еще можно ожидать на таком концерте и в таком городе? Музыканты разных возрастов, концертирующие или уже не играющие, преподающие или же вовсе ушедшие из музыки, - не важно. Все равно, обученные с детства, натренированные многочисленными занятиями, люди для которых музыка – естественное состояние.
Я вспомнил как в детстве пел в школьном хоре. На двадцать человек вторых голосов, было достаточно двух или трех мощных хористов, исполняющих партию правильно и достаточно уверенно, чтобы все остальные последовали за ними. В Карнеги Холле это правило сработало безупречно. На несколько рядов кресел приходилось хотя бы по одному музыканту, и этого было достаточно.
Чик Кориа безусловно знал, что на концерте будет много музыкантов. Не зря же он так упоительно ностальгировал о Нью-Йорке своей молодости в начале концерта. Также безусловно и то, что в таком интерактиве с публикой была своя доля риска: четыре пятизвучных аккорда, три тысячи человек в зале... В других американских городах такое вряд ли бы получилось, но в Нью-Йорке ему удалось. Получился, наверно, самый большой в мире пятиголосный хор. Ничего подобного в жизни я не слышал. Это было настоящее музыкальное чудо.
Настроив свой импровизированный хор, Чик Кориа повернулся к Херби Хэнкоку. Последний был совершенно неподвижен. С галерки третьего яруса казалось, что Чик хитро улыбается, а Херби так сильно потрясен происходящим, что совершенно растерялся.
Хор зрителей продолжал исполнять джазовую гармонию. Чик Кориа сел за рояль и начал играть. Под аккомпанимент зрительного зала, Херби и Чик стали чередовать фразы, передавая эстафету джазовых пассажей друг другу. В какой-то момент, Чик уступил инициативу Херби, и тот заиграл соло. Стремительное, заряженное соло, - свое лучшее соло за весь концерт.
Херби завершил свое соло вариацией на тему Concierto de Aranjuez. Чик привстал со стула, и, продолжая играть, дирижерским жестом остановил зал. В зале остались звучать лишь два фортепиано, но звучание хора было настолько мощным, что казалось будто пространство зрительного зала сотрясается беззвучными вибрациями до сих пор.
Херби и Чик исполнили затяжную каденцию. В конце воцарилась недолгая пауза, после которой зал разразился аплодисментами. Публика аплодировала стоя.
Я стоял вместе со всеми, и глядел сверху внизу на двух пожилых дядек с сухим калифорнийским загаром. С галерки третьего яруса Херби Хэнкок все также выглядел совершенно ошеломленным, а Чика Кориа как будто хитро улыбался.
В начале 1960х Карнеги Холл собирались снести для постройки небоскреба. Нью-Йоркский симфонический оркестр переехал в новое здание, владельцы зала не верили в его окупаемость, а мидтаун обрастал стеклянными высотками.
Хотя снос был утверждён на уровне городской администрации, Карнеги Холл отстояли музыканты. Кампания по сохранению зала собрала большую поддержку, и в итоге государство выкупило зал у владельцев.
С тех пор, в Карнеги Холле стали поводить не только концерты академической музыки, но и джаза, а в 60е и 70е даже рок-н-ролла.
Сейчас рок-н-ролла в Карнеги Холле нет, а вот джаз бывает достаточно регулярно. За те семь лет, что я в Нью-Йорке, главным джазовым концертом было выступление дуэта Херби Хэнкока и Чик Кореа весной 2015.
Два наиболее влиятельных, наряду с Китом Джаретом, джазовых пианиста, последний раз они играли вдвоем в 1978. Дуэт 1978 года был записан и выпущен на двух пластинках, это стало настоящим событием. Два пианиста такого масштаба играют вместе? В 1978 казалось, что такого не могло случится...
В 2015 было похожее ощущение. Я помню, что билеты стоили очень дорого. За $100 я взял себе билет на галерку под потолком третьего яруса. Это был практически последний ряд, и с высоты казалось, что два огромных рояля сливаются в единое целое. Билеты были раскуплены за месяц, зал был забит до отказа.
***
Как и всегда, концерт начался без опоздания. Худшее, что можно сделать в этом городе - отнять у жителей минуту их драгоценного времени.
В начале концерта, музыканты вспоминали Нью-Йорк, в котором они жили в конце 60х – начале 70х годов. Больше всего по тем временам ностальгировал Чик: он вспоминал своих учителей, выдающихся джазменов, и свою маргинальную жизнь в диком и неопрятном Нью-Йорке тех времен. При этом светлый пиджак и сухой калифорнийский загар маэстро как бы транслировали идею о том, что Нью-Йорк – это про молодость и энергию, а Калифорния, в которой оба маэстро почивают на лаврах уже очень давно, – это про покой и идеальный климат.
Перед первой пьесой Херби заметил, что ни он ни Чик не знают, какие произведения будут играть на протяжении всего концерта. Намекнуть публике на отсутствие плана – избитый джазовый прием. Его любят журналисты, неискушенные слушатели и сами артисты. Возможно это позволяет музыкантам создать настрой на что-то неординарное и избавиться от болезненного ощущения самоповторения.
В подтверждение спонтанности своего выступления, маэстро сыграли Cantaloupe Island и All Blues – композиции, которые можно смело исполнять на любом джем сейшне, так как трудно представить себе джазмена, который их не знает.
Из репертуара 1978 года, повторилась лишь Maiden Voyage, казалось бы специально написанная для двух роялей. На Maiden Voyage я выпал из реальности. Что может быть круче, чем раскатать модальную пьесу по всей клавишной плоскости двух роялей? А фортепианный грув на два такта? В юности я подобрал этот грув, только для того чтобы играть его бесконечное количество раз. Играть, а потом еще и спеть основную мелодию. И так снова и снова...
Была и новая музыка. В середине выступления, Херби Хэнкок достал из кармана пиджака партитуру, небрежно расправил ее на нотном стане, и сказал, что получил ее от Чика за день до концерта по электронной почте. Как и все новое, пьеса звучала сложно, хотя возможно и то, что долгое томление партитуры в кармане маэстро явно не способствовало легкому усвоению материала.
Весь концерт казалось, что инициатива исходит от Херби Хэнкока. Чик Кориа проще и спокойней, что чувствовалось и в игре: он как будто давал своему партнеру играть больше и определять направление. Было даже немного неудобно за Чика, казалось, что он поддается.
Последним номером программы был Concierto de Aranjuez, фирменный номер Чика Кореа, который, он, кажется, исполняет даже слишком часто. Я подумал, что в этой пьесе Чик точно должен перетянуть инициативу на себя, но этого не случилось, и в начале произведения Херби продолжал вести Чика за собой.
В середине Concierto de Aranjuez, Чик подал знак Херби и музыка стихла. Он встал из-за рояля и подошел к микрофону. Оглядев зал, Чик протянул ми малой октавы. “Gentlemen to the right, you are signing this note” – тихо сказал он показав рукой на правую сторону зала. “Don’t worry, we’ll have four more notes” – с улыбкой добавил Чик удивленной публике с другой стороны зала.
В итоге, он поделил зал на пять голосов: два женских и три мужских, которые вместе спели обращение нон аккорда (E9).
Почти три тысячи человек исполняющие большой мажорный септ с девятой ступенью звучали так естественно, как будто это было отрепетировано. Зал вибрировал с нереальной мощью. Мощней, чем орган и любой даже самый большой оркестр. Звуковая волна накрыла весь зал, я слышал и чувствовал ее, и в тоже время был ее неотъемлимой частью.
На одном аккорде Чик не остановился и построил вместе с публикой еще три. Получилась современная джазовая гармония из четырех аккордов в незамысловатой ритмической группировке с одной синкопой.
Зал исполнял гармонию безупречно - чисто и во времени. Я ошарашенно глядел по сторонам. Рядом со мной было как минимум три мощных голоса: один женский, два мужских...
Музыканты.
Конечно, кого же еще можно ожидать на таком концерте и в таком городе? Музыканты разных возрастов, концертирующие или уже не играющие, преподающие или же вовсе ушедшие из музыки, - не важно. Все равно, обученные с детства, натренированные многочисленными занятиями, люди для которых музыка – естественное состояние.
Я вспомнил как в детстве пел в школьном хоре. На двадцать человек вторых голосов, было достаточно двух или трех мощных хористов, исполняющих партию правильно и достаточно уверенно, чтобы все остальные последовали за ними. В Карнеги Холле это правило сработало безупречно. На несколько рядов кресел приходилось хотя бы по одному музыканту, и этого было достаточно.
Чик Кориа безусловно знал, что на концерте будет много музыкантов. Не зря же он так упоительно ностальгировал о Нью-Йорке своей молодости в начале концерта. Также безусловно и то, что в таком интерактиве с публикой была своя доля риска: четыре пятизвучных аккорда, три тысячи человек в зале... В других американских городах такое вряд ли бы получилось, но в Нью-Йорке ему удалось. Получился, наверно, самый большой в мире пятиголосный хор. Ничего подобного в жизни я не слышал. Это было настоящее музыкальное чудо.
Настроив свой импровизированный хор, Чик Кориа повернулся к Херби Хэнкоку. Последний был совершенно неподвижен. С галерки третьего яруса казалось, что Чик хитро улыбается, а Херби так сильно потрясен происходящим, что совершенно растерялся.
Хор зрителей продолжал исполнять джазовую гармонию. Чик Кориа сел за рояль и начал играть. Под аккомпанимент зрительного зала, Херби и Чик стали чередовать фразы, передавая эстафету джазовых пассажей друг другу. В какой-то момент, Чик уступил инициативу Херби, и тот заиграл соло. Стремительное, заряженное соло, - свое лучшее соло за весь концерт.
Херби завершил свое соло вариацией на тему Concierto de Aranjuez. Чик привстал со стула, и, продолжая играть, дирижерским жестом остановил зал. В зале остались звучать лишь два фортепиано, но звучание хора было настолько мощным, что казалось будто пространство зрительного зала сотрясается беззвучными вибрациями до сих пор.
Херби и Чик исполнили затяжную каденцию. В конце воцарилась недолгая пауза, после которой зал разразился аплодисментами. Публика аплодировала стоя.
Я стоял вместе со всеми, и глядел сверху внизу на двух пожилых дядек с сухим калифорнийским загаром. С галерки третьего яруса Херби Хэнкок все также выглядел совершенно ошеломленным, а Чика Кориа как будто хитро улыбался.
Continuation of the story of # Carnegichall (see post on August 8). This time about a miracle, which I witnessed at one of the concerts.
In the early 1960s, Carnegie Hall was about to be demolished to build a skyscraper. The New York Symphony Orchestra moved to a new building, the owners of the hall did not believe in its payback, and midtown was surrounded by glass skyscrapers.
Although the demolition was approved at the city administration level, Carnegie Hall was defended by musicians. The campaign to preserve the hall gathered great support, and as a result, the state bought the hall from the owners.
Since then, in Carnegie Hall, not only concerts of academic music, but also jazz began, and in the 60s and 70s even rock and roll.
Now there is no rock and roll in Carnegie Hall, but jazz happens quite regularly. For the seven years that I was in New York, the main jazz concert was the performance of the duo Herbie Hancock and Chick Korea in the spring of 2015.
The two most influential, along with Keith Jareth, jazz pianists, the last time they played together in 1978. The duet of 1978 was recorded and released on two records, this was a real event. Are two pianists of this scale playing together? In 1978, it seemed that this could not happen ...
In 2015, there was a similar feeling. I remember that tickets were very expensive. For $ 100, I got a ticket for a gallery under the ceiling of the third tier. It was almost the last row, and from a height it seemed that two huge pianos merged into a single whole. Tickets were sold out in a month, the hall was packed to capacity.
***
As always, the concert began without delay. The worst thing to do in this city is to take away a minute of their precious time from the inhabitants.
At the beginning of the concert, the musicians recalled New York, in which they lived in the late 60s - early 70s. Most of all at that time Chick was nostalgic: he recalled his teachers, outstanding jazzmen, and his marginal life in the wild and untidy New York of those times. At the same time, the maestro's light jacket and dry California tan conveyed the idea that New York is about youth and energy, and California, in which both maestros rest on their laurels for a very long time, is about peace and an ideal climate.
Before the first play, Herbie noted that neither he nor Chick knew what works would be played throughout the concert. Hint to the public about the lack of a plan - a well-worn jazz technique. He is loved by journalists, inexperienced listeners and the artists themselves. Perhaps this allows musicians to create a mood for something extraordinary and get rid of the painful feeling of self-repetition.
In confirmation of the spontaneity of their performance, the maestro played Cantaloupe Island and All Blues - compositions that can be safely performed on any jam session, since it is difficult to imagine a jazzman who does not know them.
From the 1978 repertoire, only Maiden Voyage was repeated, it would seem specially written for two pianos. On Maiden Voyage, I fell out of reality. What could be cooler than rolling a modal play across the entire keyboard plane of two grand pianos? And the piano groove for two measures? In my youth, I picked up this groove, only to play it an infinite number of times. Play, and then also sing the main tune. And so again and again ...
There was also new music. In the middle of the performance, Herbie Hancock pulled out a score from his jacket pocket, casually straightened it on a stave, and said that he had received it from Chick the day before the concert by e-mail. Like everything new, the play sounded complicated, although it is also possible that the long languor of the score in the maestro’s pocket clearly did not contribute to the easy assimilation of the material.
The whole concert seemed like the initiative came from Herbie Hancock. Chick Koria is simpler and calmer, which was felt in the game: he seemed to let his partner play more and determine the direction. It was even a little uncomfortable for Chick, it seemed that he succumbed.
The last number of the program was Concierto de Aranjuez, the brand number of Chica Korea, which, he seems to perform even too often. I thought that in this play, Chick should definitely take the initiative on himself, but this did not happen, and at the beginning of the work Herbie continued to lead Chick behind him.
In the middle of Concierto de Aranjuez, Chick signaled Herbie and the music died down. He got up from the piano and went to the microphone. Looking around the hall, Chick held out a small octave. “Gentlemen to the right, you are signing this note,” he said quietly, pointing with his hand to the right side of the hall. “Don’t worry, we’ll have four more notes,” Chick added with a smile to a surprised audience from across the hall.
As a result, he divided the audience into five voices: two women’s and three men’s, who together sang a non-chord appeal (E9).
Almost three thousand people performing the major major septum with the ninth step sounded as natural as if it were rehearsed. The hall vibrated with unreal power. More powerful than an organ and any even the largest orchestra. A sound wave covered the entire hall, I heard and felt it, and at the same time was its integral part.
Chick did not stop on one chord and the post
In the early 1960s, Carnegie Hall was about to be demolished to build a skyscraper. The New York Symphony Orchestra moved to a new building, the owners of the hall did not believe in its payback, and midtown was surrounded by glass skyscrapers.
Although the demolition was approved at the city administration level, Carnegie Hall was defended by musicians. The campaign to preserve the hall gathered great support, and as a result, the state bought the hall from the owners.
Since then, in Carnegie Hall, not only concerts of academic music, but also jazz began, and in the 60s and 70s even rock and roll.
Now there is no rock and roll in Carnegie Hall, but jazz happens quite regularly. For the seven years that I was in New York, the main jazz concert was the performance of the duo Herbie Hancock and Chick Korea in the spring of 2015.
The two most influential, along with Keith Jareth, jazz pianists, the last time they played together in 1978. The duet of 1978 was recorded and released on two records, this was a real event. Are two pianists of this scale playing together? In 1978, it seemed that this could not happen ...
In 2015, there was a similar feeling. I remember that tickets were very expensive. For $ 100, I got a ticket for a gallery under the ceiling of the third tier. It was almost the last row, and from a height it seemed that two huge pianos merged into a single whole. Tickets were sold out in a month, the hall was packed to capacity.
***
As always, the concert began without delay. The worst thing to do in this city is to take away a minute of their precious time from the inhabitants.
At the beginning of the concert, the musicians recalled New York, in which they lived in the late 60s - early 70s. Most of all at that time Chick was nostalgic: he recalled his teachers, outstanding jazzmen, and his marginal life in the wild and untidy New York of those times. At the same time, the maestro's light jacket and dry California tan conveyed the idea that New York is about youth and energy, and California, in which both maestros rest on their laurels for a very long time, is about peace and an ideal climate.
Before the first play, Herbie noted that neither he nor Chick knew what works would be played throughout the concert. Hint to the public about the lack of a plan - a well-worn jazz technique. He is loved by journalists, inexperienced listeners and the artists themselves. Perhaps this allows musicians to create a mood for something extraordinary and get rid of the painful feeling of self-repetition.
In confirmation of the spontaneity of their performance, the maestro played Cantaloupe Island and All Blues - compositions that can be safely performed on any jam session, since it is difficult to imagine a jazzman who does not know them.
From the 1978 repertoire, only Maiden Voyage was repeated, it would seem specially written for two pianos. On Maiden Voyage, I fell out of reality. What could be cooler than rolling a modal play across the entire keyboard plane of two grand pianos? And the piano groove for two measures? In my youth, I picked up this groove, only to play it an infinite number of times. Play, and then also sing the main tune. And so again and again ...
There was also new music. In the middle of the performance, Herbie Hancock pulled out a score from his jacket pocket, casually straightened it on a stave, and said that he had received it from Chick the day before the concert by e-mail. Like everything new, the play sounded complicated, although it is also possible that the long languor of the score in the maestro’s pocket clearly did not contribute to the easy assimilation of the material.
The whole concert seemed like the initiative came from Herbie Hancock. Chick Koria is simpler and calmer, which was felt in the game: he seemed to let his partner play more and determine the direction. It was even a little uncomfortable for Chick, it seemed that he succumbed.
The last number of the program was Concierto de Aranjuez, the brand number of Chica Korea, which, he seems to perform even too often. I thought that in this play, Chick should definitely take the initiative on himself, but this did not happen, and at the beginning of the work Herbie continued to lead Chick behind him.
In the middle of Concierto de Aranjuez, Chick signaled Herbie and the music died down. He got up from the piano and went to the microphone. Looking around the hall, Chick held out a small octave. “Gentlemen to the right, you are signing this note,” he said quietly, pointing with his hand to the right side of the hall. “Don’t worry, we’ll have four more notes,” Chick added with a smile to a surprised audience from across the hall.
As a result, he divided the audience into five voices: two women’s and three men’s, who together sang a non-chord appeal (E9).
Almost three thousand people performing the major major septum with the ninth step sounded as natural as if it were rehearsed. The hall vibrated with unreal power. More powerful than an organ and any even the largest orchestra. A sound wave covered the entire hall, I heard and felt it, and at the same time was its integral part.
Chick did not stop on one chord and the post
У записи 9 лайков,
0 репостов,
381 просмотров.
0 репостов,
381 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Константин Пантелеев
