Ну вот и умер еще один человек, любивший меня. И вроде бы сердце в крови,
но выйдешь из дома за хлебом, а там — длинноногие дети,
и что им за дело до нашей счастливой любви?
И вдруг догадаешься ты, что жизнь вообще не про это.
Не про то, что кто-то умер, а кто-то нет,
не про то, что кто-то жив, а кто-то скудеет,
а про то, что всех заливает небесный свет,
никого особенно не жалеет.
— Ибо вся наша жизнь — это только погоня за счастьем,
но счастья так много, что нам его не унести.
Выйдешь за хлебом — а жизнь пронеслась: «Это лето, Настя.
Сердце мое разрывается на куски».
Мужчины уходят и женщины (почему-то),
а ты стоишь в коридоре и говоришь опять:
— В нежную зелень летнего раннего утра
хорошо начинать жить, хорошо начинать умирать…
Мать уходит, отец стареет, курит в дверях сигарету,
дети уходят, уходят на цыпках стихи…
А ты говоришь, стоя в
дверях: — Это лето, лето…
Сердце моё разрывается на куски.
но выйдешь из дома за хлебом, а там — длинноногие дети,
и что им за дело до нашей счастливой любви?
И вдруг догадаешься ты, что жизнь вообще не про это.
Не про то, что кто-то умер, а кто-то нет,
не про то, что кто-то жив, а кто-то скудеет,
а про то, что всех заливает небесный свет,
никого особенно не жалеет.
— Ибо вся наша жизнь — это только погоня за счастьем,
но счастья так много, что нам его не унести.
Выйдешь за хлебом — а жизнь пронеслась: «Это лето, Настя.
Сердце мое разрывается на куски».
Мужчины уходят и женщины (почему-то),
а ты стоишь в коридоре и говоришь опять:
— В нежную зелень летнего раннего утра
хорошо начинать жить, хорошо начинать умирать…
Мать уходит, отец стареет, курит в дверях сигарету,
дети уходят, уходят на цыпках стихи…
А ты говоришь, стоя в
дверях: — Это лето, лето…
Сердце моё разрывается на куски.
Well, another man who loved me died. And it’s like a heart in blood
but you will leave the house for bread, and there are long-legged children,
and what do they care about our happy love?
And suddenly you guess that life is not about that at all.
Not that someone died, but someone did not,
not about the fact that someone is alive, but someone will grow thin,
but about the fact that everyone is flooded with heavenly light,
especially no one spares.
- For our whole life is only a pursuit of happiness,
but there is so much happiness that we cannot take it away.
If you go out for bread, your life flashed: “This is summer, Nastya.
My heart is breaking into pieces. "
Men leave and women (for some reason)
and you stand in the hallway and say again:
- In the tender greens of a summer early morning
it’s good to start living, it’s good to start dying ...
Mother leaves, father grows old, smokes a cigarette in the doorway,
children leave, poems go on tiptoe ...
And you say standing in
doorway: - This is summer, summer ...
My heart is breaking into pieces.
but you will leave the house for bread, and there are long-legged children,
and what do they care about our happy love?
And suddenly you guess that life is not about that at all.
Not that someone died, but someone did not,
not about the fact that someone is alive, but someone will grow thin,
but about the fact that everyone is flooded with heavenly light,
especially no one spares.
- For our whole life is only a pursuit of happiness,
but there is so much happiness that we cannot take it away.
If you go out for bread, your life flashed: “This is summer, Nastya.
My heart is breaking into pieces. "
Men leave and women (for some reason)
and you stand in the hallway and say again:
- In the tender greens of a summer early morning
it’s good to start living, it’s good to start dying ...
Mother leaves, father grows old, smokes a cigarette in the doorway,
children leave, poems go on tiptoe ...
And you say standing in
doorway: - This is summer, summer ...
My heart is breaking into pieces.
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анна Байдакова
