Дорогой Аркадий,
депрессии вам, тяжёлой, вязкой, оттягивающей веки и брыли, не до конца осознанной, не доводящей до самоубийства, но тлеющей беспрестанно и жгуче, как дно гниющего компоста. Депрессии коварной, загоняющей то в обжорство, то в запой с мучительной чайного цвета рвотой. Депрессии, в которой будет годами коваться первая паническая атака, чтобы однажды ночью в кульминационный момент жаркой, липкой бессонницы, внезапно вытолкнуть из груди судорогой спертое дыхание. Чтобы заколотилось сердце, заносилось в груди, чавкая жалкими остатками крови на самом донышке. И чтобы пригрезилось, что бога нет, нет надежды и справедливости, нет правды и нет лжи, что разум накрывает гулкое жестяное ведро, из него разит холодной ржавчиной, и от этого запаха рот наполняется жидкой слюной и невыносимо, до ломоты в лодыжках холодно ступням. А утром встать вам перед зеркалом и, липкими ладонями взявшись за раковину, с четверть часа пялиться на клочковатую, грязной седины щетину, залезть в душ, и понять, что отключили горячую воду.
депрессии вам, тяжёлой, вязкой, оттягивающей веки и брыли, не до конца осознанной, не доводящей до самоубийства, но тлеющей беспрестанно и жгуче, как дно гниющего компоста. Депрессии коварной, загоняющей то в обжорство, то в запой с мучительной чайного цвета рвотой. Депрессии, в которой будет годами коваться первая паническая атака, чтобы однажды ночью в кульминационный момент жаркой, липкой бессонницы, внезапно вытолкнуть из груди судорогой спертое дыхание. Чтобы заколотилось сердце, заносилось в груди, чавкая жалкими остатками крови на самом донышке. И чтобы пригрезилось, что бога нет, нет надежды и справедливости, нет правды и нет лжи, что разум накрывает гулкое жестяное ведро, из него разит холодной ржавчиной, и от этого запаха рот наполняется жидкой слюной и невыносимо, до ломоты в лодыжках холодно ступням. А утром встать вам перед зеркалом и, липкими ладонями взявшись за раковину, с четверть часа пялиться на клочковатую, грязной седины щетину, залезть в душ, и понять, что отключили горячую воду.
Dear Arkady,
depressions to you, heavy, viscous, pulling eyelids and fluttered, not fully realized, not leading to suicide, but smoldering incessantly and burning, like the bottom of a rotting compost. Depression is insidious, driving it into gluttony, then into binge with excruciating tea-colored vomiting. Depression, in which the first panic attack will be forged for years, so that one night at the culmination of a hot, sticky insomnia, he suddenly pushes out of breath a convulsive breath from his chest. To pound the heart, it was carried in the chest, munching miserable remnants of blood on the very bottom. And to dream that there is no god, there is no hope and justice, there is no truth and there is no lie, that the mind covers a booming tin bucket, it is poured with cold rust, and from this smell the mouth is filled with liquid saliva and unbearable, it is cold to the feet in the ankles. And in the morning, stand in front of you in the mirror and, clinging to the sink with clammy hands, stare at the ragged, dirty gray hair for a quarter of an hour, get into the shower, and realize that you turned off the hot water.
depressions to you, heavy, viscous, pulling eyelids and fluttered, not fully realized, not leading to suicide, but smoldering incessantly and burning, like the bottom of a rotting compost. Depression is insidious, driving it into gluttony, then into binge with excruciating tea-colored vomiting. Depression, in which the first panic attack will be forged for years, so that one night at the culmination of a hot, sticky insomnia, he suddenly pushes out of breath a convulsive breath from his chest. To pound the heart, it was carried in the chest, munching miserable remnants of blood on the very bottom. And to dream that there is no god, there is no hope and justice, there is no truth and there is no lie, that the mind covers a booming tin bucket, it is poured with cold rust, and from this smell the mouth is filled with liquid saliva and unbearable, it is cold to the feet in the ankles. And in the morning, stand in front of you in the mirror and, clinging to the sink with clammy hands, stare at the ragged, dirty gray hair for a quarter of an hour, get into the shower, and realize that you turned off the hot water.
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Семён Шешенин
