Дети уходят из города
к чертовой матери.
Дети уходят из города каждый март.
Бросив дома с компьютерами, кроватями,
в ранцы закинув Диккенсов и Дюма.
Будто всегда не хватало колючек и кочек им,
дети крадутся оврагами,
прут сквозь лес,
пишут родителям письма кошмарным почерком
на промокашках, вымазанных в земле.
Пишет Виталик:
«Ваши манипуляции,
ваши амбиции, акции напоказ
можете сунуть в...
я решил податься
в вольные пастухи.
Не вернусь. Пока».
Пишет Кристина:
«Сами учитесь пакостям,
сами играйте в свой сериальный мир.
Стану гадалкой, ведьмой, буду шептать костям
тайны чужие, травы в котле томить».
Пишет Вадим:
«Сами любуйтесь закатом
с мостиков города.
Я же уйду за борт.
Буду бродячим уличным музыкантом.
Нашел учителя флейты:
играет, как бог».
Взрослые
дорожат бетонными сотами,
бредят дедлайнами, спят, считают рубли.
Дети уходят из города.
В марте.
Сотнями.
Ни одного сбежавшего
не нашли.
***
Кстати, о главном,
что же вы так шумите?
Я же о главном.
***
Скрипку услышал.
Оказалось, мобильный.
Яду мне, яду.
***
Умер. В рай попал.
Гляжу: и там турникеты.
Cбежал из рая.
* * *
Ты думаешь: когда увидишь его,
кровь твоя превратится в сидр,
воздух станет густ и невыносим,
голос - жалок, скрипуч, плаксив.
Ты позорно расплачешься
и упадёшь без сил.
А потом вы встречаетесь, и ничего:
никаких тебе сцен из книг.
Ни монологов, ни слёз, ни иной возни.
Просто садишься в песок рядом с ним,
а оно шумит
и омывает твои ступни.
* * *
...В каждой такой примерочной -- дивные зеркала,
В них ты всегда чуть краше и чуть стройней.
Правильный цвет парчи и расстановка ламп:
Фокус простой, но ты изумлен и нем...
Ты примеряешь преданность -- сорок шестой размер,
Преданность как-то не очень тебе идёт.
Энтузиазм пестрит.
Снобизм безвкусен и сер.
Радость уместна разве что под дождём.
Искренность дорого стоит.
Глупость ещё вчера
всю разобрали -- модный сейчас фасон.
Ты остаешься в белье (беспомощность)
и в башмаках (хандра).
Отодвигаешь шторку, выходишь вон.
Смотришь с улыбкой, как расступаются
гости и персонал,
Молча идёшь мимо касс,
манекенов,
мимо полок с тряпьём
К выходу. А снаружи на плечи
вдруг ложится весна.
Смотришь на новый наряд и думаешь:
О! Наконец, моё.
Дана Сидерос
Ссылка
к чертовой матери.
Дети уходят из города каждый март.
Бросив дома с компьютерами, кроватями,
в ранцы закинув Диккенсов и Дюма.
Будто всегда не хватало колючек и кочек им,
дети крадутся оврагами,
прут сквозь лес,
пишут родителям письма кошмарным почерком
на промокашках, вымазанных в земле.
Пишет Виталик:
«Ваши манипуляции,
ваши амбиции, акции напоказ
можете сунуть в...
я решил податься
в вольные пастухи.
Не вернусь. Пока».
Пишет Кристина:
«Сами учитесь пакостям,
сами играйте в свой сериальный мир.
Стану гадалкой, ведьмой, буду шептать костям
тайны чужие, травы в котле томить».
Пишет Вадим:
«Сами любуйтесь закатом
с мостиков города.
Я же уйду за борт.
Буду бродячим уличным музыкантом.
Нашел учителя флейты:
играет, как бог».
Взрослые
дорожат бетонными сотами,
бредят дедлайнами, спят, считают рубли.
Дети уходят из города.
В марте.
Сотнями.
Ни одного сбежавшего
не нашли.
***
Кстати, о главном,
что же вы так шумите?
Я же о главном.
***
Скрипку услышал.
Оказалось, мобильный.
Яду мне, яду.
***
Умер. В рай попал.
Гляжу: и там турникеты.
Cбежал из рая.
* * *
Ты думаешь: когда увидишь его,
кровь твоя превратится в сидр,
воздух станет густ и невыносим,
голос - жалок, скрипуч, плаксив.
Ты позорно расплачешься
и упадёшь без сил.
А потом вы встречаетесь, и ничего:
никаких тебе сцен из книг.
Ни монологов, ни слёз, ни иной возни.
Просто садишься в песок рядом с ним,
а оно шумит
и омывает твои ступни.
* * *
...В каждой такой примерочной -- дивные зеркала,
В них ты всегда чуть краше и чуть стройней.
Правильный цвет парчи и расстановка ламп:
Фокус простой, но ты изумлен и нем...
Ты примеряешь преданность -- сорок шестой размер,
Преданность как-то не очень тебе идёт.
Энтузиазм пестрит.
Снобизм безвкусен и сер.
Радость уместна разве что под дождём.
Искренность дорого стоит.
Глупость ещё вчера
всю разобрали -- модный сейчас фасон.
Ты остаешься в белье (беспомощность)
и в башмаках (хандра).
Отодвигаешь шторку, выходишь вон.
Смотришь с улыбкой, как расступаются
гости и персонал,
Молча идёшь мимо касс,
манекенов,
мимо полок с тряпьём
К выходу. А снаружи на плечи
вдруг ложится весна.
Смотришь на новый наряд и думаешь:
О! Наконец, моё.
Дана Сидерос
Ссылка
Children leave the city
to hell.
Children leave the city every March.
Throwing home with computers, beds,
throwing the Dickens and Dumas into the satchels.
As if there were always no thorns and bumps to them,
children sneak into ravines
a rod through the forest
write letters to parents in nightmarish handwriting
on blotters smeared in the ground.
Vitalik writes:
“Your manipulations,
your ambitions, parades
you can stick in ...
I decided to go
to free shepherds.
Will not come back. Till".
Christine writes:
“Learn the dirty tricks yourself,
play your own serial world yourself.
I will become a fortuneteller, a witch, I will whisper to the bones
foreign secrets, languishing herbs in the cauldron. ”
Vadim writes:
"See the sunset yourself
from the bridges of the city.
I’ll go overboard.
I will be a wandering street musician.
Found a flute teacher:
plays like a god. "
Adults
value concrete honeycombs,
rave about deadlines, sleep, count rubles.
Children leave the city.
In March.
Hundred.
Not one escaped
not found.
***
Speaking of the main thing,
why are you so noisy?
I'm about the main thing.
***
I heard the violin.
It turned out to be mobile.
I’m going to be poisonous.
***
Died. I went to heaven.
I look: and there are turnstiles.
He escaped from paradise.
* * *
You think: when you see him,
Your blood will turn into cider
the air will become thick and unbearable
the voice is pathetic, creaky, crying.
You will disgracefully cry
and you will fall without strength.
And then you meet, and nothing:
no scenes from books to you.
No monologues, no tears, no other fuss.
Just sit in the sand next to him
but it is noisy
and washes your feet.
* * *
... In each such fitting room - marvelous mirrors,
In them you are always a little more beautiful and a little slimmer.
Correct brocade color and lamp arrangement:
The trick is simple, but you are amazed and dumb ...
You try on devotion - the forty-sixth size,
Devotion somehow doesn't suit you very well.
Enthusiasm is replete.
Snobbery is tasteless and gray.
Joy is appropriate only in the rain.
Sincerity is expensive.
Stupidity yesterday
all dismantled - now fashionable style.
You stay in your underwear (helplessness)
and in shoes (spleen).
Move the curtain aside, get out.
You look with a smile as they part
guests and staff
Silently walking past the ticket office,
mannequins
past racks with rags
To the exit. And outside on shoulders
spring suddenly falls.
You look at the new outfit and think:
ABOUT! Finally mine.
Dana Sideros
Link
to hell.
Children leave the city every March.
Throwing home with computers, beds,
throwing the Dickens and Dumas into the satchels.
As if there were always no thorns and bumps to them,
children sneak into ravines
a rod through the forest
write letters to parents in nightmarish handwriting
on blotters smeared in the ground.
Vitalik writes:
“Your manipulations,
your ambitions, parades
you can stick in ...
I decided to go
to free shepherds.
Will not come back. Till".
Christine writes:
“Learn the dirty tricks yourself,
play your own serial world yourself.
I will become a fortuneteller, a witch, I will whisper to the bones
foreign secrets, languishing herbs in the cauldron. ”
Vadim writes:
"See the sunset yourself
from the bridges of the city.
I’ll go overboard.
I will be a wandering street musician.
Found a flute teacher:
plays like a god. "
Adults
value concrete honeycombs,
rave about deadlines, sleep, count rubles.
Children leave the city.
In March.
Hundred.
Not one escaped
not found.
***
Speaking of the main thing,
why are you so noisy?
I'm about the main thing.
***
I heard the violin.
It turned out to be mobile.
I’m going to be poisonous.
***
Died. I went to heaven.
I look: and there are turnstiles.
He escaped from paradise.
* * *
You think: when you see him,
Your blood will turn into cider
the air will become thick and unbearable
the voice is pathetic, creaky, crying.
You will disgracefully cry
and you will fall without strength.
And then you meet, and nothing:
no scenes from books to you.
No monologues, no tears, no other fuss.
Just sit in the sand next to him
but it is noisy
and washes your feet.
* * *
... In each such fitting room - marvelous mirrors,
In them you are always a little more beautiful and a little slimmer.
Correct brocade color and lamp arrangement:
The trick is simple, but you are amazed and dumb ...
You try on devotion - the forty-sixth size,
Devotion somehow doesn't suit you very well.
Enthusiasm is replete.
Snobbery is tasteless and gray.
Joy is appropriate only in the rain.
Sincerity is expensive.
Stupidity yesterday
all dismantled - now fashionable style.
You stay in your underwear (helplessness)
and in shoes (spleen).
Move the curtain aside, get out.
You look with a smile as they part
guests and staff
Silently walking past the ticket office,
mannequins
past racks with rags
To the exit. And outside on shoulders
spring suddenly falls.
You look at the new outfit and think:
ABOUT! Finally mine.
Dana Sideros
Link
У записи 9 лайков,
3 репостов.
3 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Мария Блохина
