Море. Пахнет морем из какой-то другой, солнечной, теплой жизни, где в песке прячутся камушки, величиной с мизинец, где капли вина проливаются на брусчатку и ложки в ящике вперемешку – медные и серебряные. Где виноградные лозы ползут легкомысленно меж балконов, где молодые женщины с крепким станом вытирают руки о красные фартуки, в их домах пахнет хлебом и мыльной пеной, и на столах в садах сыр с вином, и кожица помидора лопается тонко под острым ножом, еще в металлической стружке. И в детских криках лишь смех и лето, вечное южное лето. Там мужчины сильны, красивы, черноволосы, они рубят дрова и сушат в лачугах рыбу, они пляшут вместе с цыганками молодыми, и после спешат на ужин, слушают болтовню своих жен и крики голодных чаек, и солнце, отражающееся от шпилей и черепицы тонет в листве и стаканах с сухим вином. Море здесь впитывается под кожу, дыхание перебивает, душу перетирает с солью, делает ее чистой и выбеленной, как камни, как известняк, что искрится меж волн зеленых, как ступени мраморные, как каменная брусчатка, как корзины торговцев рыночных, как глиняная посуда, что годами сушится под сухим золотистым солнцем. И лишь ночами, когда звезды тонут в саду, когда июль, душно, и пахнет цветами и мокрой глиной, ты думаешь – а есть ли на самом деле вот это море, бескрайнее, синее, с белой пивною пеной, и правда ли, что за этим городом, сотканным из дворов, садов цветущих и переулков, за башнями, фонтанами и торговыми площадями сейчас ворчит море, и лунный отблеск ложится на теплые гладкие пропахшие солнцем и солью камни.
Sea. It smells of the sea from some other, sunny, warm life, where pebbles are hidden in the sand, the size of a little finger, where drops of wine are spilled on the paving stones and the spoons in the drawer are mixed - copper and silver. Where vines creep lightly between balconies, where young women with a strong camp wipe their hands on red aprons, their houses smell of bread and soapy foam, and cheese and wine are on the tables in the gardens, and the skin of a tomato bursts thinly under a sharp knife, still in a metal shavings. And in children's cries, only laughter and summer, the eternal southern summer. There, men are strong, handsome, black-haired, they chop wood and dry fish in shacks, they dance young with gypsies, and after they rush to dinner, listen to the chatter of their wives and the cries of hungry gulls, and the sun reflected from spiers and roof tiles drowns in foliage and glasses of dry wine. The sea here absorbs under the skin, interrupts the breath, grinds the soul with salt, makes it clean and whitened, like stones, like limestone, that sparkles between the waves of green, like marble steps, like stone pavers, like baskets of market traders, like clay dishes, that dried for years under the dry golden sun. And only at night, when the stars are drowning in the garden, when July is stuffy and smells of flowers and wet clay, you think - is there really this sea, endless, blue, with white beer foam, and is it true what this city, woven from courtyards, flowering gardens and alleys, behind towers, fountains and commercial areas, the sea is now grumbling, and the moonlight reflects on the warm smooth stones, smelling of sun and salt.
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Косторева
