Что-то меня поперло) Чужое вдохновение заразно.
Я о него разбиваюсь. Хоть с поребрика, хоть с вершины я влетаю в его объятия глупой птицей. Мы с ним, наверное, чуточку одержимы, раз рискуем не только спать друг с другом, а – страшное дело - снится. Но я о него разбиваюсь. Выкрашенным порогом, глухой тайгой, запретами Средиземья он от меня огорожен… Касаюсь его рукою. Он мне улыбается. И нам не найти спасенья.
Я о него разбиваюсь, в пух, пыль, в тротуарную плитку, в камни, в сугробы пушистые и валуны речные. Судьба, паршивка, всегда выбирает равных, чтобы нескучно было зализывать ножевые
раны друг другу, вынимать из души осколки, из темных глаз – бревнышки и пылинки.
Я о него разбиваюсь. Я вою волком. Заедаю покореженной выгоревшей пластинкой. Водосточной трубой, струнным оркестром пьяных выпускников провинциальных консерваторий. Я о него разбиваюсь. Жестоко. Рьяно. Волшебно.
Он – мой заброшенный санаторий, мой призрачный город, территория отчуждения, пески зыбучие, и метро, где скопились зомби. Мы друг для друга – мертвая зона, обрезки от сновидений, на самих себя наложенный мораторий. Мы – вне закона. Сидим, безликие партизаны, в окопе подушек, курим последнюю сигарету.
Я о него разбиваюсь. Хотя куда уж там дальше падать?
- Сделай мне кофе? Я приеду к тебе на лето…
Я о него разбиваюсь. Хоть с поребрика, хоть с вершины я влетаю в его объятия глупой птицей. Мы с ним, наверное, чуточку одержимы, раз рискуем не только спать друг с другом, а – страшное дело - снится. Но я о него разбиваюсь. Выкрашенным порогом, глухой тайгой, запретами Средиземья он от меня огорожен… Касаюсь его рукою. Он мне улыбается. И нам не найти спасенья.
Я о него разбиваюсь, в пух, пыль, в тротуарную плитку, в камни, в сугробы пушистые и валуны речные. Судьба, паршивка, всегда выбирает равных, чтобы нескучно было зализывать ножевые
раны друг другу, вынимать из души осколки, из темных глаз – бревнышки и пылинки.
Я о него разбиваюсь. Я вою волком. Заедаю покореженной выгоревшей пластинкой. Водосточной трубой, струнным оркестром пьяных выпускников провинциальных консерваторий. Я о него разбиваюсь. Жестоко. Рьяно. Волшебно.
Он – мой заброшенный санаторий, мой призрачный город, территория отчуждения, пески зыбучие, и метро, где скопились зомби. Мы друг для друга – мертвая зона, обрезки от сновидений, на самих себя наложенный мораторий. Мы – вне закона. Сидим, безликие партизаны, в окопе подушек, курим последнюю сигарету.
Я о него разбиваюсь. Хотя куда уж там дальше падать?
- Сделай мне кофе? Я приеду к тебе на лето…
Something flooded me) Someone else's inspiration is contagious.
I'm breaking about him. From the curb, even from the top I fly into his arms with a stupid bird. We are probably a little obsessed with him, since we risk not only sleeping with each other, but - a terrible thing - dreaming. But I'm breaking about him. He is fenced off me by the painted threshold, the dull taiga, the inhibitions of Middle-earth ... I touch his hand. He smiles at me. And we cannot find salvation.
I am breaking into it, down, dust, paving slabs, stones, fluffy snowdrifts and river boulders. Fate, lousy, always chooses equals so that it is not boring to lick knife
wounds to each other, remove fragments from the soul, from dark eyes - logs and specks of dust.
I'm breaking about him. I howl like a wolf. I’m jamming a crumpled burned-out plate. Drainpipe, string orchestra of drunken graduates of the provincial conservatories. I'm breaking about him. Cruel Zealously. Magically.
He is my abandoned sanatorium, my ghostly city, territory of alienation, quicksand, and the metro where zombies have accumulated. We are for each other - a dead zone, scraps from dreams, a moratorium imposed on ourselves. We are outlawed. We sit, faceless partisans, in a trench of pillows, we smoke the last cigarette.
I'm breaking about him. Although where else to fall further?
- Make me a coffee? I will come to you for the summer ...
I'm breaking about him. From the curb, even from the top I fly into his arms with a stupid bird. We are probably a little obsessed with him, since we risk not only sleeping with each other, but - a terrible thing - dreaming. But I'm breaking about him. He is fenced off me by the painted threshold, the dull taiga, the inhibitions of Middle-earth ... I touch his hand. He smiles at me. And we cannot find salvation.
I am breaking into it, down, dust, paving slabs, stones, fluffy snowdrifts and river boulders. Fate, lousy, always chooses equals so that it is not boring to lick knife
wounds to each other, remove fragments from the soul, from dark eyes - logs and specks of dust.
I'm breaking about him. I howl like a wolf. I’m jamming a crumpled burned-out plate. Drainpipe, string orchestra of drunken graduates of the provincial conservatories. I'm breaking about him. Cruel Zealously. Magically.
He is my abandoned sanatorium, my ghostly city, territory of alienation, quicksand, and the metro where zombies have accumulated. We are for each other - a dead zone, scraps from dreams, a moratorium imposed on ourselves. We are outlawed. We sit, faceless partisans, in a trench of pillows, we smoke the last cigarette.
I'm breaking about him. Although where else to fall further?
- Make me a coffee? I will come to you for the summer ...
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Косторева
