Дорога в Пекин
Апрельский туман дремлет в излучинах сизых рек. Над горами небо. серое и безликое, как картон. На краю пашни сидит крошечный человек, он устал, его отчаянно клонит в сон. Мимо несется поезд, в его поездной груди бьется могучее сердце, в его чреве ленивый люд равнодушно смотрит в темный проем двери, зевает, читает... По радио что-то опять поют про поля и выси, и, конечно же, про любовь...Старик напротив задумчиво ест лапшу. Апрельский туман через кожу втекает в кровь, в тишину превращая равномерный словесный шум. Новорожденной листвы кружевной и прозрачный тюль, на город наброшен, будто бы палантин
на зябкие плечи. Будто в выемках из-под пуль, на перроне мокнет уроненный кем-то блин, на станциях людно, везде пахнет морем и огурцом, жареным тофу и сигаретами. Вдалеке
Пекин вздыхает первым своим кольцом. Апрельский туман спит на моей руке.
Поезд въезжает в город. Под окнами, где белье лоскутами пестрыми свисает с оконных рам, поезд крадется, ворча на окраинное жилье. Он утомился. Ну скоро уже вокзал?
Между высотками в темном небе невидно звезд. В подворотнях прячется пугливая темнота. Апрельский туман, потянувшись, встает рассеянно в полный рост, рассеянный и немного разморенный ото сна.
Апрельский туман дремлет в излучинах сизых рек. Над горами небо. серое и безликое, как картон. На краю пашни сидит крошечный человек, он устал, его отчаянно клонит в сон. Мимо несется поезд, в его поездной груди бьется могучее сердце, в его чреве ленивый люд равнодушно смотрит в темный проем двери, зевает, читает... По радио что-то опять поют про поля и выси, и, конечно же, про любовь...Старик напротив задумчиво ест лапшу. Апрельский туман через кожу втекает в кровь, в тишину превращая равномерный словесный шум. Новорожденной листвы кружевной и прозрачный тюль, на город наброшен, будто бы палантин
на зябкие плечи. Будто в выемках из-под пуль, на перроне мокнет уроненный кем-то блин, на станциях людно, везде пахнет морем и огурцом, жареным тофу и сигаретами. Вдалеке
Пекин вздыхает первым своим кольцом. Апрельский туман спит на моей руке.
Поезд въезжает в город. Под окнами, где белье лоскутами пестрыми свисает с оконных рам, поезд крадется, ворча на окраинное жилье. Он утомился. Ну скоро уже вокзал?
Между высотками в темном небе невидно звезд. В подворотнях прячется пугливая темнота. Апрельский туман, потянувшись, встает рассеянно в полный рост, рассеянный и немного разморенный ото сна.
Road to beijing
April fog is dozing in the bends of the blue rivers. Sky above the mountains. gray and faceless, like cardboard. A tiny man sits on the edge of the arable land, he is tired, he is desperately falling asleep. A train rushes past, a mighty heart beats in its train chest, lazy people indifferently look into the dark doorway in its womb, yawn, read ... The radio again sings something about the fields and the heights, and, of course, about love. ..On the other hand, thoughtfully eating noodles. April fog through the skin flows into the blood, turning a uniform verbal noise into silence. Newborn foliage lace and transparent tulle, thrown on the city, as if stole
on chilly shoulders. It’s as if in bullet holes from the bullets, a pancake dropped by someone is getting wet on the platform, it’s crowded at the stations, everywhere it smells like sea and cucumber, fried tofu and cigarettes. Far away
Beijing sighs with its first ring. April fog is sleeping on my arm.
The train enters the city. Under the windows, where linen hangs mottled in rags from the window frames, the train is sneaking, grumbling at the outskirts. He got tired. Well, is the station soon?
Between the skyscrapers in the dark sky invisible stars. Fearful darkness hides in the gateways. The April fog, stretched, rises absent-mindedly to its full height, diffused and slightly deflated from sleep.
April fog is dozing in the bends of the blue rivers. Sky above the mountains. gray and faceless, like cardboard. A tiny man sits on the edge of the arable land, he is tired, he is desperately falling asleep. A train rushes past, a mighty heart beats in its train chest, lazy people indifferently look into the dark doorway in its womb, yawn, read ... The radio again sings something about the fields and the heights, and, of course, about love. ..On the other hand, thoughtfully eating noodles. April fog through the skin flows into the blood, turning a uniform verbal noise into silence. Newborn foliage lace and transparent tulle, thrown on the city, as if stole
on chilly shoulders. It’s as if in bullet holes from the bullets, a pancake dropped by someone is getting wet on the platform, it’s crowded at the stations, everywhere it smells like sea and cucumber, fried tofu and cigarettes. Far away
Beijing sighs with its first ring. April fog is sleeping on my arm.
The train enters the city. Under the windows, where linen hangs mottled in rags from the window frames, the train is sneaking, grumbling at the outskirts. He got tired. Well, is the station soon?
Between the skyscrapers in the dark sky invisible stars. Fearful darkness hides in the gateways. The April fog, stretched, rises absent-mindedly to its full height, diffused and slightly deflated from sleep.
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Косторева
