9 мая для меня день уходящей эпохи, старых фотокарточек и кино - меня, моих сверстников он еще точно будет трогать. Потому что мы сидели на коленях наших бабушек и дедушек и при свете теплой лампы слушали их рассказы про войну, навсегда перевернувшую их жизни. Или невзначай замечали слезу, прокатившуюся по старческой щеке.
Что будет дальше, я не знаю. Когда уйдут из жизни последние ветераны, последние старики, бывшие когда детьми войны. Когда память о ней станет страницами учебников, старыми кинолентами или страницами в потертом семейном альбоме. Или монументальными памятниками, которые говорят о величии, но о величии мертвом, не наполненном теплом родного голоса, не отраженном в тусклом блеске старческих глаз с луковой сеточкой морщин. Что останется моему ребенку? И нужно ли ему ощущать внутри себя эту боль и смешанный со слезами восторг, который передали нам наши бабушки и дедушки.
Иногда мне кажется, что лучше было бы, чтобы 9 мая стало мирным днем - самым обычным, когда все спешат по своим делами, ведут детей в школы и детские сады, сами идут на работу и за вечерним чаем тихо радуются, глядя на играющих детей. Чтобы даже воспоминание об этом зле изгладилось из памяти и само оно стало невозможным - никогда, ни через 100 лет, ни через 1000.
Моему дедушке сейчас было бы 95 лет, он умер еще в 2001 году, а бабушке 91, и последние несколько лет я вижу, как постепенно она уходит из жизни. И главное воспоминание, которое я хочу о них сохранить - это не что-то связанное с войной. Нет, это долгие дождливые вечера, когда мы втроем играли в домино или кто-то из них читал мне книгу, а я сидела свернувшись калачиком в кресле или что-то мастерила за рабочим столом. И особенно то тепло, которым они меня окружали.
Что будет дальше, я не знаю. Когда уйдут из жизни последние ветераны, последние старики, бывшие когда детьми войны. Когда память о ней станет страницами учебников, старыми кинолентами или страницами в потертом семейном альбоме. Или монументальными памятниками, которые говорят о величии, но о величии мертвом, не наполненном теплом родного голоса, не отраженном в тусклом блеске старческих глаз с луковой сеточкой морщин. Что останется моему ребенку? И нужно ли ему ощущать внутри себя эту боль и смешанный со слезами восторг, который передали нам наши бабушки и дедушки.
Иногда мне кажется, что лучше было бы, чтобы 9 мая стало мирным днем - самым обычным, когда все спешат по своим делами, ведут детей в школы и детские сады, сами идут на работу и за вечерним чаем тихо радуются, глядя на играющих детей. Чтобы даже воспоминание об этом зле изгладилось из памяти и само оно стало невозможным - никогда, ни через 100 лет, ни через 1000.
Моему дедушке сейчас было бы 95 лет, он умер еще в 2001 году, а бабушке 91, и последние несколько лет я вижу, как постепенно она уходит из жизни. И главное воспоминание, которое я хочу о них сохранить - это не что-то связанное с войной. Нет, это долгие дождливые вечера, когда мы втроем играли в домино или кто-то из них читал мне книгу, а я сидела свернувшись калачиком в кресле или что-то мастерила за рабочим столом. И особенно то тепло, которым они меня окружали.
May 9 for me is the day of the passing era, old photographs and cinema - he, my peers, will definitely touch me. Because we sat on the lap of our grandparents and in the light of a warm lamp we listened to their stories about a war that would forever turn their lives upside down. Or, by chance, they noticed a tear that swept across the old cheek.
What will happen next, I do not know. When the last veterans, the last old people, who were the children of war, will die. When the memory of it becomes pages of textbooks, old films or pages in a shabby family album. Or monumental monuments that speak of greatness, but of dead greatness, not filled with the warmth of a native voice, not reflected in the dull sheen of senile eyes with an onion net of wrinkles. What will be left for my child? And whether he needs to feel this pain inside himself and the rapture mixed with tears that our grandparents gave us.
Sometimes it seems to me that it would be better for May 9 to become a peaceful day - the most ordinary, when everyone is in a hurry to do their business, take their children to schools and kindergartens, go to work themselves and quietly rejoice at evening tea, looking at the children playing. So that even the memory of this evil is erased from memory and it becomes impossible - never, not after 100 years, or after 1000.
My grandfather would now be 95 years old, he died back in 2001, and grandmother is 91, and for the last few years I have been seeing how gradually she passes away. And the main memory that I want to keep about them is not something related to the war. No, these are long rainy evenings when the three of us played dominoes or one of them read a book to me, and I sat curled up in an armchair or made something at the desk. And especially the warmth with which they surrounded me.
What will happen next, I do not know. When the last veterans, the last old people, who were the children of war, will die. When the memory of it becomes pages of textbooks, old films or pages in a shabby family album. Or monumental monuments that speak of greatness, but of dead greatness, not filled with the warmth of a native voice, not reflected in the dull sheen of senile eyes with an onion net of wrinkles. What will be left for my child? And whether he needs to feel this pain inside himself and the rapture mixed with tears that our grandparents gave us.
Sometimes it seems to me that it would be better for May 9 to become a peaceful day - the most ordinary, when everyone is in a hurry to do their business, take their children to schools and kindergartens, go to work themselves and quietly rejoice at evening tea, looking at the children playing. So that even the memory of this evil is erased from memory and it becomes impossible - never, not after 100 years, or after 1000.
My grandfather would now be 95 years old, he died back in 2001, and grandmother is 91, and for the last few years I have been seeing how gradually she passes away. And the main memory that I want to keep about them is not something related to the war. No, these are long rainy evenings when the three of us played dominoes or one of them read a book to me, and I sat curled up in an armchair or made something at the desk. And especially the warmth with which they surrounded me.
У записи 23 лайков,
0 репостов,
582 просмотров.
0 репостов,
582 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юля Лилишенцева
