У меня растет два племянника. Точнее как... Один уже вырос, а другой - племянница. В следствие этого не смогла сдержать эмоций и выдаю.
Уж сколько мы ходим по родительским собраниям, семь железных сапогов износили, семь железных задниц отсидели, семь железных хлебов преломили с товарищами по парте. А все никак не закончатся они, все звенят голосами ребятишки, извлекая из гортаней информацию о том, что во вторник, в восемнадцать тридцать, в четверг, в девятнадцать ноль-ноль, с собой бахилы, или бахилы купить на вахте, или бахилы не нужны.
И всегда находится человек, который после фразы преподавателя «а теперь, когда мы записали требования учителя литературы к подготовке домашнего задания… » поднимает аккуратно руку и спрашивает: «Простите, а нельзя ли рассказать о требованиях учителя литературы к подготовке домашнего задания?»
И всегда находится человек, что внезапно кричит ясным голосом: «Кардиган, кардиган! Почему нельзя надевать кардиган?! Классическая модель, Австрия, чистая шерсть, или полушерсть, неважно! Кардиган, кардиган!»
И всегда заводится спор между первой половиной родителей, что желают сдавать в фонд класса по пятьсот рублей в месяц, и второй половиной, поджимающей губы со словами «копейки», и настаивающей на тысяче.
И всегда чья-то мать в пиджаке жаккардовой ткани, нарядная, как хорошенький диванчик, ровно двадцать семь минут рассказывает, как в прежней школе они отмечали день именинника: «И вы знаете, лучше всего шли сласти, испеченные своими руками! Своими руками, у меня есть овальная форма из силикона, с рифлеными бортами, так яблочный пирог из нее выходит как яичко!»
И всегда чьи-то родители приходят парой, и громко называют друг друга зая и пупсик, дорогой и дорогая, родной и мамочка, баран и курица, тарапунька и штепсель. И всегда чей-то отец методично расстреливает птиц свиньями (или наоборот), и всегда кто-то вносит предложение молиться перед началом занятий, или освятить кабинет и доску, или скинуться на ковровую дорожку во весь коридор, или выехать всем вместе на северный полюс, чтобы преодолевать.
И всегда эти собрания длятся ровно на час больше, чем ты можешь вытерпеть молча. И вот ты бубнишь себе под нос: как вы за*бали-то, а! и внезапно оказывается, что именно в этот момент требования к домашним заданиям в третий раз повторены, кардиган-кардиган смолк, на северный полюс не идем, а сдавать решили по пятьсот, и вот в этой чистой, прозрачной, ласкающей уши тишине звучит это самое «за*бали, за*бали», и тут-то все оборачиваются.
Уж сколько мы ходим по родительским собраниям, семь железных сапогов износили, семь железных задниц отсидели, семь железных хлебов преломили с товарищами по парте. А все никак не закончатся они, все звенят голосами ребятишки, извлекая из гортаней информацию о том, что во вторник, в восемнадцать тридцать, в четверг, в девятнадцать ноль-ноль, с собой бахилы, или бахилы купить на вахте, или бахилы не нужны.
И всегда находится человек, который после фразы преподавателя «а теперь, когда мы записали требования учителя литературы к подготовке домашнего задания… » поднимает аккуратно руку и спрашивает: «Простите, а нельзя ли рассказать о требованиях учителя литературы к подготовке домашнего задания?»
И всегда находится человек, что внезапно кричит ясным голосом: «Кардиган, кардиган! Почему нельзя надевать кардиган?! Классическая модель, Австрия, чистая шерсть, или полушерсть, неважно! Кардиган, кардиган!»
И всегда заводится спор между первой половиной родителей, что желают сдавать в фонд класса по пятьсот рублей в месяц, и второй половиной, поджимающей губы со словами «копейки», и настаивающей на тысяче.
И всегда чья-то мать в пиджаке жаккардовой ткани, нарядная, как хорошенький диванчик, ровно двадцать семь минут рассказывает, как в прежней школе они отмечали день именинника: «И вы знаете, лучше всего шли сласти, испеченные своими руками! Своими руками, у меня есть овальная форма из силикона, с рифлеными бортами, так яблочный пирог из нее выходит как яичко!»
И всегда чьи-то родители приходят парой, и громко называют друг друга зая и пупсик, дорогой и дорогая, родной и мамочка, баран и курица, тарапунька и штепсель. И всегда чей-то отец методично расстреливает птиц свиньями (или наоборот), и всегда кто-то вносит предложение молиться перед началом занятий, или освятить кабинет и доску, или скинуться на ковровую дорожку во весь коридор, или выехать всем вместе на северный полюс, чтобы преодолевать.
И всегда эти собрания длятся ровно на час больше, чем ты можешь вытерпеть молча. И вот ты бубнишь себе под нос: как вы за*бали-то, а! и внезапно оказывается, что именно в этот момент требования к домашним заданиям в третий раз повторены, кардиган-кардиган смолк, на северный полюс не идем, а сдавать решили по пятьсот, и вот в этой чистой, прозрачной, ласкающей уши тишине звучит это самое «за*бали, за*бали», и тут-то все оборачиваются.
I have two nephews growing up. More precisely ... One has already grown, and the other is a niece. As a result of this, I could not restrain my emotions and give out.
As long as we go to parental meetings, seven iron boots are worn out, seven iron asses have been served, seven iron loaves have been broken with companions at the desk. But they won’t end in any way, they all rang with the children’s voices, extracting from the larynx information that on Tuesday, at eighteen thirty, on Thursday, at nineteen zero-zero, you’ll buy shoe covers or shoe covers with you, or shoe covers are not needed .
And there is always a person who, after the teacher’s phrase “and now that we have written down the requirements of the literature teacher for preparing homework ...” raises his hand gently and asks: “Excuse me, is it possible to tell about the requirements of the literature teacher for preparing homework?”
And there is always a man who suddenly shouts in a clear voice: “Cardigan, cardigan! Why can't you wear a cardigan ?! Classic model, Austria, pure wool, or half-wool, it doesn’t matter! Cardigan, cardigan! ”
And there is always a dispute between the first half of parents that they want to donate five hundred rubles a month to the class fund, and the second half, pursing lips with the words “penny,” and insisting on a thousand.
And always someone’s mother in a jacket of jacquard fabric, smartly dressed as a pretty sofa, tells exactly twenty seven minutes how they celebrated the birthday of the birthday in the previous school: “And you know, sweets baked with their own hands went best! With my own hands, I have an oval shape made of silicone, with corrugated sides, so an apple pie comes out of it like an egg! ”
And always someone's parents come in a couple, and loudly call each other a bunny and a sweetie, darling and darling, a dear and mom, a ram and a chicken, a scratcher and a plug. And always someone’s father methodically shoots birds with pigs (or vice versa), and always someone makes a proposal to pray before class, or to consecrate an office and a board, or to chip in on the carpet along the whole corridor, or go all together to the north pole, to overcome.
And always these meetings last exactly an hour longer than you can endure in silence. And here you are muttering under your breath: how are you for * bali, huh! and suddenly it turns out that at that very moment the requirements for homework were repeated for the third time, the cardigan-cardigan was silent, we didn’t go to the north pole, and we decided to take five hundred each, and in this clean, transparent, caressing ears silence sounds the most “ for * bali, for * bali ", and then everything turns around.
As long as we go to parental meetings, seven iron boots are worn out, seven iron asses have been served, seven iron loaves have been broken with companions at the desk. But they won’t end in any way, they all rang with the children’s voices, extracting from the larynx information that on Tuesday, at eighteen thirty, on Thursday, at nineteen zero-zero, you’ll buy shoe covers or shoe covers with you, or shoe covers are not needed .
And there is always a person who, after the teacher’s phrase “and now that we have written down the requirements of the literature teacher for preparing homework ...” raises his hand gently and asks: “Excuse me, is it possible to tell about the requirements of the literature teacher for preparing homework?”
And there is always a man who suddenly shouts in a clear voice: “Cardigan, cardigan! Why can't you wear a cardigan ?! Classic model, Austria, pure wool, or half-wool, it doesn’t matter! Cardigan, cardigan! ”
And there is always a dispute between the first half of parents that they want to donate five hundred rubles a month to the class fund, and the second half, pursing lips with the words “penny,” and insisting on a thousand.
And always someone’s mother in a jacket of jacquard fabric, smartly dressed as a pretty sofa, tells exactly twenty seven minutes how they celebrated the birthday of the birthday in the previous school: “And you know, sweets baked with their own hands went best! With my own hands, I have an oval shape made of silicone, with corrugated sides, so an apple pie comes out of it like an egg! ”
And always someone's parents come in a couple, and loudly call each other a bunny and a sweetie, darling and darling, a dear and mom, a ram and a chicken, a scratcher and a plug. And always someone’s father methodically shoots birds with pigs (or vice versa), and always someone makes a proposal to pray before class, or to consecrate an office and a board, or to chip in on the carpet along the whole corridor, or go all together to the north pole, to overcome.
And always these meetings last exactly an hour longer than you can endure in silence. And here you are muttering under your breath: how are you for * bali, huh! and suddenly it turns out that at that very moment the requirements for homework were repeated for the third time, the cardigan-cardigan was silent, we didn’t go to the north pole, and we decided to take five hundred each, and in this clean, transparent, caressing ears silence sounds the most “ for * bali, for * bali ", and then everything turns around.
У записи 9 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Арина Рябинина
