Вот ведь какая беда,
Я сворачиваюсь, как сворачивается звезда.
Будь то люденыш какой, иль сын собачий, иль конь,
Иль безделушка какая — красивая утварь -
Я пальцы тянул к ним для ласки,
А нынче — ладонь о ладонь — схлопываюсь пальцами внутрь.
Женщина тянет мне певчие губы свои:
— Спой, — говорит. — меня, голос вдохни в мою стать.
— Нет, — говорю ей. — Отчаянно не до любви.
— Нет, — говорю ей. — Мне нечем тебя обнимать.
Розы ли мерзлые где-то дают на углу, -
Кто научился предсмертный их цвет продавать? -
Колкие стебли, как пальцы подростка беру
И отпускаю: мне нечем тебя обнимать.
Конь на весь город один — не узнаю коня.
Конь от меня отвернется в обиде святой.
Конь, на весь город один, не узнает меня.
Дрогнет капризной губою: …чужой.
…Внутрь завернуты пальцы, а обе руки
В душу завернуты, как в одеяльце.
Отогреваю — разбитые вдрызг — кулаки.
(Геннадий Жуков)
Я сворачиваюсь, как сворачивается звезда.
Будь то люденыш какой, иль сын собачий, иль конь,
Иль безделушка какая — красивая утварь -
Я пальцы тянул к ним для ласки,
А нынче — ладонь о ладонь — схлопываюсь пальцами внутрь.
Женщина тянет мне певчие губы свои:
— Спой, — говорит. — меня, голос вдохни в мою стать.
— Нет, — говорю ей. — Отчаянно не до любви.
— Нет, — говорю ей. — Мне нечем тебя обнимать.
Розы ли мерзлые где-то дают на углу, -
Кто научился предсмертный их цвет продавать? -
Колкие стебли, как пальцы подростка беру
И отпускаю: мне нечем тебя обнимать.
Конь на весь город один — не узнаю коня.
Конь от меня отвернется в обиде святой.
Конь, на весь город один, не узнает меня.
Дрогнет капризной губою: …чужой.
…Внутрь завернуты пальцы, а обе руки
В душу завернуты, как в одеяльце.
Отогреваю — разбитые вдрызг — кулаки.
(Геннадий Жуков)
What a disaster,
I curl up as a star collapses.
Whether it’s a man, or a dog’s son, or a horse,
Or a trinket - beautiful utensils -
I pulled my fingers towards them for affection,
And now - palm on palm - I collapse my fingers inward.
A woman pulls me her song lips:
“Sing,” he says. - me, breathe a voice into my become.
“No,” I tell her. - Desperately not to love.
“No,” I tell her. “I have nothing to hug you with.”
Whether the frozen roses give somewhere on the corner, -
Who learned how to sell their dying color? -
Prickly stems like a teenager's fingers
And let go: I have nothing to hug you.
There is only one horse in the whole city - I do not recognize the horse.
The horse will turn away from me in the offense of the saint.
A horse, for the whole city alone, does not recognize me.
Will quiver with a capricious lip: ... a stranger.
... Fingers are wrapped inside, and both hands
They are wrapped in a soul, like in a blanket.
I warm my fists, smashed to smithereens.
(Gennady Zhukov)
I curl up as a star collapses.
Whether it’s a man, or a dog’s son, or a horse,
Or a trinket - beautiful utensils -
I pulled my fingers towards them for affection,
And now - palm on palm - I collapse my fingers inward.
A woman pulls me her song lips:
“Sing,” he says. - me, breathe a voice into my become.
“No,” I tell her. - Desperately not to love.
“No,” I tell her. “I have nothing to hug you with.”
Whether the frozen roses give somewhere on the corner, -
Who learned how to sell their dying color? -
Prickly stems like a teenager's fingers
And let go: I have nothing to hug you.
There is only one horse in the whole city - I do not recognize the horse.
The horse will turn away from me in the offense of the saint.
A horse, for the whole city alone, does not recognize me.
Will quiver with a capricious lip: ... a stranger.
... Fingers are wrapped inside, and both hands
They are wrapped in a soul, like in a blanket.
I warm my fists, smashed to smithereens.
(Gennady Zhukov)
У записи 8 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Настя Рябцева
