Зима на этот раз совсем не робко, как-то даже уж слишком спешно забросала город песней своей, солила, солила, солила, словно суп, не переставая, пока не стало все сливаться между собой, что и не понять больше, что к чему и где у чего начало. Не дала напиться темного ноябрьского вина на голой черной земле под голыми черными ветвями обнищавших и от того еще более величественных друзей наших раскидистых.
А белый кот застрял на балконе и изрядно мерз за пластиковой белой рамой двери, все больше сливаясь с окружающим. Забыла она про меня, забыла. Думал, а может и не думал. Дрожал и наверно молился. Впустила с паром. Ввалился как снежная шапка в прихожую, оставляя за собой пол в блестящих каплях.
Дерево на подоконнике вдруг замечтало, затосковало о зиме, стало осыпаться по другую сторону окна. Зеленело со мной столько зим подряд, а тут вдруг взбрело в его деревянную голову, что оно тоже и клен, и дуб, и ясень. Проснется младенец, пойдем с ним и подарим дереву нашему Йозефу целый мешок новой земли, весенней. Вдруг обрадуется ветвистый, вдруг вновь зазеленеет свидетель бурь моих и бессонниц, переездов и отъездов. Горько, горько мне смотреть как иссыхаешь ты, как опадают твои листья.
Зима новая другая явилась и совсем не понятно, что с ней делать. Как неизвестная каша на тарелке. Не знаешь, медом её полить или кетчупом.
А белый кот застрял на балконе и изрядно мерз за пластиковой белой рамой двери, все больше сливаясь с окружающим. Забыла она про меня, забыла. Думал, а может и не думал. Дрожал и наверно молился. Впустила с паром. Ввалился как снежная шапка в прихожую, оставляя за собой пол в блестящих каплях.
Дерево на подоконнике вдруг замечтало, затосковало о зиме, стало осыпаться по другую сторону окна. Зеленело со мной столько зим подряд, а тут вдруг взбрело в его деревянную голову, что оно тоже и клен, и дуб, и ясень. Проснется младенец, пойдем с ним и подарим дереву нашему Йозефу целый мешок новой земли, весенней. Вдруг обрадуется ветвистый, вдруг вновь зазеленеет свидетель бурь моих и бессонниц, переездов и отъездов. Горько, горько мне смотреть как иссыхаешь ты, как опадают твои листья.
Зима новая другая явилась и совсем не понятно, что с ней делать. Как неизвестная каша на тарелке. Не знаешь, медом её полить или кетчупом.
Winter this time is not at all timid, somehow it was too hurriedly tossed the city with its song, salted, salted, salted, like a soup, without ceasing, until everything began to merge with each other, that there’s no more understanding, what's what and where is the beginning. She didn’t let the dark November wine get drunk on the bare black earth under the bare black branches of the impoverished and even more magnificent friends of our spreading ones.
And the white cat got stuck on the balcony and pretty cold behind the plastic white frame of the door, more and more merging with the environment. She forgot about me, forgot. Thought, maybe not thought. Trembling and probably praying. Entered with steam. He burst into the hallway like a snow cap, leaving the floor in brilliant drops.
The tree on the windowsill suddenly noticed, yearned for winter, began to crumble on the other side of the window. It has turned green with me so many winters in a row, and then it suddenly climbed into his wooden head that it is also maple, and oak, and ash. The baby will wake up, come with him and give the tree to our Joseph a whole bag of new spring earth. Suddenly a branchy will be delighted, suddenly the witness of my storms and insomnia, travels and departures will turn green again. Bitterly, bitterly, I watch how you dry up, how your leaves fall.
Another new winter came and it is not at all clear what to do with it. Like an unknown porridge on a plate. You don’t know whether to pour it with honey or ketchup.
And the white cat got stuck on the balcony and pretty cold behind the plastic white frame of the door, more and more merging with the environment. She forgot about me, forgot. Thought, maybe not thought. Trembling and probably praying. Entered with steam. He burst into the hallway like a snow cap, leaving the floor in brilliant drops.
The tree on the windowsill suddenly noticed, yearned for winter, began to crumble on the other side of the window. It has turned green with me so many winters in a row, and then it suddenly climbed into his wooden head that it is also maple, and oak, and ash. The baby will wake up, come with him and give the tree to our Joseph a whole bag of new spring earth. Suddenly a branchy will be delighted, suddenly the witness of my storms and insomnia, travels and departures will turn green again. Bitterly, bitterly, I watch how you dry up, how your leaves fall.
Another new winter came and it is not at all clear what to do with it. Like an unknown porridge on a plate. You don’t know whether to pour it with honey or ketchup.
У записи 17 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Настя Рябцева
