Тихая, тонкая ветка. В последнем апрельском снегу. Мутном, как морское стеклышко, родившееся от разбитой о гальку бутылки из-под тархуна или дюшеса. С пересыпающегося, стукающегося о самого себя берега синего-синего моря. Тихая моя ветка, не заставшая весну на дереве. Завтра за тобой приедет трактор и вместе с остатками грязного снега отвезет тебя, перекрикивая капель, неведомо куда. А лучше я отнесу тебя домой (зачем принесла?), положу на подоконник сушиться. Отогрею, но не оживлю.
Зачем мне сюжет, если он спугивает раз за разом птицу времени с вечно знакомым запахом нового апреля. Птицу, крылья которой и пригнали в тёмный наш грязный двор тёплый ветер. И мягкое сияющее синевой одеяло неба подвесили над конструктором мутных желтков окон. В такой вечер не может никто в них другого ударить. По крайней мере, пока он первый.
«Привет!» — кричит он сверху и сбоку, изнутри вдохнувшего его кричит он. Он — редкая встреча, которая сильнее ожидания. Безошибочное повторение ежегодного вдоха. Весна, здравствуйте. Неужели это вы? Я плачу, видите? Глотаю свое детское изумление в картонном кубике закрывающегося кафе под паршивую музыку. И всё это, одаренное вами, соединяется и внезапно одаривает и меня. Ликующим детским ощущением большого и важного, большего и важнейшего, бесконечно наполненного смыслом, который не понять, да и не нужно.
И вот с этим чувством я, словно обнятая любимой тёплой рукой, умиленно вдыхаю запах моющего средства и с нежностью слушаю звон пересчитываемых монет. Пора. Спасибо и доброй ночи.
Зачем мне сюжет, если он спугивает раз за разом птицу времени с вечно знакомым запахом нового апреля. Птицу, крылья которой и пригнали в тёмный наш грязный двор тёплый ветер. И мягкое сияющее синевой одеяло неба подвесили над конструктором мутных желтков окон. В такой вечер не может никто в них другого ударить. По крайней мере, пока он первый.
«Привет!» — кричит он сверху и сбоку, изнутри вдохнувшего его кричит он. Он — редкая встреча, которая сильнее ожидания. Безошибочное повторение ежегодного вдоха. Весна, здравствуйте. Неужели это вы? Я плачу, видите? Глотаю свое детское изумление в картонном кубике закрывающегося кафе под паршивую музыку. И всё это, одаренное вами, соединяется и внезапно одаривает и меня. Ликующим детским ощущением большого и важного, большего и важнейшего, бесконечно наполненного смыслом, который не понять, да и не нужно.
И вот с этим чувством я, словно обнятая любимой тёплой рукой, умиленно вдыхаю запах моющего средства и с нежностью слушаю звон пересчитываемых монет. Пора. Спасибо и доброй ночи.
Quiet, thin branch. In the last April snow. Muddy, like a sea glass, born from a bottle of tarragon or duchess broken on pebbles. From the overflowing, knocking on itself shore of the blue-blue sea. My silent branch, which did not force spring on a tree. Tomorrow a tractor will come for you and, along with the remnants of dirty snow, will take you, shouting drops, no one knows where. And it’s better I’ll take you home (why bring it?), Put it on the windowsill to dry. I will warm, but I will not revive.
Why do I need a plot if it scares away time after time the bird of time with the ever-familiar smell of the new April. A bird whose wings drove a warm wind into our dark dirty courtyard. And the soft shining blue blanket of the sky was hung over the designer of muddy yolks of windows. On such an evening no one else can hit them. At least while he is the first.
"Hi!" He shouts from above and from the side; from the inside of the inhaler, he shouts. He is a rare encounter that is stronger than expectation. An unmistakable repetition of an annual breath. Hello spring. Is it really you? I'm crying, see? I swallow my childhood amazement in a cardboard cube of a cafe that is closing to lousy music. And all this, gifted by you, unites and suddenly gives me as well. A jubilant children's sensation of the big and the important, the larger and the most important, infinitely filled with a meaning that is not understood, and not necessary.
And with this feeling, I, as if embraced by my beloved warm hand, tenderly inhale the smell of detergent and tenderly listen to the ringing of counted coins. It's time. Thanks and good night.
Why do I need a plot if it scares away time after time the bird of time with the ever-familiar smell of the new April. A bird whose wings drove a warm wind into our dark dirty courtyard. And the soft shining blue blanket of the sky was hung over the designer of muddy yolks of windows. On such an evening no one else can hit them. At least while he is the first.
"Hi!" He shouts from above and from the side; from the inside of the inhaler, he shouts. He is a rare encounter that is stronger than expectation. An unmistakable repetition of an annual breath. Hello spring. Is it really you? I'm crying, see? I swallow my childhood amazement in a cardboard cube of a cafe that is closing to lousy music. And all this, gifted by you, unites and suddenly gives me as well. A jubilant children's sensation of the big and the important, the larger and the most important, infinitely filled with a meaning that is not understood, and not necessary.
And with this feeling, I, as if embraced by my beloved warm hand, tenderly inhale the smell of detergent and tenderly listen to the ringing of counted coins. It's time. Thanks and good night.
У записи 13 лайков,
1 репостов,
622 просмотров.
1 репостов,
622 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Настя Рябцева
