«Каждое утро, чтобы не болели колени, Коля делал 30 приседаний, стоя перед окном, с которого открывался вид на город. Добрая половина этого ненавистного города представала его взору. Может, и не половина, а так только казалось, но Коля видел или мог представить очертания зданий в центре города, дорогу от своей высокой окраины до этих зданий и то, что было за ними...
Приседая и глядя в окно, Николай видел, как город вместе с его движениями устремляется то вверх, то вниз, вместе с ним, в такт. Каждый раз. Два, три. Каждый раз он представлял, что трахает город. Цинично и грязно, без любви, как портовую шлюху. И это помогало ему выживать.
Он ненавидел каждый дом и каждую грязную дорожку между домами, потоки бурой жижи по весне и летнюю рыже-коричневую пыль. Он трахал каждого жителя этого муравейника, каждого широкомордого дельца в сером или чёрном пиджаке и каждого забулдыгу в мешковатой синей робе, вертел на члене каждую кепку-восьмиклинку вместе с её обладателем с полторашкой в руке, и тут же мысленно трахал и полторашку, и грязную руку. С каждым движением трахал каждую женщину. Они все для него были просто шлюхами на одно лицо, разной степени размалёванности и опухшести.
Как хорошо, что он мог трахать сразу весь город, оптом, с этой высоты. Вверх-вниз, вверх-вниз. В любом удобном темпе, со всей злостью и ненавистью, которую в такие моменты можно было не скрывать. Это помогало ему выживать. Это было единственное, благодаря чему он всё ещё оставался жив и не съезжал с катушек. А эти выблядки постоянно натянуто улыбались или натянуто хмурились и что-то твердили о лучшем городе Земли.»
Цикл «Индийские пряности». Отрывок.
Приседая и глядя в окно, Николай видел, как город вместе с его движениями устремляется то вверх, то вниз, вместе с ним, в такт. Каждый раз. Два, три. Каждый раз он представлял, что трахает город. Цинично и грязно, без любви, как портовую шлюху. И это помогало ему выживать.
Он ненавидел каждый дом и каждую грязную дорожку между домами, потоки бурой жижи по весне и летнюю рыже-коричневую пыль. Он трахал каждого жителя этого муравейника, каждого широкомордого дельца в сером или чёрном пиджаке и каждого забулдыгу в мешковатой синей робе, вертел на члене каждую кепку-восьмиклинку вместе с её обладателем с полторашкой в руке, и тут же мысленно трахал и полторашку, и грязную руку. С каждым движением трахал каждую женщину. Они все для него были просто шлюхами на одно лицо, разной степени размалёванности и опухшести.
Как хорошо, что он мог трахать сразу весь город, оптом, с этой высоты. Вверх-вниз, вверх-вниз. В любом удобном темпе, со всей злостью и ненавистью, которую в такие моменты можно было не скрывать. Это помогало ему выживать. Это было единственное, благодаря чему он всё ещё оставался жив и не съезжал с катушек. А эти выблядки постоянно натянуто улыбались или натянуто хмурились и что-то твердили о лучшем городе Земли.»
Цикл «Индийские пряности». Отрывок.
“Every morning, so as not to hurt his knees, Kolya did 30 squats, standing in front of a window from which a view of the city opened. A good half of this hated city appeared to him. Maybe not half, but it only seemed, but Kolya saw or could imagine the outlines of buildings in the city center, the road from its high outskirts to these buildings and what was behind them ...
Crouching and looking out the window, Nikolai saw how the city, with its movements, rushed up and down, along with it, to the beat. Everytime. Two three. Each time he imagined that he was fucking the city. Cynical and dirty, without love, like a port whore. And that helped him survive.
He hated every house and every dirty path between the houses, streams of brown slurry in the spring and summer red-brown dust. He fucked every resident of this anthill, every broad-necked businessman in a gray or black jacket and every goofy in a baggy blue robe, twisted each eighth-blade cap along with its owner with a half-arm in his hand, and immediately mentally fucked a half-arm and a dirty hand . With every move I fucked every woman. They were all for him just whores on one face, of varying degrees of agility and swelling.
It’s good that he could fuck the whole city at once, in bulk, from this height. Up and down, up and down. At any convenient pace, with all the anger and hatred that could not be hidden at such moments. This helped him survive. This was the only thing that kept him still alive and not moving off the coils. And these bastards constantly smiled tightly or frowned tightly and kept saying something about the best city on Earth. ”
The cycle of "Indian spices." Excerpt.
Crouching and looking out the window, Nikolai saw how the city, with its movements, rushed up and down, along with it, to the beat. Everytime. Two three. Each time he imagined that he was fucking the city. Cynical and dirty, without love, like a port whore. And that helped him survive.
He hated every house and every dirty path between the houses, streams of brown slurry in the spring and summer red-brown dust. He fucked every resident of this anthill, every broad-necked businessman in a gray or black jacket and every goofy in a baggy blue robe, twisted each eighth-blade cap along with its owner with a half-arm in his hand, and immediately mentally fucked a half-arm and a dirty hand . With every move I fucked every woman. They were all for him just whores on one face, of varying degrees of agility and swelling.
It’s good that he could fuck the whole city at once, in bulk, from this height. Up and down, up and down. At any convenient pace, with all the anger and hatred that could not be hidden at such moments. This helped him survive. This was the only thing that kept him still alive and not moving off the coils. And these bastards constantly smiled tightly or frowned tightly and kept saying something about the best city on Earth. ”
The cycle of "Indian spices." Excerpt.
У записи 4 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Михаил Рощин
